Дорогой длинною - Анастасия Дробина

Ночью, как велел Илья, не останавливались, ехали неспешным шагом.

Выспавшаяся Варька тихо понукала гнедых, поглядывала на вставший над дорогой месяц. Повернувшись, шёпотом спросила:

– Настя, не спишь? Так я запою.

Настя не ответила. Варька причмокнула в последний раз. Положила кнут себе на колени. Негромко запела:

– Ах, доля-доля ты моя, доля горькая,На всём свете я, ромалэ, без родни…

– Ах, пропадаю, погибаю, мать моя… - вполголоса подтянула ей Настя. Она лежала в телеге на спине, закинув руки за голову; смотрела на низкие звёзды.

Не хотелось уже ни плакать, ни молиться, и даже отчаянное ожидание притупилось, напоминая о себе лишь скребущейся болью под сердцем. Вот только заснуть Настя не могла никак и знала, что до рассвета будет лежать на спине, смотреть на звёзды и подтягивать Варьке. Права она: если хочешь плакать - лучше всего запеть. Легче не станет, но хоть не разревёшься.

Час шёл за часом, небо бледнело, звёзды таяли. Близился рассвет. Варька уже клевала носом на передке, и вожжи то и дело выпадали из её рук.

– Настька, спой весёлое что-нибудь…- сонно пробубнила она.- Не могу боле… Настя задумалась, вспоминая песню пободрее, но неожиданно в монотонный перестук копыт и мерный скрип колёс вплелись другие звуки:

дробные, частые, стремительно приближающиеся. Настя приподняла голову, прислушиваясь. Резко села.

– Варька! Скачут!

– Слышу. - отозвался изменившийся Варькин голос. - Двое скачут.

– Это из деревни! Из-за курицы твоей!

– Станут они из-за курицы, как же… - неуверенно сказала Варька, приподнимаясь на передке. Послушав ещё немного, вскрикнула:

– Один скачет, а другая лошадь - порожняя! Это… Но Настя уже не слышала её. Путаясь в юбке, она скатилась с телеги, упала, вскочила и помчалась по светлеющей дороге сквозь туман навстречу приближающейся дроби копыт. Варька, остановившая гнедых и тоже спрыгнувшая на дорогу, напрасно кричала ей вслед:

– Стой, дурная, они же затопчут тебя!

Бешеный визг и храп лошадей, вставших на дыбы, отчаянная ругань, изумлённый возглас,- и Илья, соскочивший со взмыленного вороного, рявкнул:

– Ты с ума сошла?!! В последний минут сдержал!!!

– Господи, живой… Слава богу, живой… - простонала Настя, неловко опустившись на обочину. Вороной, роняя хлопья пены с морды, подошёл и ткнул её в плечо. Кобыла коротко и удивлённо заржала.

– Знамо дело, живой! А как ещё-то? Ты взгляни, ты посмотри, какая красота! - Илья поднял жену с земли, подтолкнул её к лошадям. Он ещё не остыл после долгой скачки и сейчас дрожал всем телом, счастливо улыбаясь и блестя чёрными, чуть раскосыми глазами. От него знакомо пахло лошадиным потом и горькой степной травой, взмокшая рубаха потемнела и прилипла к телу, в волосах надо лбом запутался колючий репейник, но Илья не замечал его.

– Взгляни, глупая! Да за этаких коней полжизни не жаль! Взял! Один взял!

И бог помог! И не гнались! Варька! Варька! Варька-а-а!

Варька выбежала из тумана, на ходу стягивая на груди шаль. Сдержанно сказала:

– Вижу, с удачей. Всю ночь гнал?

– Да! День-то возле усадьбы просидел, повысмотрел всё, что надо… Глупые там господа, таких лошадок почти без смотра держат! В ночное выгоняют вместе с мужицкими! Я до полуночи в овраге провалялся, а там уж совсем просто было. Мужичье и не проснулось даже! Господи, спасибо, родной! - Илья упал на колени прямо в дорожную пыль, поднял сияющее лицо к ещё тёмному небу. - Приеду в Смоленск - вот такую свечу в церкви поставлю! Кобылу продам, а жеребца Мотьке на свадьбу подарю, он со дня на день ожениться должен!

– Царский подарок будет. - одобрила Варька, обтирая рукавом спину вороного. - Что ж, едем? Настя, где ты?

– Здесь. - коротко отозвалась та. - Едем.

Не глядя больше ни на мужа, ни на Варьку, она медленно пошла к телеге.

Илья вскочил на ноги, повернулся к сестре, вопросительно посмотрел на неё.

Та пожала плечами.

– А чего ты хотел? Перепугалась… Но, знаешь, она молодцом держалась. Хорошей женой тебе будет. Хоть и…

– Что?

– Ничего.

– Договаривай!

– Будь у тебя ума побольше - не стал бы ты её мучить.

– Да чем я её мучаю?! - взвился Илья. - Ей же лучше! Продам кобылу, деньги будут! Нам жить надо! С твоей ворожбы много ли толку? Или Настьке до седых волос в твоей драной юбке скакать?! Да я ей теперь шаль персидскую куплю с кистями, весь табор от зависти сдохнет!

Варька только отмахнулась. Не оглядываясь, сказала:

– Полезай в телегу, поспи. Доедем до Деричева, тут всего две версты, а там распряжём. Точно знаешь, что не погонят вслед?

– Может, и погонят… в Серпухов. Даже если кто вас и видал - ты же с большака свернула, а там ищи ветра в поле… - Илья, догоняя телегу, говорил всё медленнее, то и дело зевая: напряжение уже отпускало, наваливалась усталость после целой ночи, проведённой в седле. Вороные послушно шли за ним в поводу. Илья привязал их позади телеги. Подошёл к сестре, уже сидящей на передке и молча разбирающей вожжи. Немного виновато спросил:

– Взаправду посидишь до Деричева? Я б тебя подменил, но, боюсь, так кулём под колёса и свалюсь.

– Иди спать! - свирепо сказала Варька, хватая кнут. Илья смущённо улыбнулся, подождал, пока телега проползёт мимо него, и вскочил в неё на ходу.

Настя сидела на подушках. Увидев мужа, она через силу улыбнулась, подвинулась:

– Ложись.

– Ну, что ты, Настька? - Илья растянулся на старой перине, закинув руки за голову. - Что с тобой, девочка? Бог удачу послал, такое дело сделали… Всё, что хочешь, тебе теперь купить можно! На свадьбе у Мотьки красивей всех будешь! Что хочешь, - кольцо, серьги? Говори!

– Ничего не хочу. Ложись.

– И ты ложись!

– Весь в репьях, как в медалях… Лежи, не дёргайся! - выпутывая колючие комки из волос мужа, Настя старалась говорить сердито, но голос дрожал, слёзы ползли по лицу, падая на разгорячённый лоб Ильи, и он не решался их вытирать. Настя ещё не выбрала последний репей, - а Илья уже спал, запрокинув лохматую голову и улыбаясь во сне.

Глава 4

До Смоленска добирались десять дней. Илья ругался, гнал ни в чём не повинных гнедых, орал на Варьку, поднимал всех до рассвета и останавливал лошадей уже в полной темноте, - и ничего не помогло. Они опоздали: табор уже уехал из деревни, где обычно зимовал, и тронулся в путь. Немного утешило Илью только одно: деревенские рассказали, что свадьбы цыгане играть не стали, уговорившись справить её под Рославлем.

– Да за каким нечистым их в Рославль-то понесло?! - не мог успокоиться Илья. - Каким там мёдом намазано? Из ума они выжили, что ли?

– Каждый год ведь так ездили… - напомнила Варька. Лучше бы не напоминала.

– А ты молчи! Из-за тебя всё! То ей на ярмарку надо, то ей в село надо, то ей кофту какую-то, то ей ещё чёрта лысого… Вот как брошу вас посредь дороги да верхом уеду! Да чтоб я да к Мотьке на свадьбу да из-за бабья опоздал?! Он мне до гроба не простит и прав будет!

И на ярмарку, и кофту нужно было не Варьке, а Насте, и та всё время порывалась сказать мужу об этом, но посмеивающаяся в кулак Варька украдкой дёргала её за рукав, вынуждая молчать. Когда Илья, вволю наоравшись, плюнул на дорогу, вспрыгнул на передок и завертел кнутом над спинами гнедых, она шепнула расстроенной Насте:

– Ну, что ты суешься-то? Не будет ничего… Знаешь, как чёрт кошку стриг? - шуму много, а шерсти мало. Илья, если по-настоящему злой, молчит, как каменный. Вон, когда ты за него замуж не шла, он за всю зиму пяти слов не сказал… Эй, морэ, ты куда погнал?! Не догоним ведь!

– А по мне, так и оставайтесь, толку с вас… - донеслось с телеги. Варька с Настей переглянулись, засмеялись и побежали взапуски вслед за скрипящей и раскачивающейся колымагой.

Вороную кобылу Илья продал на смоленском рынке, продал быстро и за хорошие деньги. У Насти появились две новые юбки, золотые серьги, шёлковый красный платок и настоящая персидская шаль из переливающейся ткани, про которую Илья с гордостью говорил: "Полкобылы на неё одну ушло!" Теперь было не стыдно ехать и на свадьбу. Подарок - вороной жеребец - бодро бежал за телегой, и Илья уже поглядывал на него с сожалением. Варька шутила:

"До Рославля Илью жаба задушит, не отдаст, сам ездить будет." "Не дождёшься!" - рычал Илья. - "Слово сказал - значит, так и будет! Успеть бы только, дэвлалэ!" Они успели. К вечеру четвёртого дня уже издали стали раздаваться песни и крики, которые с каждым шагом лошадей слышались всё отчётливей и звонче.

Задремавший было с вожжами в руках Илья разом встряхнулся, поднял голову, привстал на передке - и вытянул кнутом гнедых:

– Сыгэдыр, бэнга[71]!!!

Испуганные лошади рванули так, что спящие в телеге Варька и Настя проснулись и завизжали на всю дорогу. Илья даже не обернулся и сплеча хлестал кнутом гнедых, встав на передке во весь рост.