Живите и помните! - Александр Афанасьев

Второй удар, вспомогательный, наносил генерал, барон фон Толь. Его группировка, которая должна была идти вторым эшелоном наступления, наносила двухвариантный удар. Первый – параллельно границе, на Фарах, чтобы успеть занять роль второго эшелона, когда бронеколонны Апраксина пройдут Кандагар. Дальше – по обстановке. Если сопротивление окажется сильнее расчетного, она должна была выделить наиболее боеспособные части для смены на позициях потрепанных бронеколонн Апраксина и со свежими силами навалиться на англичан. Если же все пойдет, как надо, она должна была продолжать движение строго на юг, атакуя укрепленный район «Линия Монтгомери» в его незащищенный фланг, чтобы заставить сдаться находящуюся там группировку британских сил. Или, по крайней мере, не дать ей отойти на защиту Карачи или попытаться выйти из-под прикрытия защищенного района, чтобы ударить по коммуникациям генерала Апраксина.

В это же самое время сто восьмая десантно-штурмовая дивизия должна была занять Кабул и водрузить над бывшим королевским дворцом русский флаг, символизируя тем самым переход этих земель под власть русской короны. Как бы то ни было, непрекращающиеся вылазки афганских абреков на север и на запад, их милые обычаи возделывания опиумного мака с отправкой продуктов возделывания на север – далее терпеть было совершенно невозможно…

Небо, как и предсказывали синоптики – служба погоды, – было совершенно синим. Синим, как в мае, в веселые дни, когда праздновали день рождения Его Величества. Последний раз он пригласил Нину на Каспий, и эти три дня…

– Котов! – окрикнули его в ТПУ[54]. – Ты там приманку снайперу изображаешь или чего?! Лезь под броню!

– Так точно, сейчас, – машинально ответил Котов, вглядываясь в то, что творилось на горизонте.

На горизонте поднималась бурая туча, это было похоже на то, как горят нефтяные скважины. Огромная, всех оттенков серого и бурого туча, клубистый дым, пачкающий небо, рвущиеся и гаснущие в серой массе у подножья оранжево-желтые языки пламени. Это был крупный топливный склад британцев, по которому нанесли удар штурмовики. По мнению Котова – совершенно напрасно, не исключено, что топливо может понадобиться им самим. Их штурмовая гаубица не может идти вперед без топлива, бронемашины – тоже.

Наступление продолжалось уже вторые сутки без смены, все устали и держались только на таблетках и кофе, если выдавалась минутка его сварить и выпить, но упорно продолжали идти вперед. Ни самолетов, ни вертолетов британцев в небе не было – их приземлили грубо, капитально и сразу, нанеся удар всей массой авиации по аэродромам и по немногим успевшим взлететь самолетам. Истребитель-бомбардировщик Северского весом за тридцать тонн и развивающий скорость до 2,5 Мах – страшная штука, но еще страшнее, когда их больше сотни. Сейчас над головами можно было увидеть только ударные и вооруженные вертолеты[55], пролетающие на запад и возвращающиеся оттуда же. Их деловитый стрекот внушал уверенность, ведь вертолет – самый страшный враг любой бронемашины, и лучше видеть над головой свои вертолеты, чем чужие.

– Фельдфебель, разведданные пошли!

– Сейчас…

Со вздохом фельдфебель Котов нырнул обратно в люк тяжелой штурмовой гаубицы и с лязгом задраил люк.

– …Кутузов – всей группе Быка, Кутузов – всей группе Быка… – Штаб пользовался позывным Кутузов, потому что генерал Апраксин был человеком тщеславным. – По данным, подтвержденным авиаразведкой, противник сосредотачивает все имеющиеся у него силы на вашем направлении для контрудара в направлении на северо-запад или запад. На пути вашего движения – сильный опорный пункт дивизионного уровня, прикрытый артиллерией. Приказываю остановиться и дождаться ракетно-бомбового удара, затем продолжить движение.

– Кутузов, я Бык-один. Прошу сообщить РВП по авиации.

Под позывным «Бык-один» скрывался их командир, полковник Гуссейн. Сейчас он был не в командирской машине, а в одной из боевых гаубиц с дополнительной рацией – командирском варианте. Он учился в Священной Римской Империи и считал, что только из передовых порядков полка можно полностью увидеть и понять боевую обстановку.

– Бык-один, РВП пятнадцать минут. Опорный пункт в шести километрах от вас, по фронту. Они вас не обнаружили, все передовые посты сбиты, но могут обнаружить в любой момент.

– Кутузов, предлагаю продолжить движение с тем, чтобы ворваться на позиции противника сразу после ракетно-бомбового удара.

– Бык-один, вы принимаете на себя значительный риск.

– Кутузов, мы имеем возможность быстро пройти опорный пункт. Дальше – местность, благоприятная для танков, и я хочу выйти на нее раньше англичан. Риск оправдан открывающимися возможностями.

– Бык-один, на ваше усмотрение. Рассчитывайте, чтобы не попасть под бомбовый удар. Беспилотник будет работать в ваших интересах.

– Кутузов, принял, отбой. Громобой – на связь, слышишь меня?

– Громобой – на связи.

– Громобой, если ты на марше – разворачивайся. Прикрой нас огнем, не давай им палить по нам, пока мы пойдем вперед. Наводись с беспилотника.

– Громобой – принято.

Громобой – так называли в эфире приданные каждой штурмовой роте батарею шести и восьмидюймовых гаубиц на колесном или гусеничном шасси. Они следовали в десяти-пятнадцати километрах за основными силами, двигались рывками, то разворачиваясь для немедленного прикрытия огнем, то делая рывок. Такое продвижение вносило изрядную сумятицу в тылы бронебригады.

– Бык, наблюдаю тебя с беспилотника. Перед тобой – серьезные силы.

– Громобой, я их вижу. Разворачивайся, и мы начнем атаку.

– Бык, я стою в готовности один.

– Черт… тогда дави этих уродов.

– Бык-один… господин полковник, я бы послал «Росомах» на холмы левее. Танки там не пройдут, но они смогут работать тем, что у них есть, и не допустят захода на холмы разведки противника.

– Принято… делай, как считаешь…

Впереди разорвалось – это почувствовали даже те, кто находился в танках, как дрогнула земля под ударами восьмидюймовых снарядов. В ответ уже летели снаряды и ракеты.

– Бык-один – всем Быкам! Полный вперед!

Разведчики

Разведка – дело лихих и отчаянных людей, совершенно безбашенных. Раньше в кавалерийскую разведку ссылали как в штрафбат, потому что дело слишком опасное. Дважды прорывать линию фронта – сначала, когда идешь туда, потом – оттуда, да еще и с пленным. А если засекут тебя за линией фронта, да пойдет по твоим следам мангруппа – считай, добегался. Потому что соскочить со следа – дело сложное, а прийти на помощь за линией чужого фронта некому. Порубают – и имени не спросят.