Живите и помните! - Александр Афанасьев

– Лидер Гусей, вас понял. Всего вам доброго.

Командир группы «Гусей», проходящий под позывным «Гусь один-один» – а сегодня за штурвалом был офицер в чине бригадного генерала, лично решивший возглавить десантную операцию перед уходом на пенсию, – повел свой самолет в посадочный сектор Кабульского авиаузла, известный еще с королевских времен, и «Гуси» последовали за ним.

Посадочная полоса была задымлена, да и утро еще не наступило, рассвет только еще теплился где-то за горами на Востоке. Однако вдоль посадочной полосы кто-то выложил в линию химические источники света, крестами, составленными из них же, указал начало и конец полосы. Длины на первый взгляд хватало…

– Лидер Гусей – всем Гусям, иду на посадку. До получения условного сигнала оставаться в зоне снижения. В случае моей гибели Гусю-четыре принять командование.

Вроде как все нормально. А ну как – поперек полосы канава, и с Громовержца ее не видно. Хоть это и против устава, прямо запрещающего командиру возглавлять атаку, находясь впереди рядов атакующих – это дело чести русского офицера и дворянина, вот почему в Мировой войне потери офицеров были самыми высокими, если сравнить с потерями нижних чинов.

– Приготовиться к посадке. Механизацию крыла включить. Закрылки тридцать.

– Есть тридцать.

– Скорость триста восемьдесят. Триста семьдесят. Триста пятьдесят. Штурман?

– Идем по глиссаде, продолжаем.

– Триста тридцать. Триста десять. Двести девяносто. Двести семьдесят. Касание!

– Есть касание!

Пузатый, словно раскормленный гусь, самолет коснулся грязной, заваленной мусором бетонки, подпрыгнул и… покатился дальше.

– Двести пятьдесят! Реверс!

– Есть реверс!

Спаренные саблевидные лопасти винтов раскручиваются в другую сторону, помогая самолету тормозить…

– Сто восемьдесят! Сто пятьдесят!

Из кабины уже видно человека в конце полосы у какой-то бронемашины, размахивающего ХИСами – по одному в каждой руке.

– Кажется, свои…

Самолет пробежал по полосе, резко завернул в сторону, прокатился еще два десятка метров и встал. Распахнулась передняя аппарель – и сразу несколько десантников с автоматами и пулеметами оказались на полосе.

– Свои! Свои!

– Пароль! – пулеметы направлены друг на друга.

– Россию не победить!

– Россия всегда права! – кричат от скособочившегося у края ВПП грузовика с разорванными пулями в клочья покрышками.

Нацеленные друг на друга стволы медленно опускаются.

– Кто старший?

Офицеры сходятся как на нейтральной территории – на равном расстоянии от грузовика до самолета.

– Я. Подполковник в отставке Тихонов. Немой.

– Полковник Абрамян. Девяностый воздушно-штурмовой полк. Это Маклясов, начальник нашей разведки. Здесь безопасно? – Полковник кивает в сторону потрескивающих дальше, у контейнеров, автоматных очередей.

– Пока да. Остатки былой роскоши. Но если не пошевелиться, они попытаются заблокировать дорогу.

– Не успеют. Вы у нас проводниками?

– Да, в пределах города.

– Тогда – Маклясов, займись. Распредели по ротам, мы выдвигаемся. Транспорт здесь можно найти?

– Навряд ли. Хотя в городе есть.

– Бивень, бери своих – занять вышку, закрепиться. Устанавливайте пулемет. И не стреляй в кого попало, там свои есть.

– Есть, господин полковник, – десантник бросается исполнять поручение. На полосу уже садятся другие самолеты, поднимая в воздух тучи густой афганской пыли…

Высоко в ночном кабульском небе, сваливаясь на правый бок, парит только что пополнивший запасы топлива тяжелый штурмовик «Громовержец». Сенсоры и радары ищут цели, достойные внимания, – прежде всего по маршруту выдвижения десантников. При планировании операции были приняты ограничения на ведение огня – только в ответ. Еще не хватало – расстрелять полгорода и получить с ходу партизанскую войну и тысячу-другую кровных мстителей.

По центру, в обшитой мягким негорючим материалом кабине группы разведки и наведения – перед огромными, на половину переборки экранами сидят два офицера. Перед каждым – компьютерная клавиатура и приборная панель, показывающая состояние огневых и разведывательных средств воздушного корабля. Этот самолет экспериментальный – на нем все огневые системы обеспечены либо бункерным, либо конвейерным питанием, и перезарядка вручную не требуется. Поэтому в самолете сейчас – только они и летный экипаж, механик из которого обучен искать и устранять неисправности в огневых системах, если такие случатся. На экранах – в россыпи условных знаков-символов медленно плывет Кабул…

– Внимание. Наблюдаю множественные цели справа от маршрута выдвижения, цели активны.

– Есть. Настраиваю сканирование. Фиксирую.

Один из экранов внезапно как будто застывает, по углам экрана скачут цифры, на самом экране появляется все больше и больше значков.

– Зафиксировал.

– Множественные цели, активны. Наблюдаю автоматы «АК», пулеметы, противотанковые гранатометы в большом количестве. Легкая техника… вооруженная, вооруженная крупнокалиберными пулеметами.

– Опознать цели.

– Цели опознанию не поддаются. Помечены маяком как враждебные.

Кто-то из боевиков, видимо из командного состава, как на грех начинает стрелять в воздух из автомата, видимо поднимая воинов на джихад против крестоносцев, высаживающихся в аэропорту. А в приказе на проведение операции, между прочим – в разделе, определяющем правила применения оружия, ничего не сказано относительно степени опасности. Это значит, что даже автоматный огонь, направленный в сторону высоколетящего самолета, экипаж оного имеет право рассматривать как угрозу и враждебные действия. И правда – а ну как все-таки достанут… вон, тут у них и «ДШК» и «РПГ» есть – черт знает, сейчас им взбрело в голову из автомата пострелять, а через минуту что взбредет в голову?

– Помечены маяком…

Старший оператор включает внутреннюю связь с кабиной экипажа.

– Кабина, обнаружил множественные цели по правому борту, цели ведут себя враждебно. Принял решение открыть огонь, прошу вираж для открытия огня.

– Кабина, вас понял, отсчет.

– Внимание, принял решение открыть огонь главным калибром. Подать питание к орудию, заряды термобарические.

– Исполнено.

– Наведение. Цель групповая.

– Исполнено, есть захват. Все системы стабильны, отказов нет.

– Пять – четыре – три – два – один – огонь!

Над бывшими посольскими виллами, ставшими пристанищем для торговцев героином, марихуаной, рабами, детьми, убийц, насильников маленьких детей, воинов джихада, собравшихся воевать с русскими собаками, стеной поднимается нестерпимо яркое пламя. Восемь термобарических зарядов, выпущенных почти очередью, плавят металл и сжигают воздух, рвется к небу пламя, с треском разлетаются в разные стороны фейерверком горящие боеприпасы. В одной из вилл с глухим звуком «вумп-п-п!» взрывается цистерна с керосином, большим богатством по местным меркам, – и огненный столб рвется к небу, у его подножья чернеют, сгорая дотла, маленькие фигурки людей. Волшебный дракон – как этот самолет прозвали североамериканцы – неспешно плывет по небу, посылая на землю все новые и новые порции концентрированного огня…