Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове - Герман Данилович Нагаев

Серебровский, Баринов и другие инженеры «Азнефти» расставляли цепочки людей с корзинами, отправляя вооруженных лопатами ближе к горе, куда ехали грабари.

Около наспех сколоченной трибуны на высоком шесте развевался красный флаг и играл веселые марши военный оркестр.

Над небольшим фанерным домиком тоже алел флаг, а над дверями была прибита широкая доска с красными буквами: «Штаб работ по засыпке бухты».

Когда тысячи людей столпились у трибуны, из фанерного домика вышли Киров, Мусабеков, Потоцкий, представители городских организаций и руководители промыслов. К ним присоединились Серебровский и Баринов.

Все поднялись на трибуну.

Мусабеков, открывая краткий митинг, напомнил о трудовом героизме железнодорожников депо станции Москва-Сортировочная, организовавших первый коммунистический субботник, который Ленин назвал «Великим почином». Потом слово предоставил Кирову.

Киров, как всегда, заговорил громко, но просто, душевно, словно перед ним была не огромная разноязыкая толпа, а товарищи по работе:

— Мы с вами дали слово Владимиру Ильичу Ленину довести в этом году число действующих скважин до двух тысяч. И это слово сдержали с честью. Но старые скважины из истощенных горизонтов дают мало нефти. Страна задыхается без жидкого топлива. Мы превысили задание только благодаря новым скважинам на Солдатском базаре. Сейчас перед нами стоит новая грандиозная задача — овладеть богатыми кладовыми, скрытыми в морском дне.

Еще никому в мире не удавалось проникнуть во владения морского бога Нептуна. А мы, советские люди, свершим небывалый подвиг. Мы завоюем морские недра и отдадим их сокровища освобожденному народу.

Я уверен, что прославленный бакинский пролетариат не дрогнет перед морской стихией и мужественно поборется с ней!

Мы засыпем Биби-Эйбатскую бухту и построим здесь промысел Ильича. Это будет наш весомый вклад в построение социализма.

Вперед, друзья! Вперед, на славный подвиг!

Музыканты заиграли марш.

— Вперед, товарищи! Вперед, на штурм стихии! Желаю успехов! — крикнул Киров, и все, кто был на трибуне, как и он, отдали честь идущим на штурм гавани...

4

Тридцатого декабря 1922 года. Москва, ожившая, залечившая раны войны, наполненная шумом и гомоном новой жизни.

Большой театр отоплен, освещен электрическими огнями огромной люстры и множеством плафонов. Он переполнен делегатами Первого Всесоюзного съезда Советов, съехавшимися со всех концов страны.

В зале воодушевление, радость, торжество. Делегаты собрались, чтобы утвердить Декларацию об образовании Союза ССР.

Киров приехал с делегацией Закавказской республики вместе с Орджоникидзе, Наримановым, Мясниковым, Мусабековым.

Огромный многоярусный зал сверкал огнями и бронзой. Слышался многоязыкий говор. И когда в президиуме объявили, что слово предоставляется Кирову, он вышел на трибуну с волнением. Но это волнение было от радости, и он, быстро овладев собой, заговорил о трудовых подвигах бакинцев.

Его слушали с интересом.

— Я думаю, что сегодняшний день должен быть ознаменован особенно. Я предлагаю воздвигнуть в Москве величественный дворец, как символ грядущего торжества коммунизма!

Его слова потонули в гуле аплодисментов...

В этот день съезд образовал Союз Советских Социалистических Республик. Киров был избран членом ЦИК — высшего органа государственной власти.

5

На засыпанном участке Биби-Эйбатской бухты бурение началось еще недели за две до отъезда Кирова. Грунт был нетвердый, и буровая работала успешно. Серебровский, поставив сюда лучшую бригаду, надеялся, что она быстро доберется до нефтеносного горизонта. От успеха этой буровой зависели работы по засыпке бухты, с ней связывалось все будущее Биби-Эйбата.

Он сам ежедневно приезжал на буровую, справлялся, как идут дела.

Прошли больше двухсот метров, а признаков нефти не было видно. Неужели «сухая»? Этот вопрос волновал всякого, кто был связан с закладкой первой разведочной на Биби-Эйбате.

Серебровский как-то зашел к Баринову.

— Шуму мы наделали много с этой бухтой. Киров даже в Москве на съезде говорил о будущем нового промысла. А нефти-то нет. Потоцкий, видимо, от расстройства заболел, пятый день не приезжает... Что будем делать?

— Да, дела плохие. На других участках давно бы добрались до нефти.

— Может быть, бросить бурить? Перейти поближе к морю? Ведь не сегодня-завтра Киров приедет — что будем говорить?

— Нет, Александр Павлович, бросать нельзя. На Солдатском ведь тоже не сразу далась нефть. Она любит поиграть в жмурки с бурильщиками. А здесь, в бухте, вообще потемки. Ведь бурим морское дно.

— Ладно, поезжай к бурильщикам, подбодри их, скажи, чтобы продолжали работы.

Серебровский ушел к себе и долго ходил по кабинету, никого не принимая. Его мучили сомнения, и он не раз спрашивал себя: «Не проявили ли мы легкомыслия, доверившись доводам слепого инженера?..»

За этими раздумьями и застал его звонок Кирова.

— А, Сергей Миронович... С приездом! А мы вас ждем с нетерпением.

— Что-нибудь случилось? — с тревогой спросил Киров.

— Нет, ничего... Просто соскучились.

Киров почувствовал неладное и прямо спросил:

— Что в бухте?

— Пока бурим. Активных признаков нефти еще не видно.

— Сколько прошли?

— Триста с небольшим.

— И нет признаков? — с волнением в голосе переспросил Киров.

— Пока нет... Правда, я сегодня еще не был в бухте.

— Поезжай, пожалуйста, Александр Павлович и позвони мне. Я немного простудился и пока побуду дома...

Мария Львовна, получив телеграмму еще вчера, встретила мужа пирогами с капустой, которые он очень любил.

Он стал рассказывать о Москве, о съезде и вдруг почувствовал, что его знобит. Принял ванну, напился чаю с медом и, проглотив таблетку аспирина, лег в постель.

— Мария, будет звонить Серебровский. Если что важное — ты разбуди.

— Хорошо, хорошо, Сережа. Обязательно.

Подвинув поближе к кровати лампу, он взял привезенную из Москвы книжечку стихов Есенина. Улегся поудобней, стал читать.

Но скоро книжка соскользнула на пол...

Серебровский позвонил уже поздно вечером.

— Заболел? Спит? Нет, не будите, я позвоню утром.

— А если он спросит, что на буровой? — спросила Мария Львовна.

— Скажите, что без перемен. Что признаков нефти пока не обнаружено...

Около семи утра раздался телефонный звонок, прозвучавший в утренней тишине как сигнал тревоги. Киров поднял телефонную трубку:

— Слушаю. Да, Киров.

— Это я, Серебровский, Сергей Миронович. Извините, что так рано. Радость необыкновенная, потому и звоню.

— Неужели пошла нефть в бухте?

— Пошла. Мощный фонтан! Не знаем, как унять...

— Поздравляю, Александр Павлович... Поздравляю от души. Я сейчас еду...

Он постучал по рычажку и стал звонить в ЦК, чтобы прислали машину.

— Сережа, да ты же больной, — запротестовала жена. — Как можно?

— Ничего, ничего. Я уже поправился. Да такое событие кого угодно на ноги поставит.

Киров быстро оделся и вышел на улицу, где уже ждала