Невинные - Джеймс Роллинс

Но не женщина.

Он не услышал биения сердца, когда она обогнула трон и уселась на него.

Она — нечто куда более великое.

Леопольд преклонил голову пред ее красотой.

— Прости меня, о Великая!

Он знал ее имя — Арелла, — но не решался воспользоваться им, находя себя недостойным.

— Мое прощение не облегчит твое бремя, — негромко промолвила она. — Ты должен сбросить его по собственному произволу.

— Ты же знаешь, что я не могу.

— И он прислал тебя вместо себя, не отважившись явиться лично.

Подняв глаза, Леопольд заметил в ее взоре глубокую печаль.

— Сожалею, моя благословенная госпожа.

Она тихонько рассмеялась, и этот простой звук сулил радость и покой.

— Я недосягаема для твоих благословений, поп. Но недосягаем ли ты для моего? Ты еще можешь отказаться от задачи, которую он возложил на тебя. Еще не слишком поздно.

— Не могу. Из пламени родится вечный мир.

Она вздохнула, будто укоряя дитя.

— Из пламени родится только погибель. Мир приносит только любовь. Разве не узнал ты этого от Того, кто благословляет самое кровь, что пролил ты на моем пороге?

— Мы лишь стремимся вернуть Его любовь обратно в этот мир.

— Уничтожив его?

Леопольд сохранял молчание и решимость.

Окаянный поручил ему эту миссию — и еще одну. Он чувствовал тяжесть изумрудного камня во внутреннем кармане сутаны. Ему придется обождать. Сначала надо завершить первый долг, как бы мучительно это ни было.

Он открыл свое лицо сивилле.

Должно быть, она прочла его непоколебимую решимость и с видом безмерной печали просто протянула руки.

— Тогда пусть начинается. Я не стану вмешиваться. Дети должны совершать собственные ошибки. Даже ты.

Ненавидя себя, Леопольд встал и связал ей запястья мягкими кожаными ремнями. В отличие от него, сивилла не была наделена сверхъестественной силой, чтобы сопротивляться, дать ему отпор. Источая кожей аромат лотоса, она грациозно встала на ноги. Леопольд же, взяв шнур, тянущийся от ее пут, на дрожащих от осознания собственной дерзости ногах двинулся обратно к темному проему двери.

Как только он первым переступил порог, сернистые миазмы, возносящиеся снизу, смыли деликатное дыхание лотоса. Сглотнув, Леопольд направился вниз, во тьму, к огню и хаосу места назначения.

Глава 30

Он не может уйти…

Рун коснулся руки Эрин, но она почти не почувствовала этого.

— Мы должны покинуть это место, — голос его прозвучал будто откуда-то издали.

Сирены громко завывали со всех сторон.

Изумрудные бабочки упорхнули минуту назад, поднявшись по некоему беззвучному сигналу своего скрывшегося повелителя, оставив по себе лишь опустошение. От погибших почти ничего не осталось — одежда и обломки обугленных костей среди груд гнилой трухи.

Больше ничто их здесь не удерживает.

И все же Эрин продолжала льнуть к Джордану, не в силах покинуть его. Она не видела нужды уходить. Все пошло прахом. Первого Ангела забрали, Женщина Знания покинула их, переметнувшись к врагу, а Воитель Человечества лежит мертвым у ее коленей.

Джордан…

Он не укладывался в тесные рамки этого титула из пророчества.

Скрип снега под ногами заставил ее посмотреть в сторону. Миниатюрная фигурка Алексея появилась из арки лабиринта. Хоть он и монстр, Эрин обрадовалась, что он еще жив. Должно быть, его оставили охранять внешние стены ледяного дворца, и он избежал разыгравшейся здесь бойни — но не боли. Подбежав к Распутину, пал в его объятья, словно напуганный мальчик, ищущий утешения у отца. Слезы струились по его лицу, когда он окинул взором лохмотья, оставшиеся от остальных, от его темной семьи.

Христиан встал, держа тело Надии — ту малую толику, которая от него осталась, — укутанное в плащ.

— Поблизости есть собор. Мы можем найти убежище там, пока будем решать, как действовать дальше.

— Дальше? — переспросила Эрин, по-прежнему глядя на Алексея и напомнив себе, что есть и другой ребенок, подвергающийся огромному риску. Она не бросит мальчика без боя. Гнев осушил ее слезы. В исполненной горем душе вызревала стальная решимость.

— Мы должны спасти Первого Ангела.

Томми, напомнила она себе, не позволяя низводить его до бездушного титула. Это имя дали ему мать и отец, любившие его. Оно куда важнее, чем любые имена из прорицаний.

— Но трио уничтожено, и нет… — заговорил Рун, глядя сверху на Джордана.

— Мы не можем оставить Томми в руках этого монстра, — резко оборвала Эрин.

Рун и Христиан поглядели на нее с тревогой, читающейся на лицах.

Пусть себе тревожатся.

Эрин положила ладонь Джордану на плечо. Она позаботится, чтобы его похоронили в Арлингтоне, как и причитается герою, каким он был. Он спас множество жизней, в том числе и ее собственную. Чтобы отплатить за это, она спасет этого мальчика.

Завершить миссию.

Именно этого пожелал бы Джордан.

И она на меньшее не согласна.

Снежинка, упавшая на его холодное веко, растаяла, и капелька сбежала от глаза, как слеза. Эрин протянула палец, чтобы утереть ее. И тут заметила, что снег, припорошивший его щеки, начал таять и сползать с его кожи.

— Джордан! — шепнула она и, сдернув перчатку, прижала голую ладонь к его шее.

Кожа была теплой.

Сердце Эрин заколотилось о ребра. Она сдернула куртку из шкуры беспощадного волка, которой Томми так бережно укутал его тело.

Кровь лужицей собралась у Джордана на груди, в ямочке над грудиной. Эрин утерла ее ладонью, открыв его татуировку, полоску кожи над упругой мышцей. И принялась вытирать его грудь обеими руками. Поглядела на Руна, на Христиана.

Даже Распутина привлекли ее лихорадочные действия.

— Раны нет! — проронила она.

Рун опустился рядом с ней, держа ладонь над ребрами Джордана, но не коснулся их, избегая оставшихся там следов крови. Потом грудь Джордана вдруг поднялась, будто в стремлении дотянуться до ладони святого отца. Корца в шоке отпрянул.

На глазах у Эрин грудь Джордана опустилась и снова поднялась.

— Джордан? — Голос ее дрожал.

— Я слышу сердцебиение, — сообщил Христиан.

Как такое может быть?

Эрин положила ладонь ему на грудь, желая почувствовать пульс. Потом рука Джордана с другой стороны поднялась и потянулась к ее кисти, накрыв ее своей теплой ладонью.