История моей юности - Дмитрий Петров-Бирюк

Я привстаю на стременах, поднимаю шашку и во весь голос кричу:

— Ура-а!

Мчится по ржаному полю вся наша лава.

— Ура-а!.. Ура-а!.. — слышатся голоса моих товарищей.

В балку бегут повстанцы, конники наши взмахивают над ними шашками, стреляют им в спину. А потом все вдруг замолкает. Мы возвращаемся в хутор.

Снова уходим

Постояв с неделю на нашем хуторе, Безбородов увел конников в станицу.

Мы же, хуторские парни, пока еще оставались здесь. Повстанцы с этих мест куда-то отхлынули, и в хуторе стало спокойнее жить.

Ночами, выставляя караулы, мы спали все вместе в чьем-нибудь саду. Но каждый раз меняли место ночевки.

К нам примкнули еще несколько хуторских парней-комсомольцев: братья Храмушины, Алферов, Опрометкин, Юдин.

Так мы прожили в хуторе недели две, держа постоянную связь со станицей. По распоряжению Безбородова часто выезжали далеко за хутор. Но повстанцев не обнаруживали, их и след простыл. Они словно провалились сквозь землю.

В хуторе существовала комсомольская ячейка, в которой состояло человек тридцать молодежи. Я очень гордился этой ячейкой, так как она была создана при моем участии.

Как член станичного комитета комсомола, я попытался было собрать хуторских комсомольцев, чтобы побеседовать с ними о создавшемся положении.

Но, кроме тех комсомольцев, которые состояли в нашем отряде, пришли на собрание всего пять девушек. Остальные боялись идти: а ну вернутся белые, что тогда будет?

С Лизой Дементьевой в этот раз пришла хорошенькая девочка-подросток в розовом платьице.

— Ты тоже на собрание? — спросил я девочку.

— Да, — тоненько протянула она и засмущалась.

— Как тебя зовут?

— Таня.

— А фамилия?

— Затямина.

— О! — воскликнул я. — Так это же старая знакомая!.. Это с тобой, Таня, тогда, на пасху-то, происшествие было?

— Со мной, — сказала девочка.

— Большая ты стала. Сколько же тебе лет?

— Четырнадцатый идет, — важно ответила она.

— Уже совсем взрослая. В комсомоле ты еще не состоишь?

— Нет, — с огорчением произнесла девочка. — Три раза подавала заявление, и все отказывают, говорят, мала еще… Когда, говорят, сравняется четырнадцать, тогда примем…

— Ну, подожди. Сколько тебе осталось до четырнадцати лег ждать?

— Девять месяцев.

— Ну, эти девять месяцев скоро пролетят, — успокоил я Таню. — На то лето примем тебя в комсомол.

— В комсомол мне очень хочется… — прошептала девочка.

— А ты ходи на собрания, будем считать тебя активисткой.

— Да я и так хожу, — усмехнулась Таня. — Видите, пришла. Мне даже вот хочется к вам в отряд поступить.

Все весело рассмеялись. Таня вспыхнула:

— Ну, что смеетесь? Ничего тут нет смешного… Я правду говорю… На коне-то я ведь умею ездить.

— Конечно, смешного тут ничего нет, — вступился я за нее. — Желание твое, Таня, хорошее. И в отряд тебя можно принять… Но давай тоже немного пообождем…

— А чего ждать? — спросила девочка.

— Обождать надо, пока подрастешь, — сказал я.

— Война тогда закончится…

— Вот и хорошо. Мы все хотим этого.

События развивались стремительно. Восстания верхушки казачества подняли дух белогвардейщины. Собрав последние усилия, белые перешли в наступление. Под их напором Красная Армия стала откатываться назад.

Станичные учреждения готовились к эвакуации… Нас отозвали с хутора в станицу, так как каждую минуту мог быть объявлен приказ о выезде. Мы обязаны были охранять в дороге эвакуирующиеся учреждения, хотя, собственно, в это время мы ни на какой службе не состояли.

Но отъезд из станицы со дня на день откладывался.

Бело-зеленые притихли и не беспокоили нас. Они находились где-то далеко, и мы могли теперь беспрепятственно ездить на свой хутор.

Однажды на рассвете мы услышали далекий орудийный гул. Видимо, фронт уже подошел совсем близко и бои шли где-то под Урюпинской, а может быть, и ближе. В станице засуетились, подготавливаясь к отъезду. Но, как это нередко бывает, что-нибудь да задерживало. Наконец нам официально было объявлено, что мы выезжаем завтра утром.

Вечером, пользуясь темнотой, я, Андрей Земцов и Алексей Марушкин, усевшись на лошадей, незаметно выскользнули из станицы и, перебравшись вброд через Хопер, поскакали в хутор. Ведь это ж так близко!

Разъезжаясь по домам, мы договорились, что на обратном пути Алексей заедет за мной, а затем вдвоем мы отправимся за Андреем.

Отец и Маша еще не спали. Сестра накормила меня ужином, собрала в дорогу белье, увязала узелок с продуктами. Время было уже позднее, а Алексея все не было.

Наконец к полуночи он приехал.

— Что ты так долго? — спросил я.

— Белье не было готово, — сказал он. — Мать рубашки чинила… Да ничего, успеем к отъезду.

По пути мы заехали за Андреем. Подъехав к его хале, мы постучали в окошко.

— Иду! — отозвался Андрей. — Сейчас!

Случайно взглянув на дорогу, я увидел всадников.

Их было человек тридцать-сорок… Безмолвные, как призраки, освещенные безжизненным светом луны, они мелькали перед нашим взором один за другим, исчезая: за углом улицы, по которой нам предстояло ехать.

Я взглянул на Алексея. Он изумленно смотрел на этих всадников.

— Кто это? — прошептал я. — Наши или белые?

Алексей недоумевающе пожал плечами.

Из хаты вышел Андрей.

— Черти, чего вы так долго? — громко спросил он.

— Тс-с! — погрозил ему пальцем Алексей и указал на проезжавших по дороге всадников.

— Кто это?

— А черт их знает, — сказал Алексей. — Откуда я знаю. Поехали!

Андрей вскочил в седло. Не сговариваясь, словно так и надо было, молча пристроились мы к последнему всаднику, проезжавшему мимо нас. Держа ружья на взводе, проехали хутор.

Мы следовали за таинственными всадниками до поворота. Они поехали по дороге на мост, а мы повернули к броду. Всадники нас не преследовали. Наверное, потому, что думали, мы свои, а быть может, им было невыгодно поднимать шум.

Переправившись через реку, мы въехали в станицу. Нас поразила пустота в ней. А где же наши? Неужели уехали?.. Да, видимо, уехали. Но куда?..

Мы стояли в раздумье на станичной площади. Луна ласково нас освещала, и предрассветный ветерок нежно обвевал наши разгоряченные головы.

Ну, как же теперь нам выйти из этого затруднительного положения? И, казалось, сама судьба сжалилась над нами в этот раз… Мы заметили, как в одну из улиц юркнул всадник.

Мы поскакали вслед за ним.