Том 2. Лорд Тилбери и другие - Пэлем Вудхауз

— Ты все перепутал. Сью меня не любит.

— Чепуха!

— Нет, не чепуха. Она любит Монти Бодкина.

— Что-о-о?!

— Они скоро поженятся.

— В жизни не слышал такой…

— Я ее не виню, — заверил Ронни. — Никто не виноват. Бывает. Влюбилась. Поехала в Лондон, чтобы с ним встретиться, устроила к дяде Кларенсу. Видишь? Не может без него жить. Вчера была с ним на крыше. А у него… — Ронни справился с голосом, — а у него на груди написано «Сью».

— Правда?

— Сам видел.

— Какая гадость! И больно, к тому же. Я не слышал о татуировках с тех пор, как Джек Беллами…

Ронни поднял руку.

— Только не сейчас!

— Очень интересный случай.

— Позже, ладно?

— Ну, хорошо. Понимаю, тебе не до этого. Просто старый Джек влюбился в Эсмеральду Паркинсон-Уиллоуби, наколол все это, только поджило — бамц! — влюбился в Мэй Тодд. Подождал бы… Ладно, позже. Так вот, дорогой мой, я никогда не считал тебя особенно умным, но купиться на такую чушь… это… это…

— Чушь!

— Полную чушь. Давай разберемся. Предположим, она ездила в Лондон.

— Как это «предположим»? Мамаша их видела в кафе.

— Уж она увидит! Сестрица у меня… Pardon, тебе она — мать. Хотя моей сестрой она стала раньше. Так что она наплела?

— Она…

— Не надо. Сам узнаю. Теперь послушай меня. Никуда его Сью не устраивала. Она вообще от меня узнала, что он здесь служит. Очень расстроилась. Понимаешь, буквально в детстве они были помолвлены.

— Что!!!

— Задолго до вашего знакомства. Недели две. Сейчас она испугалась, как бы он чего не брякнул, ты ведь у нас кретин, — и я посоветовал съездить, предупредить его. Она поехала и предупредила. Они зашли в кафе. Как видишь, сплошной альтруизм, никаких мотивов, кроме твоего спокойствия. Может быть, это научит тебя не поддаваться самой мерзкой, самой дурацкой страс…

Ронни, глядевший на него в крайнем изумлении, спросил:

— Ты не врешь?

— Конечно, не вру. Если ты до сих пор не понял, что Сью — идеальное создание, а обижает ее как раз…

— Она была с ним на крыше!

— Ну и что? Я тоже бывал с тобой на крыше, но если ты думаешь, что ты мне нравишься… Да Монти вообще влюблен в другую! Он мне сам говорил, такая Гертруда Баттервик. Интересно, в родстве она с Лапой Баттервиком, который тыкал себе в лицо помадой, что бы кредиторы решили, что у него…

Ронни застонал и задергался.

— Господи, что я натворил!

— Да уж, не без того.

— Я негодяй!

— Это верно.

— Меня убить мало!

— Верно и это.

— Нет, такого…

— Хватит, — сказал Галли, — прибереги это для Сью. Сейчас я схожу за ней.

Действительно, через минуту он втащил Сью в бильярдную.

— Так, — властно сказал он. — Действуй. Ползай, лижи паркет, катайся кверху лапами. А я пойду побеседую с моими сестрицами.

Лицо его стало каменно-суровым.

— Ничего, — посулил он, — я им испорчу чай.

Проскакав по лестнице в той манере, какую осуждали его подагрические ровесники, он обнаружил в гостиной только леди Джулию. Она сидела в кресле, курила, листала журнал. Чай, который он думал испортить, уносили Бидж и лакеи.

— Ты опоздал, — сказала сестра. — Видишь, чай уносят.

— Чай! — воскликнул брат и какое-то время только дымился.

— Ну, Джули, — начал он, когда закрылась дверь, — пришла нам пора побеседовать.

— Галли, какой тон! Что-нибудь случилось?

— Сама знаешь, — отвечал он. — Где Конни?

— Кажется, кому-то звонит.

— Что ж, начнем с тебя.

— Галли, что за…

— Отложи журнал!

— Пожалуйста.

Галахад подошел к камину и стал к нему спиной. Да, огня нет, но все же — так вернее.

— Джули, — сказал он, — мне противно на тебя смотреть.

— Да? Почему же?

— Какого черта ты настраиваешь своего кретина против Сью?

— Ну, что ты!

— А что ты тогда делаешь?

— Возможно, я ему намекнула, что глупо жениться на девушке, если она тебя не любит.

— Ты считаешь, она его не любит?

— Да вроде бы.

— Может быть, она любит Монти?

— Скорее всего.

— Если ты зайдешь в бильярдную. — сказал Галли, — ты переменишь мнение.

Леди Джулия дрогнула.

— Что ты имеешь в виду?

— А ты посмотри. Я лично чуть не заплакал. В жизни не видел такой пары. Вызывает, я бы сказал, чистое умиление. Все невзгоды позади…

— То есть как?

— …плачут, обнимаются. Посмотри, очень тебе советую. Вряд ли там перерыв. Конечно, я побежал к тебе. Уж как ты старалась, и что же? Ничего, мир и любовь.

Галахад расправил фалды, как бы подставляя спину невидимому пламени, и заключил свою повесть:

— Словом, хватит портить им жизнь.

Леди Джулия, при всем своем потрясении, духом не пала.

— Как ты странно выражаешься! Всякая мать дает советы сыну. Бедный Ронни слаб умом и к ним не очень прислушивается, но если бы ты случайно пошел не в ночной клуб, а в театр, ты бы знал фразы «Это еще не конец» или «Время покажет».

Галли посмотрел на неукротимую леди с чем-то вроде восхищения.

— Однако!

— В каком смысле?

— Ты с детства… ну, сильна духом.

— Благодарю.

— Помню, гувернантки. Придет, увидит Конни и думает: «Какая плохая девочка!» Тут являешься ты — льняные локоны, голубые глазки. Она думает: «Слава Богу!»; и не знает, заметь, что перед ней — самый вредный экземпляр Шропшира.

Леди Джулия радостно засмеялась.

— Ну, Галли!..

Галахад поправил монокль.

— Значит, остаешься на ринге?

— Остаюсь.

— Чем тебе Сью не угодила?

— Не люблю певичек.

— Джули, какая она певичка!

— Я не разбираюсь в их видах. Нет твоего опыта. Певичка — значит певичка.

— Иногда, — задумчиво сказал Галли, — мне хочется тебя утопить.

— Вероятно, в мальвазии.

— Неужели ты не понимаешь, что она — прекрасный человек? Если хочешь, истинная леди?

— Вот скажи, — так, для сведения — она, случаем, не твоя дочь?

— Нет, не моя. Ее отец — капитан ирландской гвардии, Джек Коттерли. Они с Долли поженились, когда я был в Южной Африке.

Он немного помолчал.

— Сижу я как-то в баре, а один тип говорит: «Знаете, Долли Хендерсон — ну, из „Тиволи“ — вышла замуж». Прямо так, с ясного неба!

Леди Джулия взяла журнал.

— Если, — сказала она, — разговор окончен…

— О, нет! — заверил Галли.

— Тогда поскорей, если можно. Что-нибудь занятное?

— В высшей степени.

— Наконец-то! Кстати, это не про мемуары?

— Про них.

— Может быть, если я буду мешать, ты их опубликуешь?

— Вот именно.

Леди Джулия мило рассмеялась.

— Да, Конни мне говорила. Она очень волнуется, а мне вот — совершенно все равно, публикуй, если хочешь. Наконец-то что-то заработаешь, а репутация нашей знати…

— Минутку!

— Да?

— Насколько я знаю, ты замужем за генерал-майором сэром Майлзом Фишем?

— Конечно.

— Что ж, обратимся к сэру Майлзу.

Леди Джулия приподнялась в кресле.

— Когда он на тебе женился, — продолжал Галахад, — он был великолепным полковником. Помню, ты даже сетовала на безупречность его манер. Поверь мне, Джули, когда добрый старый Фиш начинал свой путь — ты в это время отравляла жизнь нашим гувернанткам, — выдумка его и блеск поражали Лондон.

— Галахад! — воскликнула леди Джулия. — Неужели ты…

— Кто ехал на велосипеде в нежно-голубых кальсонах? — спросил историк, грозно устремив к ней палец.

— Галахад!!

— Кто, вернувшись с Нового года, принял ящик для угля за бешеную собаку и долго в него стрелял?

— Галахад!!!

— Кто…

Тут и вошла леди Констанс.

— А, Конни! — приветливо заметил брат. — Мы вот болтаем. Джули расскажет, я спешу. Дополнительные сведения — в главах III, XI, XVI и особенно XX.

В бильярдной, как он и предполагал, перерыва не было, и он пожалел, что не может сделать фото для любимой сестры.

— Молодец! — признал он. — Великолепно!

Ронни смущенно поправил галстук. Он не слышал, как открылась дверь. Сью подбежала к Галахаду и поцеловала его.

— Ах, зря! — заметил он. — Мало ли, Ронни подумает!

— Не дери душу, — попросил Ронни.

— Хорошо, не буду. Скажу только, что из всех молодых хлыщей…

— Он не хлыщ! — воскликнула Сью.

— Дорогая моя, — ответил Галли, — я вырос среди хлыщей, я среди них сформировался. Я состоял в клубах, где одни хлыщи. Кого-кого, а хлыща я всегда узнаю. И вообще, речь не об этом. Речь о моих мемуарах.

Ронни странно вскрикнул.

— Кто бы он ни был, — продолжал Галли, — от него зависит все. Если рукописью завладеют эти дамы, готовые ради нее уподобиться зверям полевым…

— Дядя Галли! — заорал Ронни.

— Ронни, дорогой! — воскликнула Сью. — Что случилось?