Легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола - Джон Стейнбек

Королева Внешних Островов на мгновение умолкла. Взгляд ее был серьезен, в серовато-синих глазах таился намек на взрыв и бурю.

— И наконец, мой последний подарок. Я предлагаю вам достойную смерть — как завершающий аккорд полной и блистательной жизни.

Закончив свою речь, королева Внешних Островов бросила на сестер торжествующий взгляд и села на трон.

— Ну, что ж, она выложила перед вами напоказ все свои сокровища. В случае выигрыша ей придется сильно потрудиться, дабы выполнить столь обширные обещания.

Поза сэра Ланселота выражала задумчивость. Он сидел на ложе, упершись локтями в колени и опустив подбородок на сплетенные пальцы. На лице явственно белели старые боевые шрамы, глаза слабо поблескивали сквозь полуприкрытые веки. Королевы никак не могли разгадать, о чем думает этот непостижимый рыцарь.

Тут с легким вздохом поднялась королева Восточных Земель. В ней светилась нежная и грустная прелесть чайной розы. Орехово-карие глаза смотрели с жалостью и состраданием, чуть слышно колебались переливчатые одеяния цвета лаванды.

— Бедный, бедный сэр рыцарь, — тихо произнесла она. — Мои подруги ищут в вас собственное отражение. Они видят лишь вожделение и беспокойство — таковы их особенности. Я знаю, что эти страсти присущи всем людям, кому в большей, кому в меньшей степени. Но у меня есть перед ними преимущество. Видите ли, я знала вашу мать, сэр Ланселот.

Моргана коротко рассмеялась, две другие королевы воскликнули:

— Постыдилась бы!

Рыцарь резко вздернул подбородок, в глазах блеснул опасный огонек. Однако королева Восточных Земель продолжала все тем же мягким голосом:

— Королева Элейна из Бенвика, жена великого короля Бана. Она была королевой в полном смысле этого слова. О красоте ее слагались легенды, и послы со всех концов света забывали, зачем приехали, когда смотрели на прекрасную Элейну. А она… Она исполняла свои многочисленные обязанности, но при этом никогда не забывала курносого мальчишку с вечно грязными руками. Никакое важное посольство не могло ее отвлечь, если у маленького плаксы случалась какая-то беда. После блестящих придворных приемов, где ей полагалось играть роль хозяйки, королева Элейна — как бы она ни устала — всегда поднималась на самый верх круглой башни, где ждал ее чумазый сынишка. И самые страшные войны и беды за стенами замка не способны были заслонить слезы из-за порезанного пальчика. А когда на маленького Галахада свалилась жестокая лихорадка, королева не спала ночей и ни на шаг не отходила от постели сына. До тех пор, пока температура не спала и измученный малыш не заснул.

Внезапно Ланселот вскочил с криком:

— Довольно! Замолчите! Да как вы смеете! Что за грязь! Вот, посмотрите! Я держу пальцы на обеих руках скрещенными. А вот вам святое распятие прямо в ваше бесстыжее лицо!

— Опомнись, дорогая, — проворчала Фея Моргана. — Ты что, собираешься заменить ему мать?

— Я собираюсь подарить ему тот мир, который он нигде больше не найдет. Я обеспечу ему тепло и безопасность, которых этот взрослый мужчина все еще взыскует. А также мягкость и снисходительность к его недостаткам и грехам. Сидите спокойно, благородный рыцарь, я не скажу ничего, что могло бы оскорбить или обидеть вашу мать. Мне известно, что королева Гвиневера внешне похожа на Элейну, но только внешне, этим дело и исчерпывается. Подумайте и оцените, что я вам предлагаю.

— Я не собираюсь вас слушать!

— Еще раз говорю: подумайте…

— Я вас не слушаю.

— Однако слышите и запомните, что я сказала. Обдумайте мои слова.

— Так, леди, я слышал уже достаточно! — возвысил голос сэр Ланселот. — Я ваш пленник, и вы можете делать со мной, что угодно. Пошлите за мужчинами, я согласен сражаться. Но запомните: в этом споре вы проиграли!

Голос Морганы сделался острым и резким, словно наточенный ятаган.

— Я еще не проиграла! — выкрикнула она. — Мои сестры-ведьмы предлагали вам крохи со стола, яркие обрывки целого, разрозненные кусочки мозаики. Я же дам все! Потому что я предлагаю всемогущество. Если вам нужен разврат в красивых одеждах — пожалуйста, своей властью вы сможете сотворить для себя эту игрушку. Жаждете восхищения — так весь мир будет восхищаться вами и целовать землю, по которой вы ходили. Корона? Нет проблем — ваша власть и маленький ножик в умелых руках обеспечат вам любую корону мира. Хотите перемен? С вашим всемогуществом вы будете менять города, как перчатки, или же отбрасывать их в сторону, когда они вам наскучат. Власть дает такую преданность, которую ничто больше не обеспечит. Оно и понятно, ведь все человечество стремится к власти. Именно это стремление заставляет грудного младенца упрямо сосать материнскую грудь, даже когда он уже насытился. Это она — тяга к власти — дразнит детей чужими игрушками и ссорит между собой братьев. Что толкает рыцаря на бесконечные поединки, что заставляет его переносить вечные лишения и бесконечные раны? Власть славы! Для чего богач накапливает имущество, которым попросту не успеет воспользоваться? С какой стати полководцы завоевывают страны, в которых никогда не будут жить? Что держит отшельников в убогих склепах, заставляет часами бить поклоны на грязном полу? Только надежда на власть или, по крайней мере, желание хоть как-то повлиять на небеса. Даже полоумные святые не отвергают власти небесного заступничества. Назовите мне хоть одно преступление, которое не становится благодеянием в руках власть предержащих! Да разве и само благодеяние не является проявлением власти? Филантропия, добрые дела, благотворительность — все это не более чем вклад в копилку будущей власти. Могущество — единственный вид богатства, который не обесценивается и не надоедает со временем. А все потому, что власти никогда не бывает слишком много, и даже древний старик, в котором все прочие желания давно угасли, на краю могилы все равно тянет дрожащие руки к власти.

Мои сестрицы выложили приманку для мелких мышей с ничтожными желаниями. Они сделали ставку на такие свойства человеческой натуры, как страсть, тревога, память. Я же, со своей стороны, предлагаю вам не конкретный дар, а способность, право и обязанность владеть всеми дарами сразу. Вы сможете получить все, что пожелаете, а когда это удовольствие вам надоест, просто-напросто уничтожите его — как старый кухонный горшок — и выбросите на мусорную свалку. И, что самое главное, я предлагаю вам власть над людьми. Только подумайте: вы будете править тысячами мужчин и женщин, властвуя над их телами и душами, жонглируя их надеждами, страхами, привязанностями и грехами. Это самый притягательный вид власти, ибо вы сможете играть с ними, как кошка с мышкой — отпускать, создавая иллюзию свободы, а затем внезапно останавливать буквально в двух шагах от убежища. Когда же почувствуете, что греховность этих мелких людишек окончательно вас утомила, вы сможете избавиться от них — смять в грязный комок, подобно тому, как мы посыпаем солью слизняков и затем наблюдаем за их превращением в лужицу мутной слизи.

Мои сестры взывали к вашим чувствам, я же обращаюсь к вашему разуму. Предлагаемый мною дар — это лестница, по которой вы сможете подняться к самым звездам, сравняться с небожителями, стать им братом. И оттуда сверху вы будете взирать на весь прочий мир. Ежели захотите, то сможете разворошить этот земной муравейник по собственной прихоти.

Судя по всему, Фея Моргана не шутила и не лукавила. Ее речь дышала страстной честностью, она прозвучала, как удар боевого топора о медный щит.

Сэр Ланселот глядел, не веря своим глазам. Лицо колдуньи превратилось в катапульту, которая метала раскаленные ядра слов прямиком в башню его убеждений.

— А что это такое? — спросил он. — Что есть власть, о которой вы столь вдохновенно вещаете?

— Странный вопрос! Власть — это власть. Понятие самодостаточное и самодовлеющее, самоподдерживающее и неоспоримое ни для чего, кроме самой власти. Ощущение власти подавляет все остальное, делает прочие таланты мелкими и ничтожными. Вот дар, который я вам предлагаю.

Кончив говорить, Моргана в изнеможении откинулась на спинку своего трона. Видно было, что речь отняла у нее немало сил: она тяжело дышала, лицо ее усеивали капельки пота. От королевы исходила волна испепеляющего жара, и остальные колдуньи рядом с нею как-то съежились и истаяли. Все четыре женщины устремили взгляды на сэра Ланселота. Они наблюдали за ним с живым, но каким-то обыденным любопытством, как смотрели бы на жеребца, перед которым только что поставили ведро с непривычным лакомством — например, со шпанской мушкой.

Рыцарь тем временем сидел, потупившись, и пальцем выводил непонятные фигуры на ворсистом подоле своей туники. Вот он нарисовал квадрат и треугольник, тут же стер и вместо них начертал круг, а рядом с ним крест. Затем заключил нарисованный крест в круг, а прежний круг перечеркнул крестом. На лице у него были написаны грусть и непонимание. Наконец он поднял глаза на Фею Моргану и спросил: