Эстетика. О поэтах. Стихи и проза - Владимир Соловьев

Кроме нескольких мелких стихотворений, гр. Кутузов написал после "Рассвета" только одну небольшую лирическую поэму-"В тумане" {12}. По содержанию здесь не только нет ничего нового, но она представляет возвращение далеко назад, к мотиву первой большой поэмы нашего автора"Старые речи": иллюзия и крушение незаконной любви. Однако, несмотря на то, что сюжет здесь - только туманное отражение чего-то давно минувшего, пережитого, в этой пьесе (появившейся, впрочем, уже более десяти лет тому назад, через год после "Рассвета") чувствуется как будто более глубокий лиризм, более смелый порыв вдохновения, чем в других произведениях гр. Кутузова, а стих местами достигает редкой красоты. Приведу с некоторыми пропусками конец этой поэмы:

Мы жадно слушаем, объяты чуткой тьмой,

Как струйка быстрых вод лепечет за кормой

...............................................

А месяц между тем встает над взморьем сонным.

Сверкая, движется без волн равнина вод.

86

Вдали - одетые туманом озаренным

Чуть видны берега; все тихо; ночь плывет

Прозрачным сумраком меж небом и водами;

А мы друг другу лишь внимаем и молчим...

Словами бледными, ненужными словами

Немую песнь любви прервать мы не хотим.

Без звуков песнь слышна, без слов она понятна,

Ее ни заглушить нельзя, ни превозмочь.

Рожденная в душе, свободно, безвозвратно,

Она, крылатая, летит в немую ночь;

Скользит по глади вод под лунными лучами,

Объемлет дальний круг туманных берегов,

С земли несется ввысь, дрожит под небесами

И тонет в голубой отчизне звезд и снов.

И беззаботные над дремлющею бездной,

Забыв минувшие и будущие дни,

Уединенные в чертоге ночи звездной,

Мы дышим, мы живем, мы царствуем одни!

Но чу!.. Как бы извне, из мира нам чужого

Какой-то странный шум, какой-то мерный стук,

Как поступь злой судьбы средь сумрака ночного,

Нарушив тишину, доносится нам вдруг.

То весел по воде тяжелые удары,

То плеск за нами вслед стремящейся ладьи

а в ладье, как и следовало ожидать, помещается воплощение жестокого рока - "ревнивец старый":

Он видит - ив глаза с враждой непримиримой

Нам пристально глядит, презрителен и нем.

С обычным ему художественным тактом наш поэт не описывает последовавшей между двумя лодками катастрофы, которая, очевидно, мало гармонировала с поэтическою обстановкою, и прямо переходит к чудесному, в отношении стиха, заключению:

Я помню краткое, последнее свиданье,

Прерывистую речь, недвижный грустный взор;

В нем виделось любви прощальное мерцанье,

Развязки роковой покорное признанье,

Безумству краткому конечный приговор!

Давно ль та ночь была? Давно ль та песнь звучала

Победной радостью? - но, горечи полно,

Раздумье бледное теперь нам отвечало:

- Давно!

Ужель всему конец? Ужель пред злою силой,

Слепой - как смерти мрак, случайной - как волна,

Должна смириться страсть? - сознанье говорило:

- Должна!

И, как дитя, упав пред милой на колени,

Я плакал, я молил: бежим в далекий край!

Но взор ее твердил на все мольбы и пени:

- Прощай!

87

И мы рассталися... И долго, как в пустыне,

По свету, одинок, блуждал я... Вешний сон

Безвременно померк, угас... _Зачем_ же ныне

Сквозь сумрак и туман мне вновь явился он?

_Зачем_ в груди моей так больно и так сладко

Вдруг сердце сжалося, услышав песнь любви,

И с тайным трепетом я в тьме слежу украдкой

Неуловимый бег невидимой ладьи?

"Зачем?" - спрашивает наш поэт, и этим вопросом заканчивается все собрание его сочинений. Если "зачем" заменить "почему", то ответ, кажется нам, ясен. Потому, конечно, что в самой неудачной и нелепой любви все-таки больше смысла и правды, чем в самой удачной смерти и в самом великолепном бездушии.

IX

В начале того же, второго, тома сочинений гр. Кутузова помещены четыре произведения более раннего периода, содержание которых вполне гармонирует с унылым пессимистическим жизнепониманием, нашедшим свое окончательное выражение в "Рассвете". В рассказе "Гашиш" {13} изображается "туркестанец", который от "ужаса жизни" и от "противного сора противной земли" находит единственное убежище в галлюцинациях, производимых отравой:

Прощай... но если бы удары

Судьбы жестокой на тебя

Обрушились и жизнь твоя

Нежданным горем омрачилась,

Припомни, что со мной случилось...

Алла могуч - гашиша дым

Для счастья нищих создан им.

Но если полудикий туркестанец от жизненной тоски не находит другого прибежища, кроме гашиша, то и образованному русскому, пожалуй, придется искать спасения в чем-нибудь подобном: так выходит, по крайней мере, если согласиться с изображением нашей жизни в отрывке "Скука" (1875 года):

И мрак, и сон - терпенья нет!

................................

Под вечер, сладостно зевая,

Мы завтра ничего не ждем,

И скука - скука роковая

Одна над всем царит кругом!

88

Автор, который через семь лет напишет вполне серьезно апофеоз смерти, теперь дает полусерьезный, полуиронический апофеоз скуки. Должно заметить, что дар иронии и сатиры свойствен нашему поэту в очень слабой степени, и читатель готов видеть подлинное выражение его настроения в следующих стихах:

Всепобеждающая скука,

Ты стала общей госпожой!

Плач совести, сомнений мука

Давно покорены тобой.

В тебе одной вся правда ныне;

Ты - жизни цель и идеал (?)

Объемлешь, как самум в пустыне,

И топишь, как девятый вал!

.............................

Священным трепетом объята

Моя душа перед тобой

Я верный раб отныне твой.

Описавши царство скуки в столичной гостиной, поэт переносится мечтою в деревню, к мужикам. Но и там опять скука, хотя "иная":

Я слышал вьюги завыванье

Вокруг пустынных деревень,

Я видел томное мерцанье

Лучин сквозь ночи зимней тень;

Холмы и горы снеговые,

Мороз, метель и мрак кругом,

Да лица _хмурые, худые_

В убогих хатах пред огнем...

Вот с тяжкою борясь дремотой,

Согнулась баба над работой.

Веретено ее жужжит,

_Тоску-печаль_ наводит _злую_.

Мужик _угрюмо_ чинит сбрую,

В качалке детище кричит.

Ползут часы труда и скуки

В молчанье _мертвом_, в дымной мгле,

Но вот и ужин на столе

Явился; трудовые руки

Взялись за ложки... хлеб, вода,

..............................

Квас кислый - ужин хоть куда...

И вновь безмолвье, треск лучины,

_Докучный_ шум веретена,

Покой _беспомощной кручины_,

Стенанье ветра у окна,

Мороз и вьюга над полями,

Луна средь дымных облаков,

И на дворах за воротами

_Унылый_ лай _голодных_ псов...

89

Я полагаю, что жизнь крестьян вообще достаточно бедственна сама по себе и что нет никакой надобности еще наводить на нее мрачную краску субъективного характера. Почему шум веретена вызывает непременно злую тоску? Почему мужики и бабы неуклонно пребывают в мертвом молчании? Относительно баб это вполне неправдоподобно, да и мужики, если не ошибаюсь, весьма часто нарушают безмолвие более или менее крепкими словами, свидетельствующими о некоторой бодрости духа. Лица у них также бывают всякие, а не одни только хмурые и угрюмые. Я думаю даже, что и собаки деревенские не всегда бывают голодны и лают не всегда уныло, а иногда, напротив, с остервенением. Конец отрывка с полною ясностью показывает, что причина такого преувеличенно-мрачного взгляда находится не в природе вещей, а в болезненно-желчном настроении автора. Когда светская хозяйка просит его написать ей в альбом что-нибудь смешное, он вдруг приходит в совершенно несогласное с обстоятельствами дела ожесточение:

И злобой тайной вдохновенный,

Альбом я в руки смело взял

И в нем красавице надменной

Желанья сердца написал:

"Скучай - ты создана для скуки;

Тебе иного дела нет.

Ломай и голову и руки (?)

Тебе на все один ответ.

.............................

Скучай! - С рожденья до могилы

Судьбою путь начертан твой:

По капле ты истратишь силы,

Потом умрешь... И бог с тобой!"

За что же это, однако? Чем виновата эта бедная дама, если, как видно из всего предыдущего, поэт ни в ком и ни в чем, ни вне себя, ни в себе самом, не находит ничего, кроме скуки?

Насколько эта идея скуки не случайна, а укоренилась в настроении и сознании автора, видно из того, что с нее же начинается и следующая пьеса "Старики" {14}, написанная, однако, через два года после предыдущей.

Был долгий мир; мол _было скучно_;