Неизбежность лжи - Игорь Симонов

Иногда человеку необходимо просто посмотреть в глаза. Особенно, если раньше ты этого человека никогда не видел. Особенно, если ты собираешься доверить ему какую-нибудь тайну. Или он собирается доверить тебе тайну – и не всегда свою, и даже почти наверняка не свою. Никакие современные средства коммуникаций, вместе взятые, не заменят вот такого полуторачасового разговора ни о чем в бизнес-лаунже аэропорта. Например, в городе Цюрихе.

Тут, конечно, сразу возникает много вопросов – и про полтора часа, и про аэропорт, и не обойти вопроса конкретно о городе Цюрихе. Но некому эти вопросы задавать, а, стало быть, и нет необходимости на них отвечать. Хотя для себя самого объяснения очевидны. Есть люди, которые хотят продемонстрировать, что у них настолько мало времени, что нигде, кроме как в аэропорту, и встретиться они не могут, хотя это лукавство, – просто аэропорт такое место – случайно сели рядом, случайно разговорились и не случайно разлетелись, каждый в свою сторону. Цюрих очень для всего этого подходит с точки зрения логистика, а полтора часа – это как получилось. В этот раз получилось, что полтора часа определил клиент.

Костя всегда помнил, как один приятель рассказывал ему, что домработницу нужно интервьюировать примерно полтора часа. Была у него такая теория, подтвержденная, впрочем, впоследствии специалистами, что простую историю можно без сбоев выдавать собеседнику в течение пятидесяти минут-часа, а потом начинается потеря концентрации и полезет изо рта соискательницы этой непрестижной работы такое, что враз все и поставит на место. Но для этого ее нужно постоянно держать вопросами в напряжении – и непременно случится потеря концентрации. Или не случится, и тогда ее спокойно можно брать на работу. Спокойно не в том смысле, что она идеальная домработница, а в том, что рассказанная ею история правдива. Что само по себе можно считать огромным достижением, потому что разве часто нам в повседневной нашей жизни приходится слушать правдивые истории?

Сегодняшний Костин собеседник, так и просидевший все полтора часа с одним бокалом красного вина, ни на какую должность, конечно, не нанимался. Впрочем, как и Костя, который пока еще чувствовал себя не очень уверенно в подобного рода делах и считал необходимым посмотреть в глаза человеку, вместе с которым собирался реализовать многомиллионный проект со степенью сложности значительно выше среднего. Место выбрал удачное – у бара, где никто почти не садится, потом пересел в угол, где освободились два кресла, второе из которых любезно разрешили занять Косте. Газета International Herald Tribune как опознавательный знак.

– Excuse me, are you from Russia? – Ну да, из России и извиняться тут особо нечего. – It is so interesting. – И что же тут, позвольте узнать, интересного. А то, оказывается, интересно, что сколько нас русских стало по миру путешествовать. – I’m not saying that… – Да ладно, чего уж там, все понятно, сейчас включит политкорректность на полную, но уже сказал то, что хотел сказать. Работать с русским было не его решением, и он это решение не одобряет, но как человек дисциплинированный, будет оказывать всяческую поддержку. Но и контролировать будет по полной. – Are you really sure that you can successfully manage all? – Не скрывая недоверия и убивая последние минуты до посадки на свой рейс, спрашивает Костин собеседник.

– Да, – вежливо и безразлично отвечает Костя, – мы считаем, что с большим процентом вероятности справимся с этой задачей. – Он тоже поддерживает разговор исключительно из вежливости, главная цель достигнута, он посмотрел в глаза этому человеку и принял для себя решение, что этот человек реальный, и он будет платить. «Ну, давай, вставай уже, посадка началась, – улыбнулся Костя своему собеседнику, – сделай последний глоток этого кислого вина и вставай».

– Well, – сказал мужчина и допил вино, – if it makes any difference you do not look like Russian, – последние слова он произнес, уже стоя и застегивая портфель. Заявление это осталось без комментариев, Костя еще более растянул улыбку, желая счастливого полета будто бы случайно встреченному в бизнес-лаунже собеседнику. Ему самому до посадки оставалось еще более получаса, которые можно было потратить на последний аналитический отчет по предполагаемому проекту, а можно было этого и не делать, поскольку встреча была назначена на завтрашнее утро, а до этого времени могли появиться новые материалы. Итак, впереди был двухчасовой полет и дорога домой, когда, наконец, впервые после легкого завтрака можно будет нормально поесть. Вспомнив о предстоящем ужине, Костя почувствовал, что хочет есть, перекинул через плечо сумку, подошел к стойке с едой, взял пару бананов, минеральную воду и направился в угол зала, где только что освободился диван. В конце концов, можно просто посидеть и посмотреть спортивные новости. Как бы ни была важна работа, она не должна заменять жизнь.

На эту тему он последний раз разговаривал с отцом, когда гостил у того в Тоскане. С некоторых пор он взял за правило приезжать к отцу дважды в год – весной и осенью, и для обоих это был настоящий праздник. Косте нравился отцовский дом, нравилось смотреть, как борется отец с подступающей старостью, как взрослеют, мужают и умнеют братья на настое из перемешанных в них кровей. Он не просто примирился, а по-настоящему полюбил Тессу, жену отца, ставшую неожиданно близким другом и главным советчиком по всем вопросам, не связанным с работой. Старше Кости всего на три года она воплощала для него идеал женщины, достижимый только в романах, если не считать, что дважды в год он появлялся перед глазами во плоти. Хотя она сама же любила повторять Косте: «Все не так просто, все не так, как кажется», хотя уже кому, как не ему, профессионально вовлеченному в создание параллельной реальности, было знать, что все не так, как кажется.

– Принято считать, папа, – сказал он тогда, сидя за семейным обедом и наматывая на вилку домашние тальятелли, – что самое большое счастье – это когда работа совпадает с твоим увлечением, то есть твое самое главное жизненное увлечение и есть работа. – Они говорили по-английски, лишь иногда переходя на русский, который, несмотря на все усилия, вдали от русскоговорящей среды давался мальчикам с большим трудом.

– Да, – сказал тогда отец, – мне это кажется очевидным. По своей жизни могу определенно сказать, что это так. Не представляю, чем бы еще я мог заниматься столько лет и с таким увлечением. Ты хочешь это утверждение опровергнуть на основании твоих последних профессиональных экспериментов? – он не упускал случая поддеть Константина на предмет его способа зарабатывания денег.

– Именно так, – улыбнулся Костя и посмотрел на Тессу, – а ты что скажешь?

– Мне трудно что-то сказать, моя работа для меня просто способ зарабатывания денег. Я заканчивала филологический факультет университета не для того, чтобы работать старшим менеджером в спа-отеле, пусть даже и пятизвездочном. Для меня работа – это просто работа.

– А твоя настоящая жизнь совсем в другом? – продолжал допытываться Костя.

– Ну да, – легко согласилась Тесса, – ты же сам знаешь.

– Правда, дорогой, это нечестно, ты сам всегда учишь детей не перебивать, – вступилась Тесса.

– Да, извини, слушаю, – отец подлил в свой бокал вина, – слушаю.

– Итак, – продолжил Костя, – мы остановились на конфликте интересов. В чем конфликт, спросите вы, – он сделал театральную паузу, – конфликт между профессиональным желанием зарабатывать больше денег и профессиональным же желанием изготовить продукт наилучшего качества, поскольку, как мы знаем, между наилучшим качеством и максимальной доходностью нет прямой связи, скорее даже наоборот, чему существует масса примеров, которые я не собираюсь приводить.

Все присутствующие за столом слушали его внимательно, и даже отец расстался с безразличием пятиминутной давности.

– Вы, конечно, скажете мне, что все это относится к сфере потребления и не касается профессий творческих. Напротив, мои дорогие, – он уже вошел во вкус и говорил с интонациями американского бизнес-гуру, вещающего со сцены, – сколько режиссеров по настоянию продюсеров меняют концовку фильма и перемонтируют его в угоду кассовым сборам, сколько писателей дописывают и переписывают главы своих книг по той же причине, соглашаются на обложки, на которые и смотреть бы не стали, будь они финансово независимы. Сколько ты, отец, таких примеров вспомнишь из своей жизни, особенно той ее части, которая пришлась на советские годы?

– К сожалению, не только на советские, – сказал отец и запил сожаление вином.

– И ты переживал, думал об этом по ночам, спорил и все-таки в ряде случаев шел на компромисс.

– Да, – сказал отец, – и что из этого следует? Конфликт между художником и обществом существует с момента возникновения общества.