Случайная знакомая - Семён Давыдович Нариньяни

о чем-то спрашивали. А жених ничего не слышал, ничего не видел. Он думал только об одном:

«Зачем я здесь? Разве я верю в бога? Нет! Может быть, в бога верит Аня? Тоже нет! Так что же нас заставило прийти сюда? Ничего, кроме глупости и легкомыслия».

А эта глупость получилась нехитрым способом. Невесте хотелось устроить свадьбу как-то по-особенному.

— Ну, не так, как все, — сказала она и добавила: — Давай обвенчаемся.

Вместо того, чтобы сказать «нет», он сказал:

— Давай.

Они тогда даже не подумали, что идут на сделку со своей совестью.

— Какая сделка? Это же не всерьез, — успокаивали себя молодые. — В церкви просто интереснее. Там поет хор, горят свечи, машут кадилом…

Им было всего по девятнадцати лет, их легко можно было удержать от неверного шага. Но его мать, Марина Михайловна, не стала препятствовать сыну. Марина Михайловна была женщиной верующей, и затея пришлась ей по душе.

Неверный шаг мог предупредить и отец невесты. Константин Николаевич был убежденным безбожником, и, пользуясь правом отца и будущего тестя, он должен был прикрикнуть на молодых:

— Что, в церковь? Ни в коем случае!

Но тесть-безбожник оказался не на высоте. Константин Николаевич не запретил, а поощрил затевавшуюся благоглупость. Отец невесты думал, что с помощью церкви он крепче привяжет зятя к своей дочери. И он сказал зятю:

— В бога я не верую, но против таинства церковного брака не возражаю.

К этому таинству Константин Николаевич готовился активнее всех прочих родственников. Он купил молодым обручальные кольца, заказал дочери подвенечное платье, сочинил текст свадебного приглашения.

И вот дочь Константина Николаевича в белоснежном платье стоит рядом со своим женихом в церкви. Венчание идет по давно заведенному порядку. Горят свечи, священник надевает на палец невесты толстое золотое кольцо. Руку можно уже опустить, но невеста все еще держит ее на весу. Невеста находится в каком-то полувменяемом состоянии. И это вовсе не от счастья, как могло показаться со стороны. Он и она студенты второго курса юридического факультета. И этим студентам приходится сейчас повторять вслед за священником чужие и непонятные им слова святого писания. Им нестерпимо стыдно. И ей и ему страшно оторвать глаза от пола и оглядеться вокруг. А что, если рядом стоят и смотрят на них университетские товарищи? Ну как объяснить им тогда этот нелепый маскарад?

«Нет, лучше провалиться сквозь землю, чем такой позор», — думает невеста. Она наполовину приоткрывает левый глаз, воровски оглядывается и успокаивающе шепчет Михаилу:

— Никого.

И хотя никто из университетских товарищей в церкви не был и акт венчания остался в тайне, это нисколько не успокаивало молодоженов. Они ходили в университет, болтали между лекциями с товарищами, а на сердце у каждого было очень неспокойно. Молодые супруги чувствовали свою вину перед студентами. Им хотелось облегчить душу, прийти и рассказать друзьям о происшедшем, Главное, и случай для этого вскоре подвернулся подходящий: Аня подала заявление о приеме в комсомол. Перед самым собранием она пришла к отцу и сказала:

— Я хочу признаться в своей ошибке.

— Ни в коем случае, — ответил Константин Николаевич, — это может отразиться на твоем будущем.

Дочь послушалась отца и промолчала. Через полгода к Константину Николаевичу пришел за советом зять. Городской комитет комсомола предложил Михаилу Постникову (он был теперь членом лекторской группы горкома) подготовить доклад на антирелигиозную тему.

— Как, согласен? — спросил руководитель группы.

Постников смутился.

— Ты что, не надеешься на свои силы?

— Я дам вам ответ завтра, — ответил Постников, а про себя подумал: «Сил у меня, конечно, хватит, я сомневаюсь, есть ли у меня право выступать с таким докладом перед молодежью», «Нет, — решил он по дороге домой. — Надо прийти завтра в горком и сознаться в своих грехах».

— Сознаться? Ни в коем случае, — сказал Константин Николаевич. — Это может повредить твоему будущему.

Честное признание ошибок идет не во вред, а на пользу будущему и настоящему каждого человека. К сожалению, Михаил Постников не внял зову своей совести, последовал совету тестя. И хотя Михаил подготовил неплохой доклад, читал он его молодежи с какой-то внутренней неловкостью.

Эту неловкость внештатный лектор ощущал не только на трибуне, но и в своей семье. Три года Михаил Постников вел активную пропагандистскую работу в комсомоле, и за это время лектор-антирелигиозник ни разу не поговорил со своей родной матерью о ее религиозности. Мать крестила сына на ночь, благословляла, когда он шел на экзамен, и сын безропотно подставлял свою голову под благословение.

— Я не хотел обижать старушку, — оправдывается он сейчас.

Уж не такая старушка мать внештатного пропагандиста! Марине Михайловне Постниковой всего сорок семь лет. Это человек с высшим образованием, кандидат исторических наук. И не потакать матери в ее религиозных причудах должен был сын-комсомолец, а спорить, разубеждать.

Но сын не спорил:

— Неловко.

Рядом с Постниковым в той же квартире жили два его племянника: Женька и Санька. Постников знал, что бабушка таскает и Женьку и Саньку в церковь, слышал, как она забивает мальчишкам головы ересью, и ни разу с ней не поругался. И все по той же причине. Он боялся, что бабка скажет:

— А ты сам?

Так одна неправда тянула за собой другую. Постников отмалчивался дома, в разговоре с товарищами, на комсомольском собрании. И пусть разговор на этом собрании шел совсем не о церкви, а о каком-нибудь двоечнике или заурядном лгуне-обманщике, Постников старался не брать слова в прениях. Зачем обострять отношения со студентами?

Внешне, со стороны, все как будто бы было по-прежнему. Учился Постников отлично, в лекторской группе продолжал считаться одним из лучших докладчиков, а в действительности этот лучший уже давно был не тем, за кого его принимали.

Жена Постникова не понимала переживаний супруга. Аня давно успела забыть о своем грехе перед комсомолом. Ну, было и сплыло. Мише хотелось поругаться с женой, накричать на нее, назвать пустышкой, но он сдерживал себя.

— А сам-то я разве лучше?

Сделка с собственной совестью не прошла для Постникова безнаказанно. Прежде он лгал вместе с женой, потом он стал лгать и ей. Стал ухаживать за ее подругой. Молодая семья разваливалась на глазах. В этой семье не было уже ни любви, ни уважения. На людях молодые супруги были любезны, улыбались, а дома ругались, оскорбляли один другого.

— Обманщик.

— А сама-то ты лучше?

И вот, когда супруги рассорились окончательно, Константин Николаевич Каменский пришел в комсомольскую организацию университета.

— А знаете ли вы, что Михаил Постников венчался в церкви?

Константин Николаевич сделал свое запоздалое заявление не для того, чтобы помочь комсомольцу