Дрожь земли - Роман Глушков

Понятия не имею, как долго мы провалялись, уткнувшись носом в броню. Может, считаные минуты, а может, целый час или полтора. Впав в пораженческую апатию, я с головой погрузился в унылые мысли и совершенно потерял чувство времени. К тому же обездвиженность вновь дала о себе знать ломотой в мышцах и суставах, что ощущалось не так болезненно, пока они были разогреты. И когда в конце концов конвоиры подхватили меня под руки и поставили на ноги, я был в какой-то степени даже им благодарен. Подняться так шустро самостоятельно у меня сейчас точно не получилось бы.

Поднят был, как выяснилось, лишь я один. Динара и Жорик все еще продолжали лежать под прицелами «карташей», морщась и покряхтывая от пережитых побоев. Чем было вызвано внимание чистильщиков к моей персоне, выяснилось, едва я вновь получил разрешение смотреть куда мне вздумается, а не только в пол.

Прямо передо мной стоял, вальяжно подбоченившись, дюжий чистильщик, судя по знакам различия на доспехах, – полковник десантных войск. Взгляд, которым он меня пристально оценивал, был вполне естественен для офицера, чьи бравые солдаты только что арестовали самого Алмазного Мангуста. Так что к высокомерию этого вояки я отнесся с тем же пониманием, с каким претерпел тумаки конвоиров. Ладно, чего уж там! Сам служил в армии, прекрасно знаю, что это такое – выслужиться перед вышестоящим командованием.

– И как давно вы, лейтенант Хомяков, перестали чтить воинский Устав? – вопрошающе пробасил полковник.

Во дает! Неужели и впрямь всерьез рассчитывал, что я, отпетый головорез, параноик и дезертир, вытянусь перед ним во фрунт и, отдав честь, отрапортую по всей форме? Судя по виду, вроде бы авторитетный, в годах, служака, а вопросы задает наивные, будто курсант офицерской учебки.

– А впрочем, чего еще можно от вас, военного преступника, ожидать? – продолжал командир чистильщиков, не получив от меня никакого ответа. – Однако хочется вам того или нет, мое имя вы обязаны знать. Я – полковник Саврасов, командир Второго десантно-штурмового батальона Крымской Барьерной армии. И это мои бойцы взяли вас в плен, что вы, думаю, также хорошо запомните на всю оставшуюся жизнь.

– Мои искренние поздравления, полковник, – заметил я, переминаясь с ноги на ногу и косясь на победоносно ухмыляющиеся лица окруживших нас чистильщиков. – Действительно, не каждому рыбаку везет заплыть в незнакомую заводь и с ходу выловить там за жабры застрявшую в камышах золотую рыбку. Особенно после того, как предыдущая сотня охотящихся за ней рыбаков потерпела фиаско. Вы вытянули джек-пот, Саврасов, так что наслаждайтесь заслуженным выигрышем. Вряд ли, конечно, настоящий боевой офицер станет гордиться такой случайной и легкой победой, но как ни крути, а свой след в истории Пятизонья вы уже оставили.

– Язвите, лейтенант, язвите! – довольно осклабился Саврасов. – В свое время я читал копию вашего досье и знаю, что сослуживцы пилота Хомякова особо отмечали наличие у него чувства юмора. Которое до сих пор у вас не иссякло, если судить по тем ловушкам, какие вы порой подстраиваете своим врагам. Однако посмотрим, как вы позубоскалите у нас на допросе. А спросить вас придется о многом. – Он обвел рукой стального исполина, на спине которого мы, наверное, смотрелись с высоты сущими букашками. – Об о-о-очень многом! А также не откажемся потолковать с вашими приятелями. Но, разумеется, не здесь, а в более удобной обстановке… Майор Карасюк!

– Я, господин полковник! – моментально откликнулся один из стоящих позади Саврасова офицеров.

– Берите взвод, грузите пленных в «вертушку» и лично доставьте их в Керчь! – отдал приказ командир чистильщиков. – За Алмазного Мангуста отвечаете головой, понятно?.. А мы пока тут получше осмотримся. Как чую, еще не на одно чудо сегодня наткнемся!

– Там, внизу… – я указал на жерло вентиляционного колодца, – находятся девять человек, которым срочно нужна медицинская помощь. – После чего слегка подпортил интригу предвкушающему сюрпризы полковнику. – Одного из этих девятерых вы также отлично знаете. Это – Семен Пожарский. Тот самый всемирно известный Мерлин, чьи телепередачи вы наверняка не раз видели.

– Да неужели?! – с ненаигранным удивлением вскинул брови Саврасов. – Что ж, надеюсь, вы меня не обманываете. И впрямь царский сегодня у нас улов! Можно даже сказать – исторический! И не припомню, когда еще столько «суперзвезд» мне в одном рейде попадалось… Вы все сказали, Хомяков, или есть еще что-то такое, о чем я непременно должен знать? Учтите: любая оказанная нам добровольная помощь обязательно зачтется в будущем вам и вашим друзьям.

– Будьте осторожны: где-то здесь поблизости может околачиваться Троян, – добавил я. Не ради желания помочь чистильщикам или себе, а только из-за Мерлина, ответственность за жизнь которого полностью ложилась сейчас на этих солдат. – Перед вашей бомбардировкой он удрал на восток, но кто его знает, откуда ему вздумается вас атаковать. Может, я зря вас пугаю, но если Троян все же вдруг объявится, прячьтесь внутри этой громадины. Не знаю почему, но он в нее не суется – проверено.

– Ага, значит, еще один знаменитый артист в этом шоу гастролирует! – отметил Саврасов, правда, на сей раз не удивленно, а с тревогой в голосе, и, нахмурившись, огляделся. – Ладно, будем иметь в виду. Это точно все, лейтенант? Больше ни о чем важном не забыли мне напомнить?

– Это все, полковник, – подтвердил я, после чего напоследок попросил: – Буду век вам обязан, если вы как можно скорее эвакуируете отсюда в госпиталь Мерлина и восемь остальных пострадавших.

Саврасов пристально посмотрел мне в глаза, словно не поверил тому, что я сказал. А затем хохотнул и обернулся к сопровождающим его офицерам:

– Нет, господа, вы это слышали: Алмазный Мангуст будет мне обязан?.. А ведь, могу ручаться, он говорит совершенно серьезно. Без своих фирменных подковырок… Ладно, Хомяков, ловлю вас при свидетелях на слове, учтите. И запомните: у меня отменная память. Поэтому станете ерепениться на допросах, я приду и живо напомню вам о вашем обещании. И только попробуйте тогда от него отказаться!.. Карасюк! Отправляйте пленных на базу! И глаз с них не спускайте! А то знаем мы этих «золотых рыбок». Только и выгадывают момент, чтобы нам, «старикам», хвостиком помахать и обратно в синее море улизнуть…

Вот это и называется настоящей черной непрухой: чудом выбраться живым из одной передряги и моментально угодить в другую. Которая лишь на первый взгляд казалась менее рискованной, а на деле была, пожалуй, посерьезнее спуска в Ангар и битвы со Жнецом.

Верно подмечено: не всяк тот друг, кто вас из дерьма вытащил. Чистильщики! Не бандиты и не фанатики, а полноправные представители государственной военной машины. Однако, думаете, мне от этой мысли стало легче? Не эта ли самая «машина» в 2051 году заточила меня в госпитале ради якобы моего же блага? А затем коварно выжидала, когда я отдам богу душу, чтобы прибрать к рукам мои алмазы? И если бы в итоге под гнетом чрезвычайных обстоятельств я не сорвал стратегию моего официального умерщвления, вот уже пять лет как меня не было бы на этом свете.

Пять лет свободы и жизни по принципу «Не пойман – не труп», и вот настал день, когда государство решило стребовать с меня застарелый должок. Да еще с процентами! Ради чего для пущей убедительности не постеснялось даже навесить мне статус военного преступника! Дабы было чем оправдать истинную причину моего возвращения в Большой мир.

Хотя, говоря по справедливости, главные претенденты на мое многомиллионное наследство правы. За время, что я провел в Пятизонье, мне не однажды приходилось расправляться с военными сталкерами. И кого сегодня, кроме меня, волнует, что это была самооборона? Вскоре я сполна отвечу за свои прегрешения перед бывшими собратьями по оружию. И за того патологоанатома госпиталя имени Бурденко, который хотел устроить мне досрочное вскрытие и которого я также, защищаясь, убил, и за всех погибших от моей руки чистильщиков. Отвечу и выплачу компенсацию. В особо крупном и всем вам хорошо известном размере. Тем более что забрать ее у меня истцам не составит теперь никакого труда…

Но это, как вы понимаете… и совершенно правильно хором подсказываете – уже совсем другая история…