Утро - Мехти Гусейн

- Это верно, Аслан, - подтвердил Байрам, вспомнив злоключения непокорного Василия Орлова. - Я сам удивляюсь. Ну, а что было дальше?

- Дальше? Мы отпустили лошадей и, прыгнув в лодку, взялись за весла. Ты не представляешь себе, уста, как бесилось в ту ночь море! Мы взяли курс на Зых. Лодка понеслась вперед, разрезая огромные волны и взлетая с гребня на гребень. Мы вышли в открытое море и, как говорится, из-под дождя попали под ливень. Огромные волны бросали лодку, как щепку, сбивая нас с пути. Каждое мгновение казалось: вот-вот лодка опрокинется и все мы пойдем ко дну. А нам надо было во что бы то ни стало затемно достичь Зыха, Иначе все мы могли угодить прямо в руки жандармов. Как назло, ветер крепчал с каждой минутой. Мы выбивались из сил и то и дело сменяли друг друга за веслами, но нас относило назад. Когда смотришь днем, от Биби-Эйбата до Зыха рукой подать. Но в ту ночь дорога тянулась и тянулась. Как ни бились, до Зыха оставалось так же далеко... А тут еще думаешь - вдруг опрокинется? От одной этой мысли кровь застывала в жилах... Но Орлов, - ах, что за молодец! - кажется, заметил, что мы трусим, и стал рассказывать, какие бури бывают в Черном море. "Разве это буря? - уверял он. - Пустяки!" Израненный, истерзанный, он брал у меня весла и пытался грести...

- Ну, как было дальше? Как выбрались наконец на берег? - перебил Байрам.

Аслан возбужденно ответил:

- Выбраться-то выбрались. Но все были ни живы, ни мертвы, уста. Ты не думай, что нас страшила только буря. Нет, мы больше боялись жандармов. Всем было понятно, что, если затемно не доберемся до Зыха, жандармы переловят и нас и сбежавших из тюрьмы товарищей. Наконец мы причалили. Здесь, на Зыхе, нас дожидался человек. Уже светало. Он поскорее повел Орлова и остальных на приготовленные для них квартиры. А мы со Смирновым и дядей Ахмедом, попрощавшись с товарищами, вернулись в город. С Орловым я даже поцеловался...

Байрама больше всего волновала участь Орлова.

- Ну, а что стало с Васей? Где он сейчас?

- Вася? Орлов? Где он - не знаю. Но знаю, что жив и здоров. Вероятно, все еще скрывается в Сураханах.

- Ну, слава богу! - успокоился Байрам. - Ведь это золотой парень. Сам такой небольшой, с виду слабенький, а сила в нем!.. Один одолеет десяток богатырей! И такого человека хотели казнить... Спасибо товарищам, вырвали парня из пасти смерти! Он скрашивал мои дни в тюрьме. Выучил меня русской грамоте.

- И ты хорошо научился?

- Правда, по складам, но читаю. Надо будет достать книжку и почитывать. А то забуду...

Аслан потянул к себе сверток и принялся его разворачивать.

- Наверно, ты голоден, уста. Давай покушаем. А завтра я перетащу сюда постель. У меня и чайник есть. - Он развернул сверток и выложил на стол большую круглую румяную лепешку, две головки лука и завернутый в бумагу кусок брынзы. Он встал с места, отстегнул ремень с револьвером и положил на кровать. Потом вежливо пригласил своего учителя: - Пожалуйста, уста. Я и сам сильно проголодался, - признался он. - Побежал было после работы на рынок, но везде было закрыто. Только вот это и удалось достать...

Байрам стал расхваливать скромный ужин. Он отрезал себе кусок лепешки и ободряюще сказал:

- А чего же тебе еще надо? Замечательный ужин. Брынза, лук... Лепешки румяные. Лишь бы у нас всегда было это, и чтобы злые люди не отравляли нам каждый кусок!

- Не горюй, мастер. Недолго осталось им ликовать, богачам. Не зря говорят, что меньшевики от страха перед большевиками потеряли аппетит. Ты не представляешь себе, Байрам, что за птицы эти меньшевики. Притворяются, делают вид, будто они лучшие друзья рабочих. А сами норовят ставить нам палки в колеса... Ты слышал, нефтепромышленники хотели даже провести совещание вместе с рабочими? Наш хозяин тоже лез из кожи вон, уговаривал пойти на совещание. Не вышло. Все говорил: "Я ваш брат, зачем нам ссориться?" Но рабочие поверили "Гудку", который предостерег: "Не верьте обещаниям нефтепромышленников". Человек не может дружить с гремучей змеей. Вот мы и объявили бойкот, не пошли на совещание. А промышленникам очень нужно побольше нефти, на нее теперь большой спрос. Ислам, сторож из мечети, рассказывал, что миллионера Мухтарова чуть не хватил удар из-за нашего бойкота. Губернатор теперь велел всем - начиная от полицмейстера и кончая последним городовым - разыскивать автора статьи в "Гудке" - Кобу.

Аслан размашисто взмахнул рукой, как будто разрубил воздух.

- Ну и пусть себе ищут! Не найдут они его! Когда хоронили покойного Ханлара, товарищ Коба шел во главе процессии. По правде сказать, я очень боялся за него. Сколько смелости у настоящего революционера! Знал, что жандармы охотятся за ним, как бешеные, и среди бела дня, на виду у всех, шагал из конца в конец города. Вдобавок, он еще произнес речь на могиле Ханлара. А слова... Огонь!

- Жаль, что меня не было там, - пожалел Байрам, выслушав своего ученика. - А что он сказал, товарищ Коба?

Аслан воскликнул восторженно:

- Только там я понял, за что рабочие так любят его! За смелость, за то, что рабочие интересы для него дороже всего. Коба так открыто призывал к свержению царя Николая, что я думал, полицейские вот-вот набросятся на него прямо на кладбище. Но они струсили. Даже не подступились близко. Кто же решится арестовать человека на глазах у стольких друзей? Двадцать тысяч рабочих пришли хоронить Ханлара!.. Полицейские с ног сбились, бегая вдоль колонны...

- Надо этих извергов все-таки проучить, - сказал Байрам. Он, как дитя, радовался рассказу' Аслана. - Ты не знаешь, Аслан, как они измываются над арестантами! У бедняка много врагов. И каждый хочет бедняка побольнее ударить. Но у нас есть защитник - это наша рабочая партия. Я теперь это понял хорошо.

- Да! Рабочие уже достаточно разбираются, кто нам друг, а кто враг. Они идут за партией большевиков, за Кобой, за Мешади, за Алешей, за Шаумяном.

Байрам поднял голову и долго смотрел вверх, как будто видел не низкий потолок, а небо, покрытое крупными звездами.

Ударом кулака Аслан разбил луковицу, очистил от шелухи, разломил лепешку, положил на нее кусок брынзы и поднес ко рту.

- Ты не рассказал, что делается у вас дома. Как отец? - спросил Байрам.

- Эх! - воскликнул с горечью Аслан и отмахнулся. - Ты тронул мою рану. Один аллах ведает, что это за человек! Народ объединяется. Взявшись за руки, идет против хозяев, добивается своих прав, а мой отец не перестает сгибать спину даже перед хозяйской собакой. Я почитал его возраст, старался не перечить ему. Но терпение мое лопнуло, и я решил: "Заработка моего хватит, чтобы жить самостоятельно. Найму себе комнатушку и поселюсь отдельно". Мать, конечно, в слезы... Стала ругать отца. Мне стало жаль ее. Отец ведь и ее тиранит. Мать видела во мне своего заступника, надеялась на меня. Прижимала меня к своей груди, не отпускала из дому. Вот я и сказал: "Уважать отца я, конечно, обязан. Но что делать? Лучше мне жить отдельно, чем ссориться по два раза в день. Я уйду. И отцу будет лучше, и тебе спокойнее. Я стану тебя навещать. Все, - что я не заработаю, - все твое!"

Грусть, звучавшая в голосе Аслана, растрогала Байрама.

- Нехорошо получилось, Аслан, - задумчиво сказал он. - Матери не легко будет примириться с разлукой.

- Ну, а как же мне быть, Байрам? Ты не знаешь моего отца. В последнее время старик совсем ошалел. Стоит мне чуть задержаться где-нибудь, сразу же хватается за палку. Но ведь стыдно же мне, взрослому парню, быть битым каждый день. Ведь я не ребенок.

Долго разговаривали Байрам и Аслан. Было далеко за полночь, когда, взяв с кровати матрац и подушку, они постелили себе на полу. Снимая верхнюю рубаху, Аслан услышал шелест бумаги в нагрудном кармане. Вспомнив что-то, он сразу полез в карман и достал измятый конверт.

- Вот, мастер! - воскликнул он. - Совсем было позабыл. К нам на завод приходил твой квартирный хозяин и принес это письмо. Кажется, от твоего сына. Не Бахадуром ли звать его?

Байрам взял дрожащими руками конверт, склеенный из листочка, вырванного из ученической тетради.

- Да, от него... А что сказал хозяин? Давно пришло это письмо?

- Позавчера, хозяин спрашивал про тебя. Почему, говорит, не является домой? Где он? Конечно, мы не сказали, что ты сидишь в тюрьме. Сочинили, будто Рахимбек послал тебя в другой город за сырьем. Он оставил нам письмо и ушел...

Байрам вскрыл конверт. Хотелось самому прочесть письмо сынишки, но он знал еще только печатные буквы.

- На, Аслан, прочти!

Аслан, запинаясь, прочел письмо Бахадура:

- "Дорогой отец! Да пошлет тебе аллах счастливые дни! Мы все живы и здоровы, того же желаем и тебе. Давно ты нам не пишешь. Мать плачет день и ночь. Бабушка говорит: наверно, у тебя нет денег, чтоб нам посылать, потому и стыдишься писать. Не надо нам денег, ты только напиши, что жив. Бабушка стала старая, боится умереть, не узнав ничего про тебя. Дядя Искандер делится с нами каждым куском.

Твой сын Бахадур".

Байрам слушал и слушал и упивался каждым словом своего сынишки, ставшего таким разумным. Ему показалось, что Аслан не все прочитал. Он встревожился: