Эпоха последних слов - Дмитрий Тихонов

Толстое, круглое тело Крома было затянуто в пестрый камзол, расшитый золотыми нитями, украшенный зелеными и красными перьями, а также большим количеством кружев и пуговиц. Бороду Гранитный Отец тщательно брил, а волосы на голове скручивал в невообразимую прическу, напоминающую не то рога буйвола, не то хвост рыбы-людоеда. Кром курил вересковую трубку длиной не меньше трех локтей. Ярко-синие глаза за круглыми стеклами очков смотрели пристально и живо. Под их пронизывающим взглядом Вольфганг чувствовал себя не в своей тарелке. Но, наверное, так и должно быть, когда на тебя обращает внимание толстяк, родившийся из камня больше двух тысяч лет назад.

— Значит, так, — произнес Кром густым, тягучим басом, увидев приближающегося рыцаря. — Есть известия.

После этого он глубоко затянулся и медленно выпустил дым тремя четкими кольцами. Сделал он это через ноздри. Только когда кольца поднялись на высоту сосновых крон и перестали быть видны на фоне неба, Первый Гном продолжил говорить:

— Мы ждали отряд Ледяных Ведьм из Арганая. Но, видимо, зря. Монастыри опять переругались друг с другом и, судя по всему, так и не выслали нам подмогу. С одной стороны, это плохо, некому будет охлаждать пиво, придется пить теплое. С другой стороны, может, так оно и лучше — по крайней мере, Сестры Огня будут жечь врага, а не союзниц. Короче, нам не на кого больше рассчитывать. Все фигуры, которыми ты располагаешь, уже на поле.

— Ясно, — сказал Вольфганг. — Но я думаю, должно хватить.

— Трех вещей никогда не бывает достаточно, — сказал Кром. — Эля, времени и воинов. Ими всегда лучше запасаться впрок. Ну да ладно. Как там, на стенах? Тихо?

— Пока да. Никого не видно.

— Ох, коварные сукины дети. Не к добру это.

— Мы подходим все ближе, готовим машины.

— Ну само собой. А что еще остается делать? Засовываем башку в мышеловку. Для того ведь и пришли, елки-метелки!

Вместо дыбы они начали бить его плетью. Хвосты ее были сплетены из конского волоса и рассекали кожу не хуже стали. От боли Рихард сначала провалился в странное состояние между сном и явью, в котором мучения казались вымышленными, нереальными, но все происходящее вокруг понималось и воспринималось правильно.

— Уже почти под стенами, — услышал он чей-то знакомый голос. — Готовят пушки.

— Превосходно, — отвечал второй голос, тоже знакомый и страшный, сотканный из десятка иных, нечеловеческих, мертвых голосов. — Вот сейчас мы их и накроем, верно? Пусть канониры развлекаются, дай им отмашку.

— Слушаюсь.

После очередного удара Рихард потерял сознание. Теперь он шел по старому мосту, висящему над бушующими волнами. Вокруг был туман, в нем двигались неясные, смутные фигуры. Мост скрипел и раскачивался, но иных вариантов не наблюдалось, и юноша продолжал идти. А потом из мглы выступила неохватная каменная морда с широко разинутой клыкастой пастью, и он вспомнил все. Вспомнил свое путешествие сквозь пещеры, вспомнил шаманов и барабаны, песчаную тропу и Костяной Шатер, вспомнил широкую ладонь бога войны, подносящую его к книге. И то, что он прочел в ней, вернулось к нему, наполнило собой каждую частицу его души, пропитало каждую клетку тела. Все вдруг стало так ясно, очевидно и просто. Словно вдох и выдох, будто биение сердца. Теперь Рихард знал, какие символы необходимо чертить, какие слова нужно произносить. Теперь он понимал, чего хочет от него человек, прячущий внутри себя Хаос.

Стрельба не прекращалась ни на мгновение. Вольфганг понял, почему защитники замка столько времени бездействовали, позволяя нападающим безболезненно выходить на исходные позиции. План оказался прост и страшен: осаждающие расслабились, уверовали в то, что там, наверху, их не ждет толпа вооруженных до зубов врагов. Когда минуту за минутой ты ждешь смерти, а она все не является, само твое тело придет к выводу, что бояться нечего. Движения станут чуть менее напряженными, поступки — чуть рискованнее, а шаги — чуть шире. Потому что тишина успокаивает. То есть головой ты по-прежнему будешь осознавать, что в любой момент можешь поймать стрелу или пулю, но зверь в тебе этого не чувствует, а значит, бросится в атаку, не ожидая отпора. И в первые же секунды боя такой подход сполна оправдал себя: потери среди штурмующих оказались просто чудовищные.

Беспрерывно трещали турели — стволы, высунувшиеся из бойниц машикулей, уже раскалились добела, но не прекращали изрыгать пули. Их очереди сразу скосили почти весь обслуживающий персонал катапульт, пушек и раздвижных мостов, посеяли панику среди гномов и резко затормозили продвижение наступления. Осадные машины замерли бесполезными нагромождениями из дерева и железа, немногие уцелевшие саперы, возводившие их, разбежались, в ужасе ища укрытия от огненного шквала, обрушившегося на них столь внезапно.

Эльфийские отряды, уже выдвинувшиеся к раздвижным мостам, поспешили ретироваться, но даже их быстроты оказалось недостаточно, чтобы избежать смертей. Несколько десятков тел остались в зеленой траве. Вольфгангу, которому никогда прежде не доводилось участвовать в столь масштабных сражениях, казалось, что трупов очень много. Слишком много — и каждый из них был ужасен, и за каждый он чувствовал себя ответственным. Больше всего хотелось замолчать и застыть, дать страху перед происходящим парализовать себя, не видеть, не слышать, не понимать того, что творилось. Пули колошматили землю, взрывали дерн, кромсали деревянные части катапульт, высекали искры из металлических. Многие из них пробивали мантелеты, словно те были сделаны из соломы. Стрелкам в турелях активно помогали лучники и аркебузиры — теперь они не скрывались, деловито, неспешно прицеливались и били по мечущимся внизу гномам и оркам.

— Сейчас начнут перегреваться, — пробормотал Барди. — Вот-вот уже…

— Что?

— Стволы, — пояснил гном, не отрывая взгляда от бойни. — Должны перегреться.

— Все одновременно?

— Ну у большинства. Они же сразу палить начали.

— Когда?

— С минуты на минуту. Слушай канонаду, сразу заметишь ослабление стрельбы.

Вольфганг в отчаянии топтался на месте, лихорадочно соображая, что предпринять. Он не ожидал настолько массированного обстрела и не располагал средствами для подавления огневых точек. Ему и в голову не приходило, что у противника столько боевой техники гномов, а уж тем более — самих подгорных артиллеристов, умеющих этой техникой пользоваться. Эльфийские разведчицы докладывали лишь о бывших крестьянах, наемниках и мародерах, стекавшихся в Заставные Башни. Самое важное они и проворонили, просмотрели.

Он опустился на одно колено, принялся спешно насыпать порошок в кадило.

— Там никому не помочь уже! — констатировал Барди.

— Если сейчас отступим, проиграем! — сказал рыцарь. — Нужно заткнуть эти турели, раз и навсегда!

Он повернулся к стоящим рядом гномьим офицерам:

— Готовьте отряды! Двинемся к катапультам…

— Но господин, там все простреливается!

— Дождемся передышки. Мантелеты сюда!

Бородатые коротышки принялись торопливо подтаскивать щиты.

— У нас простая задача! — обратился Вольфганг к подошедшим воинам. — Добраться до катапульт и пушек и разнести столько огневых гнезд, сколько успеем, прежде чем они начнут стрелять вновь! Орки!

— Да! — отозвался командир «снарядов», здоровенный зеленый детина по имени Брог-Гир.

— Вы знаете, что делать! Ждите сигнала.

— Так точно!

— Ну? — Вольфганг бросил нетерпеливый взгляд на Барди. — Когда?

— Вот… — Мокрый Порох не сводил глаз со стен. — Вот… сейчас!

— За мной, к орудиям! — скомандовал Вольфганг и зашагал по мокрой траве, толкая перед собой тяжелый мантелет. Треск выстрелов продолжал звучать в его ушах, но он решил довериться рыжебородому. Больше ничего не оставалось. Альтернатива имелась только одна: бросить все и убежать в лес, крича во все горло. Сойти с ума. Прекратить принимать невыразимую жестокость мира как данность.

Он шел. Шаг за шагом, слушая, как свистят рядом пули, глядя на скрючившиеся трупы, на черную землю, вывороченную бившимися в агонии ногами. Мимо пробегали гномы, спешили к своим механизмам, падали, сраженные меткими выстрелами. Раненые пытались отползти назад, туда, где пули и стрелы не смогли бы дотянуться до них. Кто-то протяжно кричал, кто-то рыдал в голос.

А потом он понял: в самом деле большинство турелей смолкло — поэтому уши и начали улавливать остальные звуки. Теперь на стенах раздавались лишь редкие выстрелы аркебузиров. При достаточной сноровке не составляло особенного труда отслеживать их намерения и избегать попаданий.

Первыми своих целей достигли канониры — пушки были установлены гораздо дальше от стен, чем катапульты. Ближайший к Вольфгангу артиллерийский расчет действовал неторопливо, но четко. Засыпали порох, закатили ядро в ствол, укрепили его деревянными клиньями, подожгли запал, попадали на землю, зажав уши. Рыцарь тоже счел нужным упасть лицом вниз, накрывшись мантелетом.