Дети горчичного рая - Анна Кальма

Сфикси внимательно слушал и время от времени покашливал в знак согласия.

– Когда же вы заканчиваете ваше следствие? – спросил Босс, делая ироническое ударение на слове «следствие».

– В любой день, – был быстрый ответ. – Как только приедет прокурор, можно будет назначить заседание суда.

– О-кэй! – отозвался Большой Босс. – Этот прокурор, которого я вам указал, весьма приличный и успевающий парень. К тому же вполне свой человек.

– Я так и понял, Роберт. – Судья помолчал, потом сказал с раздражением: – Приготовьтесь, Роберт, услышать хорошенькую новость. У певца в данный момент не оказалось денег, чтобы нанять адвоката. Все свои тысячи он растратил на каких-то там беженцев и вдов..

– Ну так что же! – прервал его Большой Босс. – Вы думаете, меня очень огорчает, что у него не будет собственного защитника?

Сфикси раздраженно засмеялся:

– Нет, вовсе не то. Защитник у него будет. Будет и у этого учителишки, Ричардсона, и у негритенка тоже. И этого защитника нанял наш друг – док.

Миллард негромко чертыхнулся.

– Старый дурак выжил из ума! – сказал он сквозь зубы. – Подумать только – окончить Гарвард, а потом возиться со всяким сбродом!.. Ну, пусть он теперь не надеется на практику в нашем городе! – решительно отрубил Миллард. – Придется ему после этого дела искать себе другого места жительства. Я сам позабочусь об этом.

На другом конце провода Сфикси стало не по себе: не желал бы он очутиться теперь на месте доктора Рендаля!

– А как насчет свидетелей? – поинтересовался Миллард. – Я читал в газетах, что очень много желающих выступить в суде.

– Да вот, защитник дока жалуется, что никак не может найти для себя свидетелей, – комически вздохнул Сфикси. – Бедный парень! Зато у обвинения множество свидетелей. Кстати, Робби, майор Симсон сказал мне, что надо бы потолковать с вашей экономкой, этой… э… э… миссис Причард, если не ошибаюсь. У них есть сведения, что ее дочь дружила с негритенком и находилась в доме певца в тот вечер, когда он собрал всю свою компанию. Об этом вечере будет особый разговор на суде. Разумеется, несовершеннолетние не могут быть настоящими свидетелями, но все-таки показания девочки могли бы пригодиться, произвести, так сказать, впечатление в нужном нам плане… Надо уговорить мать, чтобы она согласилась отпустить девочку на заседание суда. Разумеется, мы предварительно повидаемся с ней, подготовим.

– Я беру эти переговоры на себя, – сказал Большой Босс. – Думаю, что миссис Причард окажется благоразумной… Кстати, о несовершеннолетних, – вспомнил он вдруг. – Не кажется ли вам, Боб, что следует вызвать и тех мальчиков, которые на совете попечителей рассказывали нам о деятельности Ричардсона в школе? Один из них, по-видимому, очень способный мальчишка и быстро схватывает суть… Не следует ничем пренебрегать, – повторил Босс свое излюбленное выражение.

– О-кэй, неплохая мысль! – подтвердил Сфикси.

Положив трубку, Миллард помедлил минуту, потом вызвал к себе миссис Причард.

Домоправительница явилась что-то уж чересчур скоро и чересчур мало удивилась и взволновалась, когда Большой Босс передал ей желание судьи. Правда, у Милларда это не вызвало никаких подозрений: он привык видеть свою домоправительницу в стальной броне невозмутимости.

На этот раз Большой Босс снизошел до разговора с миссис Причард.

– Я был удивлен, миссис Причард, – сказал он. – Право, я был удивлен, когда узнал, что вы позволяете вашей крошке водиться с цветными и даже бывать У них!

Лицо миссис Причард покрылось бурыми пятнами.

– С вашего позволения, сэр, это все тот негодный мальчишка-негр, – пробормотала она. – Он прямо преследовал Патрицию, не давал ей прохода. А тогда, в тот вечер, он обманом завлек Патрицию в свой дом. Заставил кого-то позвонить сюда и сказать, что отчаянно болен. И Пат – она у меня такая чувствительная, сэр, – Пат не могла отказать умирающему мальчику в последнем «прости». Она пошла и попала на это сборище.

Босс посмотрел на нее значительно ласковее.

– Это еще лучше, миссис Причард, – сказал он. – В таком случае, вы тоже должны выступить в суде и рассказать о том, как вашу дочь обманом залучили в дом Робинсона. Можно рассказать, как ее пытались там распропагандировать, как внушали ей разные вредные мысли… Это возмутит присяжных, я уверен.

– С радостью расскажу об этом мальчишке, сэр! – подхватила домоправительница. – Он у меня камнем лежит на сердце, сэр, честное слово! Подумать только: черномазый ходит к моей дочери, набивается в друзья, может, мечтает потом жениться на ней! Я чуть с ума не сошла!

– Отлично, миссис Причард! – Разговор затянулся, и Босс желал его «закруглить». – Значит, я передам судье, что вы и ваша дочь согласны быть свидетельницами.

– Сочту своим гражданским долгом, сэр, – торжественно заверил Образцовый Механизм. – Я предупрежу Патрицию. Бедняжка несколько расстроена эти дни… Очень она у меня чувствительная, сэр. – И миссис Причард удалилась, исполненная достоинства.

Судья не солгал Большому Боссу. Действительно, с момента ареста Джемса Робинсона, его племянника Чарльза, учителя Ричардсона и нескольких рабочих, оказавших полиции сопротивление, Стон-Пойнт напоминал огромный котел, в котором кипели, бурлили и вырывались наружу самые различные человеческие страсти.

Большинство арестованных в «Колорадо» были выпущены за недостаточностью улик уже через три-четыре дня. Среди освобожденных были старый Майнард, владелец помещения, и его сын Джон. Ходили слухи, что майор Симсон получил неплохой куш от состоятельного негра.

В тюрьме оставались только «зачинщики» вечера, получившего неофициальное наименование «колорадского бунта». Кроме Джемса Робинсона и учителя Ричардсона, который нанес увечья помощнику Ньюмена, главными обвиняемыми считались несовершеннолетний негр Чарльз Робинсон, безработный американец Джерард Квинси и безработный славянин Иван Гирич. В ближайшее время все они должны были предстать перед судом.

Вначале Сфикси думал было выделить Чарльза Робинсона и рассмотреть его дело – покушение на убийство сыщика – в особом заседании суда по делам несовершеннолетних. Однако потом судья счел более эффектным присоединить мальчика к общему процессу и показать присутствующим, куда заводит молодое поколение опасная пропаганда.

Корреспонденты газет хватались за малейший слух, малейшую подробность об арестованных, для того чтобы сделать из этого сенсацию, подогреть интерес читателей, а главное, еще больше возбудить страх перед «красной опасностью». Концерт в «Колорадо» изображался теперь как попытка вооруженного восстания.

Отдельно занимались личностью учителя Ричардсона. Он изображался как завербованный коммунистами во время войны офицер, который не останавливался перед прямой изменой. Он получал инструкции разлагать и политически дезориентировать американскую молодежь, что и делал, будучи преподавателем городской школы. Родителям надлежит в ближайшее же время изгладить из нежных детских душ следы разрушительного, растлевающего влияния Ричардсона.

После первых часов уныния, в которое привели всех – и белых и черных обитателей Рая – арест певца и его сторонников и убийство общего любимца Цезаря, люди оправились.

Пожалуй, именно это убийство и арест певца лучше и сильнее всех речей показали беднякам Горчичного Рая, как важно им действовать сообща.

За гробом Цезаря огромной молчаливой толпой следовали все белые и черные обитатели Восточной окраины. Толпа вела себя тихо, но в этой тишине таилась грозная, скрытая до времени сила.

Салли Робинсон и Маргрет вели под руки ослабевшую, заливавшуюся слезами Темпи. Старшего сынишку Цезаря опекали Нэнси, Мери и повзрослевший, точно выросший со времени ареста отца Василь. Остальных малышей взяли к себе на время похорон Беннеты.

Среди идущих за гробом были близнецы Квинси, смуглый серьезный Пабло, как всегда горячий и возбужденный Джой Беннет и даже Джон Майнард, еще больше вытянувшийся и окруженный ореолом мученика, пострадавшего за правду.

Все газеты трубили о том, что мистер Миллард, как всегда великодушный благодетель своих служащих, распорядился выдать вдове своего бывшего рабочего Цезаря Бронкса крупное пособие. Однако друзья Темпи знали, что Коттон вызвал вдову к себе и сказал, что даст ей сто долларов, если она подпишет обязательство не выступать на суде и подтвердит, что не имеет никаких притязаний к полиции. Темпи посмотрела заплаканными глазами на управляющего и молча повернулась к дверям.

– Послушай, женщина, ты, может, не поняла меня? – крикнул Коттон.

– Нет, сэр, я очень хорошо вас поняла, – сказала Темпи.

– Ты что же, не намерена получать эти деньги? – спросил Коттон, помахивая стодолларовой бумажкой.

– Нет, сэр. Простите, сэр, мой мертвый муж не продается, – сказала Темпи и тихонько вышла из кабинета.