Пейтон-Плейс - Грейс Металиус

Шли годы, Лесли продолжал быть «боссом» своей фабрики и своего города, но он не был «боссом» для сына. И это тоже было его собственным выбором. Ему доставляло удовольствие видеть в Родни свое отражение.

— Смышленый пацан, — часто говорил Лесли, — и в нем нет ничего от этих хиляков Фаллеров.

Тут Лесли Харрингтон сильно ошибался — Родни был слаб, и слаб настолько сильно, насколько может быть слаб человек, окруженный со всех сторон непробиваемой защитой. Родни никогда не надо было быть сильным, сила всегда была вокруг него, и она всегда была готова защитить его и отгородить от возможной опасности. Не было в Родни и отцовского желания одерживать верх. Конечно, ему очень нравилось побеждать, но не настолько, чтобы он ради этого вступал в борьбу, тем более с соперниками своей комплекции. Еще до того, как Родни исполнилось десять, он понял: чтобы победить, не стоит прикладывать усилий, — он и без этого всегда получал от отца все, что хотел. Ему просто надо было попросить или, позднее, протянуть руку, и желаемое становилось его. Однако Родни был не дурак. Он придерживался определенной линии и понимал, что должен угождать отцу особенно когда это требовало жертв с его стороны. Так, когда он был младше и отец хотел, чтобы Родни общался с «хорошими» детьми, он так и делал. Ему было все равно. Он мог быть королем где угодно. И позднее, когда отец захотел, чтобы он поехал в Нью-Хэмптон Родни подчинился. Он так и так ненавидел школу, и ему было все равно, куда ехать. Когда же его исключили Родни не боялся вернуться домой и посмотреть в глаза отцу.

— Меня выгнали, па, — сказал он.

— Черт возьми, за что?

— Наверное, из-за выпивки и девчонок.

— Бог ты мой!

Лесли тут же отправился к директору школы в Нью-Хэмптоне и высказал ему все, что он думает о школе, в которой запрещают молодому парню немного перебеситься.

— Я плачу вам за то, чтобы вы преподали ему несколько академических курсов, — орал Лесли, — а не за то, чтобы вас волновало чем он занимается в свободное время. Об этом буду волноваться я.

Но Лесли никогда не был тем, кто волнуется. Это глупо и невыгодно. Он, конечно же, никогда не волновался за своего сына, так как Родни не мог вляпаться туда, откуда бы его не смог вытащить отец. Для молодого, здорового парня естественно иногда попадать в затруднительные ситуации. Лесли часто говорил, что он не дал бы и пяти центов за парня, который не попадает время от времени в переделку. Его сын был нормальным, здоровым, симпатичным, и у них были прекрасные отношения. Они были приятелями и, раз уж они относились друг к другу как друзья, их, естественно, не связывали отношения «отец — сын».

— Держать под каблуком — это для женщин, — часто говорил Лесли своему сыну, и Родни с малых лет научился любить свою жизнь в доме на Каштановой улице, в котором не было женщин.

По всем этим причинам к шестнадцати годам Родни меньше всего боялся своего отца. Спросить Бетти Андерсон о том, что скажет его отец, когда узнает, в каком она положении, подтолкнул Родни не страх, а любопытство.

В тот вечер, когда Бетти сообщила ему о том, что она беременна, он сразу отправился к отцу. Лесли сидел в комнате, спроектированной как кабинет, в доме на Каштановой улице. Стены в этой комнате от пола до потолка были заставлены полками с книгами в великолепных кожаных переплетах, которые никто никогда не читал. Книги были приобретены отцом Лесли с целью создания интерьера и позднее были унаследованы Лесли со всем остальным домом. Дважды в неделю старая Пратт с помощью насадки пылесосила корешки книг. Лесли сидел за столом напротив заставленной книгами стены и разглядывал картинку-загадку.

— Привет, па, — сказал Родни.

— Привет, Род.

Разговор, который последовал после обмена приветствиями, мог бы шокировать и изумить постороннего, но собеседники не чувствовали ни того, ни другого. Родни плюхнулся на обитый кожей стул и перекинул ноги через широкий подлокотник. Лесли продолжал разглядывать свою картинку.

— Одна девчонка с Ясеневой улицы говорит, что залетела от меня.

— Это кто?

— Бетти Андерсон.

— Дочка Джона Андерсона?

— Да. Младшая.

— И какой у нее срок?

— Она говорит, что месяц, хотя я не понимаю, как она может быть уверена, когда прошло так мало времени.

— У нее есть способ узнать.

— Она хочет, чтобы я женился на ней.

— А ты чего хочешь?

— А я не хочу.

— Хорошо. Я позабочусь об этом. Хочешь выпить?

— Давай.

Харрингтоны попивали виски с содовой, причем напиток отца был ненамного крепче напитка сына, и беседовали о бейсболе до одиннадцати часов, пока Родни не сказал, что ему, пожалуй, пора принять душ и отправляться спать.

На следующий день — это был понедельник — утром Лесли Харрингтон вызвал к себе Джона Андерсона, который работал наладчиком ткацких станков у него на фабрике. Андерсон вошел в обшитый сосновыми панелями и устеленный огромным ковром кабинет и, зажав в руке кепку, переминаясь с ноги на ногу, встал напротив стола Лесли.

— У тебя есть дочь по имени Бетти, Джон?

— Да, сэр.

— Она беременна.

Джон Андерсон без приглашения сел на обитый кожей стул, кепка упала на пол.

— Она распускает слухи будто это сделал мой сын, Джон.

— Да, сэр.

— Мне не нравятся такие разговоры.

— Конечно, сэр.

— Ты уже давно работаешь у меня, Джон, и, если у тебя дома трудности, я с радостью помогу.

— Спасибо, сэр.

— Вот чек, Джон. На пятьсот долларов. Я приложил к нему записку, где написано имя доктора из Уайт-Ривер, который умеет держать рот на замке, так что твоя дочь может избавиться от своего багажа. Пять сотен — более чем достаточно, плюс небольшая премия для тебя, Джон.

Джон Андерсон встал и поднял кепку.

— Спасибо, сэр.

— Тебе нравится работать у меня, Джон?

— Да, сэр.

— Это все, Джон. Можешь возвращаться к работе.

— Спасибо, сэр.

Когда Андерсон ушел, Лесли сел за стол, прикурил сигару и позвонил секретарше, узнать, готов ли его кофе.

В тот же день Бетти Андерсон, у которой когти были как у кошки, прорвалась в кабинет секретаря, а потом и в кабинет Лесли. На ее лице были хорошо видны следы отцовского гнева, а губы все еще дрожали от грязных кличек, которыми она одаривала Родни. Она швырнула на стол чек Лесли.

— Вы не купите меня так дешево, мистер Харрингтон, — кричала Бетти. — Это ребенка Родни я ношу, и он женится на мне.

Лесли взял со стола брошенный чек. Он не сказал ни слова.

— Или Родни женится на мне, или я пойду в полицию. В этом штате за такие дела дают двадцать лет, и, если он на мне не женится, я прослежу, чтобы он отсидел все двадцать до последнего дня.