Волчьи игры - Людмила Астахова

– Какое странное имя – Элир, – между тем рассуждала Джойана. – Совсем даже не имя, а название рода... Бэхрем... хм... Это означает «победа». Ненастоящее имя, слишком пафосное прозвище. Мне оно ни о чем не говорит. А тебе?

– Боевой псевдоним? – пожала плечами ролфийка. – Ну, в общем-то, ничего странного. Элир... Может быть, он – родич нашего Джэйффа, а? Тогда все понятно – семейная традиция. Давай его обыщем? Может быть, тогда узнаем чуть больше.

Обыскивать тело взялась Джойана. Она все-таки тоже шуриа, почти родственница, чтобы не чувствовать себя мародеркой.

Кроме платка-удавки, при ночном визитере ничего интересного не нашлось. Ни ножа, ни пистолета, ни документов. Паренек шел на серьезное дело, поэтому оделся в темные обноски и оставил все лишнее.

«Значит, так я и не узнаю твоего имени, мертвый мальчик».

В дверь настойчиво поскреблись.

– Кто там? – гавкнула Грэйн.

– Это Яфа, миледи. Пустите меня, пожалуйста, – очень жалобным голосочком попросилась девушка.

И только ойкнуть успела, когда ролфи, приоткрыв дверь, за шиворот затащила ее внутрь.

– Тихо!

Дочь полковника Нера выросла в ролфийском форте, который регулярно осаждался, и, пожалуй, видела в своей жизни убитых людей больше, чем Джона и Грэйн вместе взятые. Смутить ее мертвецом было бы сложно. А вот как леди Джойана ловко обшаривает труп, девице Нер наблюдать еще не доводилось. Добавить к впечатлению стойкий запах спиртного и табачного дыма, кружки с недопитым элем, распахнутое окно, пылающий румянец на щеках ролфи и мутные глаза своей патронессы, чтобы картинка вышла нетривиальная. К тому же пьяная в дым шуриа – явление такое же редкое, как радуга зимой.

Грэйн немного смутилась. Пусть девочка родом с Тэлэйт и в детстве наверняка еще и не такого насмотрелась, но все-таки... Раздетый шурианский, да к тому же – мужской, труп на ковре в окружении пустых бутылок и кувшинов из-под эля – не слишком подходящее зрелище для девичьих глаз. И ролфийка поспешила объясниться:

– Не пугайся, мы сейчас все уберем. А ты последи за дверью, чтобы нам никто не помешал. Ну, погуляли мы, увлеклись... немного... Джойн, бери его за ноги, а я возьмусь с головы.

Шуриа, в свою очередь, призадумалась.

«Чего-то явно не хватает!»

– О! – Она шлепнула себя ладонью по лбу. – Яфа, нам нужна лопата. Иди за... Грэйн, как зовут твоего денщика?

Эрна Кэдвен прикусила губу и смутилась еще больше. Нахмурившись, она лихорадочно стала вспоминать, а как же, когти Локки, его зовут? Капрал... капрал ир... Позорище! Ролфийка потерла лоб и призналась:

– Забыла... О! – Осененная спасительной мыслью, Грэйн аж подпрыгнула: – Яфа! Как зовут моего денщика? Вы же вместе уходили.

Джона тоже воззрилась на девушку с хмельным подозрением:

– Яфа, дорогая! А где это ты столько времени была? А?

Барышня Нер отвечала, краснея, бледнея и заикаясь:

– Я... меня... мне... эрн Рэдрин инструкции давал, – и полуприкрыв глаза, процитировала без запинки: – Как девица вроде меня должна вести себя в ролфийском посольстве, чтобы не осложнять и без того тяжелое положение в оном.

«Инструктаж» в исполнении эрна Рэдрина Грэйн могла себе представить и без пересказа. Хотя у Яфы определенно имелся талант к пародированию – не только слова, но и тон атташе юная шантийка передала удивительно точно. Интересно, что бы грозный эрн сказал, узнав о покушении и полюбовавшись на труп? Нет, лучше не проверять. А девочка, похоже, восприняла речи его превосходительства излишне серьезно.

– Забудь, – хмыкнув, отмахнулась Грэйн и пояснила: – У него колики, у бедняги. Геморроидальные. Иди к капралу... Сэйгану! – «О! Вот и вспомнила!» – ... и попроси у него лопату. Скажи, что я приказала.

Тут эрна Кэдвен сообразила, что исполнительный денщик наверняка заинтересуется, а зачем это дамам понадобилась лопата посреди ночи? Не ровен час, еще и сам решит принести!

– А если он захочет сам прийти, скажи... – Ролфийка запнулась, пытаясь придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение, почему приход капрала нежелателен: – Скажи – нельзя, потому что мы... э-э... не одеты. Вот!

И зажмурилась, на миг представив себе, что подумает ир-Сэйган: две пьяные голые дамы требуют принести им лопату... Хотя с каких это пор посвященная эрна обязана отчитываться перед своим денщиком? Есть офицеры, которые еще и не так чудят. Фрэнген, к примеру, в подпитии устраивал поросячьи бега с последующим купанием самого быстроногого подсвинка в бочке с элем, а его сосед-отставник наряжал своих собак в мундиры и усаживал за стол... Подумаешь, лопата! Может, они с Джойн решили поискать диллайнский клад?

«Отличная мысль!» – обрадовалась Джона, а Яфа неопределенно хмыкнула:

– Хорошо. Как прикажете. А может, две лопаты?

– Нет, – с сожалением покачала головой Грэйн. – Две лопаты – это много. Интенданта придется беспокоить и расписку писать за получение шанцевого инструмента. Одной хватит.

Яфа покосилась с сомнением, но спорить не стала, пошла.

– Внизу под окнами есть прекрасный кустик сирени.

Как все шуриа, Джона любила тонкие намеки. Но на тот случай, если дорогая Грэйн не уловила идеи, многозначительно подмигнула. Сначала одним глазом, а потом вторым – для надежности.

– Тогда затащим его на подоконник, я слезу, а ты мне его столкнешь. Чтоб сирень не примять, – решила Грэйн и деловито потерла ладони. – Ну что, взялись?

Хоть и щуплый, шурий оказался тяжелым особенной «мертвой» тяжестью. Живой всегда легче мертвого – удивительно, но факт. Словно смерть, проникая в тело, разливается свинцом по его членам... Эрна Кэдвен не успела как следует удариться в философию – пришлось ловить труп несостоявшегося убийцы. С горем пополам, но из покоев княгини дамы его вытащили – уже хорошо. Теперь дело осталось только за могилой.

Где Яфа ночью в ролфийском посольстве раздобыла лопату, так и осталось навсегда великой тайной.

– Что сказал... этот... ир...

– Ир-Сэйган, сударыня. Ничего не сказал, только глаза выпучил.

Грэйн удовлетворенно кивнула и принялась копать яму.

– Яфа...

Но умненькая дочка диллайнского офицера сразу поняла, чего хочет от нее леди Джойана. Посторожить, конечно.

Яма становилась постепенно все глубже, а на копательниц могил внезапно напала болтливость, свойственная не совсем трезвым женщинам, перенесшим только что нервное потрясение.

Копали они по очереди, но силы их, а главное, опыт были откровенно неравны, а потому основная доля работы досталась Грэйн, гораздо более сильной. Ролфийка не роптала. Копать она всегда любила, еще с юности, ведь навык пользования шанцевым инструментом, к коему относилась и малая пехотная лопата, прививался всем ролфийским новобранцам без различия пола. Проще сказать, девушки– солдаты с лопатой, киркой-мотыгой, пилой, топором и ломом управлялись немногим хуже мужчин. И, чтобы не спятить от постоянного, тяжелого и монотонного труда, пришлось этот самый труд полюбить. Конечно, за прошедшие годы эрна Кэдвен устройством земляных укреплений и валкой леса занималась не так часто, как, возможно, следовало бы, однако навык у нее сохранился. Что весьма пригодилось упрямой владетельнице, когда она в гордом одиночестве вскапывала грядки в своем Кэдвене, дабы засеять их диковинным овощем.