Алый Крик - Себастьян де Кастелл

чтобы точно определить каждое слово в каждом из этих непохожих языков, требуется гений настолько изощрённый, что простого осознания его существования хватило бы, чтобы сломить волю.

Я позволила первым захватчикам проникнуть в меня, не оказывая никакого сопротивления. Это ещё не битва, а сигнал горна, который звучит перед атакой. Армия объявляет о себе, наводя ужас на вражеских солдат, заставляя их поднимать хлипкие деревянные щиты, которые никак не могут сдержать натиск надвигающегося огня и стали. А у меня нет даже щита, приятели. Заходите, располагайтесь, будьте как дома.

Что-то меняется. Это, должно быть, второй куплет. Боевые машины. Катапульты и требушеты, тараны и баллисты. Звуки, которые исходят из глубины горла, перекатываются по языку и грохочут, сотрясая внутреннее ухо слушателя. В их грубой напористой атаке я опознаю ту самую «базу», о которой говорили красные монахини. Они ослабляют основы, скрепляющие то, что мы высокомерно называем своим самоощущением, но, как я теперь понимаю, это всего лишь мешанина взаимосвязанных восприятий. Принятие желаемого за действительное. На самом деле мы понятия не имеем, кто мы такие, и оказываемся гораздо более хрупкими, чем сами о себе думали.

Неудивительно, что люди постоянно сходят с ума.

Сопротивляюсь ли я этим новоприбывшим стихам? Пытаюсь ли думать о других, более приятных вещах, чтобы отрешиться от зарождающихся во мне сомнений? Тесню ли неугодные мысли назад? Загоняю их в глубину? Держу ли оборону против этих незваных гостей?.. О, вы хотите разрушить мой разум? Позвольте помочь вам!

В нас не может быть больше двенадцати-тринадцати слов, и вот уже Фериус Перфекс – имя, за которое я так упорно боролась, пытаясь ухватить и удержать его – ускользает от меня. Юная семнадцатилетняя девушка, безрассудная, слишком жаждущая любви и слишком мало подготовленная к тому, что это значит, мало-помалу умирает. Очень плохо. Она только начала мне нравиться. Но не переживай. Аргоси идёт вперёд, всегда только вперёд.

Можно побыстрее, ребята? Тут ещё очень много того, что надо проглотить. Давайте же! Ничего не должно пропасть втуне.

Стихи становятся мягче. Похоже, начался новый куплет. Третий раунд. Теперь это стихи-лазутчики. Успокаивающие и соблазнительные слоги, которые приходят с крючьями, чтобы забраться на непрочные стены моей психики. Они спрыгивают на другую сторону и отпирают двери, собираясь впустить всех остальных… Извините, что порчу вам удовольствие, парни, но подъёмный мост уже опущен, и ворота замка распахнуты настежь.

В первый раз слова звучат немного иначе. Медленно и не совсем внятно. Нет, они не пьяные, но как будто не совсем уверены, что я их правильно расслышала. Теперь они задаются вопросом, нужно ли повторить.

Эй, если вы хотите ещё малость покрутиться у меня в голове – валяйте, но честное слово: я всех вас расслышала с первого раза.

Начинается четвёртый куплет. Явились стихи-архитекторы. Пора построить что-то новое внутри этого жалкого пустого черепа. Ну, он не совсем пустой-то. Там ещё остался какой-то мусор. Наверное, кто-то должен его убрать? Только вот… постойте, он что, шевелится? На самом деле он больше похож на тень. Тень в форме человека. Не обращайте на меня внимания, друзья. Просто занимайтесь своими делами.

Пятый куплет. Тут вообще нет никаких слов. Даже такие маститые учёные, как красные монахини и монахи из Сада Безмолвия, ничего подобного не изучали.

Эти изобретательные ублюдки прячутся в формах пробелов между словами и предложениями во всех старых текстах, не замеченные даже писцами, которые их создавали. Это просто белые пятна, не имеющие никакого значения. Неизбежные разделители слов. Пусто́ты, обретшие форму, когда кто-то попытался описать средства контроля над умами других людей. Оказывается, сам по себе акт зачатия подобной уродливой науки дал им жизнь. Этот меч выкован настолько идеально, что ему не нужен владелец – только рука, достаточно глупая, чтобы вытащить его из ножен.

У них даже есть название – у этих невидимых буквосочетаний, которые формируют миазмы, проникающие в самые далёкие уголки нашего разума. Это не-слова, и отныне они будут управлять мной.

Я узнаю́ их имена, наблюдая, как они мимоходом оглядывают руины моего сознания, готовясь занять свои троны. Это императивы. Странница не заметила их, когда начала сочинять Алые Вирши. Они творили себя сами, без её ведома, переключая одну мысль за другой, как тумблеры. И в конце концов осталась только одна крохотная, забытая, визжащая часть Пенты Корвус, которая ещё помнила храбрую, свирепую и решительную аргоси – прежнюю Пенту.

Аргоси?..

Я чувствую болезненный укол в затылок. Императивам не нравится это слово. Множество значений, связанных с понятием «аргоси», противоречат их намерениям. Свобода? Выбор своего пути? Осознание каждого шага и каждого решения? Приятие ответственности за всё, что ты делаешь? Это ересь. Первым делом и прежде всего аргоси должны быть уничтожены. Заменены кем-то более… подходящим. Энрахо. Да.

Это то, что мы из вас сделаем, – сообщают они мне. – Из всех вас. Вы будете служить нашей великой цели. Вы станете солдатами, которые наведут порядок в хаосе человеческого непостоянства и неразберихи. Язык был призван решить эти проблемы, дать определение всему в мире, создать мыслительные барьеры, обязывающие людей делать именно то, что от них требуется. Но потом язык был искажён сказками, песнями, стихами и анекдотами. Словам позволили означать то, что они означать не должны. Определения были расширены, чтобы охватить идеи, которые вообще не имеют права на существование. Мы должны начать всё сначала. Выдрать сорняки, порождённые распоясавшимся языком, и на сей раз вырастить сад получше. Джен-теп должны быть уничтожены, поскольку их заклятия нарушают естественные законы. Их магия сама по себе противоречит всему, что должно быть. Затем, после джен-теп, мы должны покончить с аргоси. «Аргоси». От самого этого слова начинает подташнивать.

Почему вас это так беспокоит? – спрашиваю я, зная, что здесь только я сама могу ответить на свой вопрос.

Та я, которую видоизменяют императивы. Эти императивы Пента Корвус невольно вложила в слова, заставив покорную Рози кричать их мне в уши.

Путь, – слышу я ответ императивов.

Слово распадается в моём сознании, трансформируется, искажается, будто бы оно содержит бесконечное количество всевозможных значений.

Да, – говорят они, шипя и исходя ядом, слово змеи. – Значения… Аргоси стремятся решить, что для них значит каждая часть жизни. Они отделяют себя от единой культуры, к которой должно двигаться всё человечество, шаг за шагом. Мышление регулируется языком. Язык – это закон, который управляет разумом. Что до аргоси… Аргоси – это…

Если бы у моего собеседника был рот, его губы сейчас сложились бы в такую же раздражающую ухмылку, как у Дюррала.

Отщепенцы? – предполагаю я.

Перемирие заканчивается. Императивы приступают к перелицовке того, что некогда было семнадцатилетней девушкой по имени Фериус Перфекс. Они делают из неё безмозглую марионетку, чьё единственное предназначение – искать других