На далеких окраинах. Погоня за наживой - Николай Николаевич Каразин

– Это вы насчет чего? – обратился к доктору генерал.

– Это я насчет пользы теплых набрюшников в войсках. Предохраняя от простуды, они вместе с тем…

Генерал подвинул к себе жестянку с омаром.

Перлович ходил озабоченно, поглядывал в окна, совсем выходил куда-то на несколько минут, смотрел на часы и вообще выказывал нетерпение.

– Я думаю, теперь пора?.. – шепнул он кому-то.

– А Хмуров?

Перлович пожал плечами, выражая этим, что, мол, как же дожидаться одного, когда сам… и так далее. Капитан раза два вынимал из обшлага рукава какую-то бумагу, заглядывал в нее и откашливался. Захо считал стаканы на столе и соображал: всем ли хватит? Голос в соседней комнате говорил: «Погоди, веревок не подрезай, открути только проволоку».

– Милостивые государи… – начал Дрянет, посмотрел кругом, остановился, вспыхнул до ушей и стал откашливаться.

Другой офицер в уланском мундире насторожил уши, даже приподнялся со стула и, по всем признакам, приготовился возражать.

– Погоди, Дербентьев, не перебивай, – шептал ему купец из Кяхты. – Ведь уже так условились: сперва его речь, – он кивнул на Дрянета, – потом твоя…

В комнате настала мертвая тишина. Одна из дам почему-то фыркнула, другая заскрипела вилкою по тарелке, тыкая в маринованный грибок, а грибок был такой скользкий и никак не поддавался ее усилиям, генерал помог.

– Милостивые государи… – повторил Дрянет.

– Стань на стул, – шепнул кто-то сзади.

Оратор было полез.

– Не надо, – сказал генерал и стать чего-то искать под столом ногою.

Та дама, которая не могла справиться с грибком, подвинулась и слегка дотронулась носком своего башмака до генеральского сапога.

– Благодарю, – шепотом произнес генерал.

– В настоящее время, когда…4

– Какое избитое начало! – язвительно нагнувшись к соседу, тихо говорил Дербентьсв.

– Умственные силы цивилизованного Запада двинулись на Дальний Восток…

– Получив двойные прогоны… – вставлял Дербентьев.

– Нельзя не видеть в этом новом потоке блистательного репоста, которым ответил наш век тому удару, который был нанесен из Азии, в далеком прошлом…

– Ничего не понимаю… – шептал генерал.

– Нетрудно понять, – продолжал оратор, – что я намекаю на то время, когда движение необразованных, варварских племен, вышедших из Центральной Азии, пользуясь одной только физическою силою, шаржировало или, правильнее сказать, атаковало зародыши европейской цивилизации… Прошли года…

– Прикажите наливать… – распорядился Перлович.

– И вот мы видим новое явление, явление отрадное. Европа отплатила Азии прошлое зло, но отплатила как? Послав от себя поток умственных сил – взамен грубых физических…

Генерал зевнул, Перлович почесал затылок, кое-кто передернул плечами, Дербентьев говорил вполголоса:

– Что, я разве не предупреждал?

– Наука, искусство, торговля, – воодушевлялся капитан, обращаясь при слове «торговля» к Перловичу, купцу из Кяхты и господину во фраке… Оратор искал глазами Захо, но тот стоял к нему спиною и набивал табаком нос. – Все явилось к услугам народа дикого, не вышедшего еще из ребяческого состояния…

Оратор замолчал и стал отыскивать что-то в своей бумаге, вынутой из обшлага… Этою паузою воспользовался Дербентьев, он поспешил встать.

– Позвольте это я сейчас…

– Торговые обороты наши… – справился с рукописью Дрянет…

– Торговые обороты наши, – перебил Дербентьев, – благодаря просвещенному вниманию и распорядительности начальства…

– Я буду иметь с вами дело после… – холодно произнес капитан, обращаясь к новому оратору, и отошел от стола.

– Обороты наши, благодаря вышесказанным обстоятельствам, разрослись до невероятных, скажу более, колоссальных размеров; пределы областей, занятых нашим победоносным оружием, стали тесны…

– Урра!!. – послышалось с другого конца стола.

– Несвоевременно, господа, – заметил Дербентьев, – а наши смелые предприниматели…

Перлович выдвинулся вперед.

– Простирают свои руки даже за эти пределы… Туда, в Коканд, помимо посредства туземных купцов…

Несколько глаз с презрением покосились на Саид-Азима, а тот, ничего не понимая, спокойно выгребал пальцами сардины из жестянки.

– И вот собран и снаряжен большой караван, он здесь, его все видели, вы можете даже слышать эти дикие звуки…

Действительно, верблюды на дворе ревели почти непрерывно, и на все лады гудели бубенчики. В дверях показались оба приказчика, назначенные сопровождать караван. Это были здоровые ребята с красными, полупьяными лицами, вооруженные с ног до головы, больше для эффекта, и с ременными нагайками через плечо.

– Здорово, ребята! – сказал им генерал.

– Наше вам-с… – галантерейно поклонился один из приказчиков.

– Караван этот собран средствами и усилиями блестящего представителя нашей торговли…

– Разноси, – распорядился Перлович.

– Вот он! – Дербентьев с жаром указал на Перловича.

– Я так тронут… эта честь… – бормотал хозяин.

– Благодарю, – с достоинством произнес генерал. – Вы этого вполне заслуживаете.

– Ваше превосходительство!..

– Урра! урра! – ревели все остальные, только Дрянет, подойдя к окну и уставившись в стекло, репетировал: «Неумение диспутировать, доходящее до наглости, служит признаком умственного убожества…»

– Качать!.. – кричал купец из Кяхты. – Ребята, берись! – командовал он вооруженным приказчикам. Те приступили тотчас же.

– Эта честь…

Перлович болтнул ногами в воздухе.

– Музыкантов! – кричал Захо.

Скрытые в саду трубачи грянули туш.

Вытягиваясь в одну линию, степенно двинулись навьюченные верблюды и потянулись мимо окон к воротам… Все бросились к окнам.

Проталкиваясь сквозь толпу, вошел Хмуров. По его лицу видно было, что он имеет сообщить весьма приятное.

– Наконец-то! – послышалось голоса.

– Mieux tard que jamais…5 – выгнулась всем корпусом одна из дам.

– Ну, новость! – протянул Хмуров, разводя руками.

– Что? что такое?!

– Да не томите, – пели дамы.

– Однако что же, в самом деле? – нетерпеливо спросил генерал.

– Батогов…

– Ну?!

– Здесь, вернулся… я его сам видел.

– Урра!.. – загремело в комнате.

Послышался странный стук и дребезг посуды на столе, словно на пол упало тяжелое тело.

Перлович лежал ничком, без всякого признака жизни.

Известие это было для него уже слишком неожиданно.

XII. Сигары Перловича

Ночь была ненастная, холодная, мокрый снег, пополам с дождем, бил в стекла, в щелях оконных рам выл осенний ветер, и глухо шумели, сплетаясь между собою, оголенные ветви деревьев.

Все живое пряталось под крыши, и ближе жались к огню туземцы, загородив досками широкие входы своих сакель. В непроницаемой темноте чуть-чуть мигали вдали окна европейского квартала, и кое-где двигались светлые точки бумажных фонарей, с помощью которых пытались пробраться неподалеку кое-кто из не любящих сидеть дома. Вон там внизу, не разберешь где, чуть движется светлый кружок, вон он остановился, пригнулся к самой земле… никак канава… вон тронулся он немного вправо, опять приостановился: в сжатом пространстве освещенной мглы протянулись, словно оленьи рога, сухие ветви, забелелся угол забора, опять все исчезло во мраке, и с другой стороны топорщатся кое-как связанные перила мостика… Туда двинулся фонарь, помигал еще несколько секунд и пропал за какою-то темною массою, не то крышею, не то кустами, не то…

Ярко пылают сухие яблоновые дрова в просторном белом камине, вся печь разукрашена в местном вкусе, и