Отчаянная и другие рассказы - Сергей Аникин

Ольга, взяв сдачу, убрала её в кошелёк, а после, отойдя от кассы, сложила всё в два мешка и вышла из супермаркета. Она подошла к своей серебристого цвета «Тойоте-Королле». Нажала на кнопку, автомобиль издал небольшой звук, фары моргнули. Она открыла заднюю дверцу, положила туда пакеты с продуктами, а сама отправилась к водительской двери. Она уже начала садиться в машину, как вдруг кто-то тыльной стороной ладони съездил ей по уху.

Она не поняла, что происходит, и хотела развернуться, но мощная волосатая рука резко сдавила ей горло. Боль была адской, как будто на ней затянули удавку. Она похолодела, её сердце бешено застучало о ребра. Кислород для неё будто испарился, как испаряется вода в кипящем чайнике. Когда, наконец, её измученные легкие смогли наполниться воздухом, она вдохнула хлороформ.

После того, как она вздохнула губку с этим средством, у неё закружилась голова. На шее вздулись жилы, а лицо налилось кровью. После перед ней наступила тьма.

Спустя сутки она очнулась. Её глаза будто прилипли к векам. Как только она их открыла, перед глазами волнами поплыло всё вокруг. Глаза слезились, а глазные яблоки болели. Она ощущала шум в висках. Открыв рот, она начала глубоко дышать всей диафрагмой, прислушиваясь к сердцебиению. Она подняла голову и тут же почувствовала тошноту, тяжесть в груди, как будто её ребра забетонировали. Горло жгло огненная боль. Во рту ощущался сильный привкус хлороформа.

Она хотела протереть пальцами глаза, но не смогла, её руки были пристёгнуты наручниками к старой, проржавевшей чугунной трубе, которая тянулась по длинному подвалу. Внутри было подвальное помещение. Она открыла глаза и с трудом смогла что-то разглядеть, потому что на её глаза резко давил тусклый свет всего одной лампочки под облезлым потолком. Стены из силикатного кирпича были влажными, вдали она увидала кучу хлама: смятые мокрые картонные коробки, несколько пар грязных рабочих перчаток, измазанных серой краской. Около пяти засохших больших валиков и кистей – обрезки металлических труб, осколки стекол и несколько мотков алюминиевой и медной, обвитой изоляцией, проволоки.

Взглянув налево она увидела, что чугунная труба уходит за угол. Напротив неё находилась кирпичная стена уже из красных кирпичных блоков с выкрашенной в тёмно-синий цвет стальной дверью. Слева, в самом центре, стояли монолитные колонны, их было по центру три, и шесть – по периметру. Эта площадка чем-то напоминала подземный паркинг. Над дверью находилась лестница, её ступеньки были из монолитных блоков, а сваренные из прутьев арматуры перила были выкрашены в тёмно-зелёный цвет и были покрыты грязью и плесенью.

Вдруг дверь заскрипела. Она перевела на неё взгляд. Дверь распахнулась настежь, и вошёл он. Он являл собой ходячий скелет, усохшее тело, вместо физиономии – обтянутый кожей череп. На нём были тёмно-жёлтые шорты, на ногах – сланцы. «Скелетообразный» торс был обнажён. Он подошёл к ней и ладонью провел по её плечу до локтя.

– Не трогай меня! – вскочив с места, резко выкрикнула она.

– Тебе не будет больно, ты поймаешь кайф, – в ответ, обнажая свои жёлтые, покрытые скобами, зубы, улыбнулся он.

Он схватил её за волосы, прижимая голову к бетонному полу, она легла на живот, не сдерживая слез, начала рыдать, слёзы катились градом по её лицу.

– Отстань, гнида! – закричала она. Но крик получился негромким, потому что её губы касались холодного бетона, и она лишь наполовину открыла рот.

Он залез на неё сверху, сев на её попку верхом. У неё было такое страшное чувство, будто что-то хрупкое раскололось у неё внутри, осколком царапнуло по сердцу, и теплая влага разлилась по всему телу. Он опрокинулся, прижимаясь животом к её спине. Потом он приподнялся и сжал кулак в ладонь.

– Заткнись, мразь! – резко выкрикнул он.

В этот миг она ощутила сильный удар кулаком в спину. Он снова улыбнулся и прижал её лицо и живот к бетону.

– Скажи, что я тебе нравлюсь, – с ехидной страшной улыбкой, прижавшись к её уху, прошипел он.

Его шепот, как жало шершня, казалось, впился ей в ухо, и яд от этого жала разлился по всему лицу, горели щеки, жгло глаза.

– А-а-а! – истерически кричала она, открыв широко рот.

– Скажи: «Ты мне нравишься!» – настаивал на своем он. – «Я хочу тебя, Володя», скажи мне!

– Отвали от меня, чёртов маньяк! – резко заявила она.

– Тебе понравится, – ухмыльнулся Владимир.

Он достал из правого кармана шорт перочинный нож. Нажал на клавишу, лезвие выскочило. Он схватил её за резинку трусов, натянул и, подставив нож, срезал их, откинув в сторону. После снял свои шорты, а потом трусы. Облизав правую ладонь языком, он приподнял попу, просунув руку. Смазал слюной головку члена, и член встал. Он резко, без колебаний, вошёл в неё.

– О, да, крошка! Да ты просто прелесть! – вихляя тазом, кричал он всё сильнее и сильнее.

Она не могла сдержать слёз. Они бежали у неё ручьем. Он вихлял тазом еще минут десять, а потом кончил. Он лег рядом на спину на холодный бетонный пол. И начал, широко открыв рот, дышать. В это время входная дверь заскрипела, и вошёл Александр Солодов. Он был здоровым, широкоплечим, на нём были надеты чёрные брюки, а цвета спелой черешни, застегнутую на золотые пуговицы, рубаху закрывала сверху кожаная, висящая нараспашку, куртка. Он был гладко выбрит, короткие чёрные волосы торчали ёжиком. Он фалангами безымянного и среднего пальцев почесал подбородок. На указательном пальце у него была видна яркая золотая печатка. Он уставил на эту картину свой крысиный взгляд.

– Ты кончал в неё? – подойдя к ней, спросил Александр.

– Да, – ответил Владимир.

Он протянул к ней руку. Она смотрела на него бешено-испуганным взглядом. Его безжалостная рука вцепилась в её подбородок так, что вздулись, как волдыри после ожогов, вены. После он засунул левую руку в карман куртки, изъяв из него пакетик с пятью граммами кокаина.

– Открой рот! – приказал он хриплым голосом.

– Нет, – произнесла она сквозь сжатые зубы.

– Открой, шлюха! – резко выкрикнул он.

Она сжала зубы еще сильнее и почувствовала лёгкое покалывание в висках. Он указательным и большим пальцами нажал на её ноздри. Она хотела мотнуть головой, но правая рука её очень сильно сжимала. Чтобы не задохнуться, она открыла рот. Он отпустил её нос и высыпал ей на язык весь пакетик этой дряни.

– А теперь закрой его, – приказал Александр.

Слезы брызнули из её глаз. Во рту появился горький, вырабатывающий рвотный рефлекс, привкус. Она почувствовала, как в её голове пульсирует нарастающая боль, и эта пульсация отдавалась лёгким шумом в ушах.

– Кхе-кхе, – резкий кашель