Уродка: блуждая в потёмках истин - Геннадий Петрович Авласенко

миф о могущественной и неуязвимой рыжеволосой деве. Да и без сознания пробыла, кажется, не слишком долгое время, но всё же, когда вновь открыла глаза, крыс вокруг уже не было видно (живых, я имею в виду), а неподалёку стоял Алан, опираясь на два меча и весь забрызганный кровью. Не своей, крысиной.

– Ты как, Витька? – проговорил он участливо и, пока я раздумывала, как мне отнестись к покровительственному и даже панибратскому этому тону, добавил: – Мы их победили, Повелительница!

– Вижу! – сказала я, внимательно озираясь по сторонам.

Мёртвых крысиных тел вокруг валялась на удивление много.

Как, впрочем, и человеческих…

Зато мой скафандр вновь функционировал вполне нормально. Вопрос: надолго ли?

В это время ко мне (или к нам, скорее) подошли Пьер с Густавом. На их войлочных кафтанах тоже имелись многочисленные кровавые пятна, не в таком, правда, количестве, как на кафтане Алана.

– Ну, что? – поинтересовался у приятелей Алан. – Обнаружили его?

Пьер с Густавом переглянулись, потом почти синхронно мотнули головами в знак отрицания.

– Среди уцелевших его нет, – сказал Пьер. – А также среди легкораненых.

– А среди тех, кто тяжело?

– О ком это он? – спросила я у Алана, потом, повернувшись к Пьеру, повторила вопрос: – О ком это ты?

– О сенаторе, – вместо Пьера ответил Густав. – О Квентине, так его, кажется, звали.

– Звали? – Я вновь огляделась по сторонам. – Так он, что, погиб? Или, может, ранен только?

– А вот это как раз выясняется, – проговорил Пьер рассеянно и добавил, глядя куда-то поверх моего плеча: – Впрочем, сейчас, наверное, узнаем что-то более конкретное.

Я оглянулась.

Воина, подходящего к нам, я узнала с трудом. Это был староста поселения № 4 (бывшая Смрадная топь), всегда такой холёный, ухоженный… но теперь лицо его пересекали наискосок два глубоких косых пореза с уже подсыхающей кровью.

К тому же староста заметно волочил левую ногу и потому вынужден был опираться рукой на копьё. Для поддержания равновесия.

– Я вижу, ты сильно ранен, Максим? – то ли спросила, то ли просто констатировала я сей непреложный факт. – Почему тогда не идёшь на перевязку?

– Да это так, мелочи! – Остановившись, староста небрежно размазал ладонью тонкую струйку крови, всё ещё струящуюся по щеке. – Я за вами, Повелительница! Идёмте!

– Куда? – не поняла я.

– Туда! – Староста как-то неопределённо махнул рукой. – Там этот сенатор, Квентин… он сам подойти не может… вас просит…

Проговорив это, староста замолчал и вновь вытер ладонью окровавленную щеку.

– Он что, очень сильно ранен? – встревожилась я.

– Он, кажется, умирает! – Староста помолчал немного и добавил: – Не от раны, от яда!

* * *

Квентин и в самом деле умирал, я поняла это сразу, как только подошла, хоть сенатор был ещё в полном сознании. И даже сделал мне приветственный жест рукой.

– Как вы? – спросила я и тут только сообразила, что задала весьма глупый вопрос. – Очень больно?

Наверное, и этот вопрос мне тоже не следовало задавать.

– Терпимо!

Квентин поморщился, а я, опустившись на корточки, взяла его за руку.

– Мне жаль, господин сенатор, что так вышло!

– Мне тоже!

Некоторое время мы оба молчали. Потом я подумала, что неплохо было бы диагностировать состояние Квентина при помощи скафандра, но вовремя вспомнила, что мы с сенатором значительно отличаемся физиологически. Так что, диагностика, а также попытка ввести в организм Квентина какие-либо укрепляющие либо нейтрализующие яд вещества на основе полученных данных, просто не имеет смысла.

Тем более, что их уже почти не осталось в арсенале скафандра, укрепляющих этих веществ?

Потом я вспомнила о Лике.

– Так что передать Лике? – спросила я.

– Ничего! – Говорить Квентину становилось, кажется, всё труднее, он, буквально, задыхался на каждом слове. – Хотя, нет, передайте ей… передайте, что я вспоминал о ней перед смертью!

– И всё?

Квентин не ответил, а лицо его вдруг исказилось от какой-то внутренней боли. Потом это, кажется, прошло.

Некоторое время я лишь молча смотрела на сенатора, он тоже внимательно в меня вглядывался.

– Мы их победили, господин сенатор! – стараясь хоть как-то подбодрить Квентина, проговорила я. – Мы их наголову разбили!

– Разбили, – словно эхо повторил Квентин слабым, еле различимым голосом. – И победили! Но мы выиграли сражение, а не войну! Ты слышишь меня, Виктория!

– Да, Квентин! – Я тоже перешла на «ты». – Я тебя слышу! Почему ты считаешь, что война ещё не закончена?

Квентин силился ещё кое-что мне сказать, но смог лишь прошептать что-то, совершенно даже невнятное.

– Что? – Опустившись на колени, я низко наклонилась над сенатором, одновременно с этим включая до максимума резонанс звукового усиления. – Повтори!

– Неподалёку от меня лежит крыса, – вновь зашептал Квентин. – Кажется, самая главная из всех… во всяком случае, одна из самых главных Я пронзил её брюхо мечом, но она успела напоследок ужалить меня копьём с отравленным наконечником. Целила в шею, но я… я попытался рукой защититься… потому и жив пока… И она тоже жива должна быть, так что спроси у неё…

Квентин замолчал, не договорив, и я тоже молчала в ожидании продолжения.

Но так и не дождалась. Квентин умер тихо и незаметно, а я даже не сразу поняла, что это произошло.

Наконец, осознав, поднялась на ноги. Внимательно осмотрелась по сторонам.

Мёртвых и умирающих крыс вокруг валялось предостаточно, но я сразу же признала Уигуин. И почему-то даже не удивилась, что она оказалась именно тут, среди наступающих крыс из той дальней популяции.

Уигуин лежала в луже крови, прижав передние лапы к животу. И она была ещё жива, так как внимательно наблюдала за моими действиями.

– Ну, здравствуй! – сказала я, подходя к лекарке. – Хоть, впрочем, бессмысленно желать тебе теперь здравия…

Я помолчала немного, но Уигуин так ничего мне и не ответила.

– И всё же я рада тебя тут повстречать! – продолжила я. – А знаешь почему?

– Мой знать! – неожиданно чётко и громко отозвалась лекарка. – Ты видно решить, что победа одержана вами окончательно и полное удовлетворение иметь, что я наблюдать свой поражений и умирать теперь, ничего изменить не в силах уже?

Уигуин замолчала, но я тоже молчала в ожидании продолжения.

– Наш войско погибать почти полностью, но и человек понёс сегодня жертв весьма достаточно, с этим ты спорить не стать надеюсь?

Эти слова Уигуин произнесла уже не так громко, словно на то, чтобы произнести предыдущую фразу у лекарки ушли последние силы.

– Но мы всё же смогли вас победить! – сказала я, без прежней, впрочем, уверенности. Какой ещё камень за пазухой держит сейчас умирающая лекарка, какую ещё неожиданность готова она на меня внезапно обрушить?

– Ты, верно, считать, что победить сейчас основной наш войско? – голос Уигуин, слабый,