Верховный маг Ордена - Сергей Александрович Плотников

— Не только, но и поэтому тоже, — кивнул Бастрыкин. — Видишь ли, если создать Магистериум магических дел, то придется отдавать ему на откуп и вашу Программу, и многое другое… Поставить его главой Аркадия или тебя не выйдет. Причин много, но главная: даже у него нет для этого нужных компетенций, он просто до сих пор не имел возможности их получить. С тобой все то же самое в кубе. Двенадцать лет — это просто слишком юный возраст для ответственных государственных постов в современном обществе, даже если бы ты готовился к ним с пеленок. Значит, придется искать другого человека. Но никого достаточно надежного у меня нет. Кроме того, если мы выделим магов в особую подсистему, то рано или поздно получим лютое лоббирование их интересов, а еще чуть погодя — особые привилегии всех магически одаренных граждан! Тут уже и до сословного деления недалеко, и до феодальной раздробленности. С постоянными войнами магических родов, отсутствием централизованной власти и тому подобным, сам вообрази, не маленький… В смысле, маленький, конечно, но ты меня понял, — усмехнулся Бастрыкин.

— Что означает гибель современной техногенной цивилизации, — кивнул я, припомнив слова Аркадия. — Но… Если так рассуждать, не кажется ли вам, что права магических меньшинств лучше и вовсе ограничить?

Говоря так, я ощутил очень явный дискомфорт. В конце концов, я и сам принадлежу к «магическому меньшинству», и почти все мои близкие люди — тоже!

— Тоже путь в никуда, — качнул головой Бастрыкин. — Ограничения всегда порождают сопротивление. Будет то же самое, только немного быстрее. Да и кроме того, стоит нам, Ордену, хоть как-то ущемить магов — другие государства тут же начнут давать вам преференции, и вы просто побежите туда… Скажешь, нет?

Я кивнул.

— Наоборот, — продолжал Бастрыкин, — я считаю сейчас самым важным закрепить в законе и в общественных практиках полное равенство одаренных и обычных людей. И постараться по мере сил распространить имеющиеся у вас, магов, преимущества на остальную часть общества. Главное из которых — здоровье и долгая жизнь.

— Разнарядка по магическому исцелению, — кивнул я. — Все маги должны будут в обязательном порядке уделять часть времени лечению людей. И омоложению. Я об этом уже думал. Мы даже это указали в нашем Уставе. Способствовать улучшению общественного здоровья и что-то там еще. С деталями определимся позже. Когда будем точно знать, какой процент от населения вообще магически одарен, и отработаем технологии исцеления. Пока нет ясности, то ли каждому из нас достаточно будет пару часов в неделю этому посвящать, то ли для адекватного результата придется только на медицину пахать с утра до вечера! И вообще, что считать адекватным результатом… Это все нужно прорабатывать.

— Согласен, — кивнул Бастрыкин. — Рад, что по этому пункту мы друг друга понимаем.

— Но насколько я понимаю то, как в принципе работает человеческое общество, — заметил я мрачным тоном, — все это только временные меры. Ладно, сейчас пока мы мало что можем и умеем. А что умеем, в принципе сравнимо с возможностями современной техники. Но… Рано или поздно мы прокачаемся, создадим свои магические роды со своими секретными техниками и прочим! А заодно маги таки прорвутся во власть в товарных количествах и установят власть этих родов. Тогда обычным людям придется с ними бороться. Я уже это в голове крутил. И я вообще не представляю, как на это сейчас повлиять, чтобы не допустить новых магических войн лет через двести!

— А тебе не кажется, что лет через двести ты сам будешь у руля и не допустишь развития событий, которое тебя не устраивает? — весело спросил Бастрыкин.

— Так вот я сейчас и стараюсь, чтобы через двести лет не пришлось напрягаться! — в тон ему ответил я.

Бастрыкин захохотал.

— Логично! Что ж, можно сказать, я занимаюсь тем же самым.

— Вот-вот. Только все, что мне удается придумать, какие-то полумеры. Или лютый мрачняк. Например, понятно, что требуются магические университеты и максимально свободный обмен информацией, чтобы не допустить концентрации знаний в отдельных семьях — но это заодно и опасность! Ведь если до магических знаний может дотянуться любой псих, рано или поздно он до них дотянется! То есть нужны какие-то градации, ограничение доступа к знаниям — а там и правда до сословных элит недалеко…

Бастрыкин кивнул.

— Ты хорошо видишь опасности. Но делаешь типичную ошибку молодежи.

«Ошибку молодежи»! Это я-то. Ну ладно.

— Какую же?

— Ты воображаешь, что решение в принципе есть. И забываешь, что существует класс проблем, в принципе не решаемых человеческими силами, — тут он чуть улыбнулся. — К счастью, есть еще и Творец. Или, для неверующих, судьба.

Тут я опешил. Как-то странно было слышать такое от главы государства! Тревожненько, я бы сказал.

— То, о чем ты говоришь, упирается в общую для всех проблему — парадокс власти. Эту тему мы с тобой уже затрагивали. Нет ничего страшного в том, что со временем люди, которые пробьются к рычагам управления жизнью общества, будут в основном из числа магов. В конце концов, психологически вы ничем не отличаетесь от обычных людей. А правят всегда немногие, по определению. Какая разница, будут эти немногие иметь магический дар, или нет? Страшное начнется тогда, когда условные магические элиты станут отгораживаться от условного «простого народа», не учитывать его чаяния и потребности, не пополнять свой состав. А это узкое место всех элит, не только магических. Проблема утраты эффективности, я бы сказал.

Кажется, на моем лице было написано удивление, потому что Бастрыкин пояснил:

— Мне не нравится словосочетание «простые люди» — люди, по моему опыту, редко бывают простыми. Однако иначе придется прибегать к более сложным эвфемизмам, чтобы сказать то, что я хочу сказать… Так вот, люди, которые приходят к власти, по определению жестче, резче, часто менее эмпатичные, чем люди, которые к власти не стремятся. Кроме того, власть — ужасно приятная штука. Ты, Кирилл, должно быть, уже это распробовал.

Я хотел было сказать, что не успел — и понял, что совру. Власть — это ведь не только командование людьми. Власть — это, наверное, в первую очередь право решать, как именно будут жить и что думать другие люди. А на это я успел оказать самое непосредственное влияние. Пусть даже из соображений «если не я, то кто?».