Охота к перемене мест - Евгений Воробьев

— Боюсь, депутат Белых, что при вашем скандальном характере избиратели не назовут вашу фамилию при выборах в областной Совет в следующий раз.

— А вы не бойтесь, — зло отпарировала Варежка, и глаза ее потемнели. — Будьте смелее! Я же вот не боюсь. Ни за себя, ни за избирателей. Откуда вам известно, как они оценят мою депутатскую работу? Вдруг возьмут и, против вашего желания, снова назовут мою фамилию? А характер у меня вовсе не скандальный, а памятливый и настойчивый.

44

В пятницу во время обеда Погодаев неожиданно предложил срубить для молодых избушку. Палатка щелястая, ночью шел дождь, и все намокло, да и комары одолели.

— Даю добро. И назначаю тебя старшим прорабом «народной стройки»! — дурашливо распорядился Садырин.

Бревна под боком, мох в избытке, надвигается конец недели, мужики при желании смогут выкроить свободные часы. Прораб Рыбасов улетит на выходные в Приангарск, не будет наводить тень на плетень.

Верховодил на стройке Погодаев. Когда дело касалось плотницкой работы, многие ему уступали. Погодаев и по тайге бродил, не снимая с пояса легкий топор.

Валить деревья не пришлось, вон сколько срубленных стволов по краям просеки — оттащили в сторону и бросили. Нужно только распилить, обтесать бревна и сложить венцы. На своем охотничьем веку Погодаев срубил не одно зимовье. А избушку без печки, без трубы, без теплого тамбура, без двойного пола смастерить проще простого.

Старший прораб «народной стройки» Погодаев оказался удачливее, чем его двойник, такелажник на телебашне Погодаев. Предполагали, отказавшись от отдыха, вести монтаж башни и в субботу. Но резкий, порывистый ветер сдул встречный график монтажа, и вертолет остался недвижимо стоять на посадочной площадке. Помимо порывов ветра следует учитывать воздушный поток от винтов вертолета, а им вместе под силу снести в сторону монтируемую секцию.

Ветреный день пошел «народной стройке» на пользу.

В самый разгар работы, когда стучали топоры, появился Чернега. Он летал в Иркутск, в институт на экзаменационную сессию. На обратном пути задержался на день в Приангарске, хотел повидать Варежку и, может быть, сходить с ней в кино в выходной день.

Она передала привет Шестакову. Чернега хотя и относился к нему с симпатией, но, увидев Шестакова, ревниво промолчал.

Чернега обрадовался неожиданной встрече с Нонной, а еще больше тому, что она привезла гитару, да еще такую модерновую!

Попросил разрешения взять несколько аккордов.

— Гитара отменная. Может, ее знаменитый мастер смонтировал? Один итальянец в средние века такие скрипки делал, что дожили до нас. И на каждой скрипке ставил свой знак качества.

У Нонны и Чернеги может получиться мировой дуэт — гитара и баян. Чем не ансамбль? Только вот репетировать некогда.

Едва Чернега включился в работу, как сразу же по-новому организовал подъем ошкуренных бревен для верхних венцов. Бревна уже не подымали тужась, кряхтя, «раз, два, взяли», а закатывали вверх по крутым сходням.

Погодаев к двуручной пиле приставил Садырина и Чернегу, сделал это умышленно.

Садырин признавался себе, что наподличал тогда у магазина «Культтовары», не раз уже заговаривал с Чернегой, но тот не отвечал и не здоровался.

— Ну хватит дуться, Чернега, — Садырин снова сделал попытку помириться. — Ты не красная девица, которую я лишил невинности, а я...

— Не желаю с тобой разговаривать.

— Да сто лет ты мне не нужен!

— У тебя совести никогда не было, а если появится — не будешь знать, что с ней делать. Ты меня не только избил. Ты, если хочешь знать, мне психотравму нанес. Если бы тогда в милиции не нагадил... Еще показывал мне на пальцах решетку...

Молча допилили могучий ствол сосны. Пила у двух неприятелей ходила с согласным визгом.

Михеич был сам не свой. Второй раз у него разлад со всей бригадой. Первый раз — при коллективном бегстве из котлована на две высокие опоры, разобщенные Ангарой. И сейчас все, кроме него, работают на «народной стройке».

Проходя мимо плотничавших монтажников, — солнце сияло на лезвиях их топоров, на ощеренных зубьях пил, — он замедлял шаг или останавливался и подолгу глядел. Удивленно посмотрел на усердного, молчаливого пильщика Садырина. Одобрительно кивнул Погодаеву, который хлопотал за старшего.

Выходит, попутал его Рыбасов, неправильную оценку дал приезду в Останкино актерки. Ведь самое главное — что? Ребята относятся к ней с симпатией и уважением. Это ей плюс. Даже гордятся тем, что прилетела за тыщи километров к их товарищу. Если такая, можно сказать, известная личность влюбилась в простого монтажника, каждый из них может мечтать о такой же принцессе...

Избушка быстро прибавляла в росте. Односкатная крыша, дощатая дверь. Оконце смастерили, учитывая габариты ветрового стекла, снятого с того же грузовика, утонувшего на зимнике.

Только в час обеда в Останкине было тихо — плотники воткнули свои топоры в пнища, окружавшие стройплощадку.

К позднему субботнему вечеру терем-теремок вчерне был готов, и Погодаев, властью старшего прораба «народной стройки», отстранил от работы бригадира Шестакова без права появляться на стройплощадке — пусть отдохнет, выспится досыта и все воскресенье просидит за учебниками.

— Зубри, зубри, тренируйся ка попугая, — подбадривал Маркаров на следующий день Шестакова, уткнувшегося в учебник. — Без зубрежки протянешь на экзамене ножки.

В воскресенье к «народной стройке» подключился экипаж вертолета и заспанный Кириченков. Первые два дня он участия в работе не принимал, но, когда пришло время ставить стропила, согласился приварить скобы.

В тот день Михеич мимоходом сделал какое-то замечание Нистратову, прикрикнул на Садырина, который, как заметил Михеич, тяп-ляп ошкурил бревно.

Поздней ночью при лунном свете еще стучали топоры, а в понедельник утром терем-теремок предстал взорам обитателей Останкина во всем своем свежеотесанном, пропахшем смолой сказочном обличье.

Как назвать воздвигнутый терем, лучшее сооружение в Останкине?

Кириченков предложил поднадоевший Самострой, его дружно освистали. В конце концов назвали Лунный терем, поскольку работали лунными вечерами, лунную ночь под воскресенье — напролет.

Еще на крыше терема стлали рубероид, а Маркаров с помощью Нистратова и Садырина уже перетащил туда все движимое имущество — чемодан и рюкзак Нонны, гитару, свой обшарпанный чемодан и две увесистые пачки книг.

Рубероид на крыше придавили камнями. С полянки, где прежде работала легкая пилорама, нанесли кучу опилок. Духовитый и мягкий паркет! Могучий срез лиственницы — круглый столик, чурбаки — табуретки, три гвоздя, вбитых в стену, — шкаф, топчан застлан хвоей.

На радостях Антидюринг прикрепил кнопками к бревенчатой стене фотографии, по которым соскучился. Нетерпение новосела! Так вместе с ним и Нонной в Лунном тереме поселились: Гагарин, Энгельс, Хемингуэй, Шукшин, Сарьян и Цицерон.

Погодаев горделиво огладил реденькую бородку и подал команду «шабаш».

Шумной гурьбой отправились на речку. Не у всех доброхотов-плотников нашлась смена чистого белья. Две недели назад белье отправили в стирку вертолетом в Приангарск, но прачечная не справляется с заказами, аэродром не справляется с перевозками, и белье застряло — то ли чистое, то ли грязное.

Нонне не разрешили помогать на стройке терема, зато теперь она затеяла вселенскую стирку. На рассвете Маркаров начерпал из речки воды, наполнил железную бочку, разжег костер. Она стирала пропотевшие майки и рубахи в ванночке. Стояла Нонна так, чтобы ее овевало дымом от костра и легче было совладать с мошкой, а чистое белье развешивала на кустах, на хвойном подросте с надветренной стороны.

Нонна окончила стирку и сидела, не чувствуя рук. Мартик поцеловал ее руки, горячая мыльная пена смыла с ногтей перламутровый лак.

— Без маникюра твои руки еще красивее.

— Я и не подозревала, что ты такой тонкий подхалим.

После стирки она помогла дежурному раздать обед. Погода в первой половине дня была нелетная, вертолет задержался, и обед правильнее было бы назвать в тот день ужином.

— Что ты наших ребят обстирала и на котлопункте сотрудничаешь, это тебе плюс, — одобрил Михеич.

С опозданием вернулся прораб Рыбасов. Он обомлел, увидев свежесрубленную избушку, склонил голову и заорал:

— Кто позволил взять бревна?

— Эти жалкие трехметровые обрезки? — удивился Шестаков. — Сами напилили.

— А рубероид?

— Валялся без толку под той лиственницей, — дал справку Михеич.

— Много берете на себя. Не забывайте, что я материально ответственное лицо!

— Вы хоть и материально ответственное лицо, а роняете такое... — Садырин знал, что разрушить терем-теремок прораб не посмеет, самое время ему нагрубить.

Когда Рыбасов отошел, спотыкаясь на ровном месте и оглядываясь, Садырин довольно громко сказал Шестакову: