Первенцы - Дарья Чернышова

оставив клочок ткани в его кулаке, и что-то прокричала старику в лицо – теперь не могла даже вспомнить собственных слов. Слуга отпрянул от нее, как от чумной, заворчал под нос и, дергая руками, посеменил к конюшням. Следом молнией пронесся псарь, догнал старика у самого денника, потянув за ворот. В поднявшуюся между ними ругань Итка уже не вслушивалась: мрачная, как туча, перед ней возникла Нишка Тильбе.

Взгляд, которым госпожа осмотрела гостью, в иной ситуации считался бы оскорбительным, но обе они тогда плевали на церемонии. Представляться заново тоже не пришлось – слуги уже обо всем доложили.

«Какого цвета было платье, в котором Берта позировала Драгашу Гроцке?» – с тяжелым вздохом спросила Нишка. «Серого, – ответила Итка, вспоминая грубоватую ткань семейной реликвии, которую давали пощупать в детстве, – но бабка попросила сделать его алым». Госпожа Тильбе вздохнула снова, уже раздраженно: «Ну, и где же тебя носило?»

– Хотите чего-нибудь, госпожа? – спросила служанка, ласково коснувшись деревянного борта.

Итка только теперь вспомнила о ее присутствии. Странное место эта усадьба – здесь как будто сам себе не принадлежишь. Подумать над ответом Итка не успела: кто-то впустил в комнату промозглый воздух, и пришлось спрятать плечи под воду. Низкий мужской голос произнес:

– Ничего не нужно, можешь идти. Там что-то стряслось у твоего сына.

– Зубки режутся, господин, – мягко ответила служанка.

Дверь за ней, коротко взвизгнув, закрылась. Отто перевернул пустое ведро вверх дном и сел напротив Итки. Она хмыкнула.

– Вот так просто? А если я возражаю?

– Мы с тобой женаты не первый день.

Надо же, совсем не такой, каким она его помнила: лицо оказалось не синим, а вполне обычного цвета, хоть и изрыто на лбу и щеках мелкими ямками. Пусть не красавец, Отто все равно производил приятное впечатление гордой осанкой и статью.

– Вечно забываю, – ответила Итка, снова показав плечи из воды. – Раз пришел, расскажи, как это произошло.

– С соблюдением всех обрядов, где-то через неделю после твоего шестнадцатилетия. Кстати, на нашей свадьбе кто-то решил тебя отравить.

– И как, получилось?

– К счастью, нет. Спасли.

Итка, задумавшись, поймала в ладонь щекотавшую ключицу каплю.

– Так, значит, есть другая женщина? Что с ней, где она?

– Она здесь, не совсем здорова, но жива. Пока что.

– «Пока что»?

– Твое появление навело шороху. Я с трудом убедил мать… не принимать поспешных решений.

«А ведь и правда, – задумалась Итка. – Одна теперь лишняя».

– Я хочу повидать ее, – попросила она. – Пожалуйста.

Он кивнул и попробовал пальцами воду, задрожала на поверхности мелкая рябь. Ванна остыла немного, ну и пусть – Итка вылезать пока не собиралась.

– Ты долго пропадала, – вновь заговорил Отто. – Случилось за это время что-нибудь, о чем мне стоит знать?

Случилось много такого, о чем она сама предпочла бы не знать.

Итка так торопилась сюда, что зачастую забывала поспать, а теперь, с крышей над головой и в относительном спокойствии, время текло совсем по-другому – как для медведицы в уютной берлоге. Некоторые вещи, пожалуй, стоит рассказывать в последнюю очередь, но обстановка располагала к откровенности. Итка произнесла чуть громче, чем собиралась:

– Я была с другим мужчиной.

– Нашла чем удивить. Я тоже.

Она не удержалась от короткого смешка, но он даже не улыбнулся.

– Постой, ты…

– Сказал именно то, что имел в виду.

Итка не сразу нашлась, что ответить. «Ну, в общем, да, – подумалось ей, – чем-то подобным должны были кончиться мои приключения».

– Мне нужно будет ко всему тут привыкнуть, – вздохнула она, умыв лицо едва теплой водой.

– Привыкнешь со временем. Думаю, мы поладим.

«Придется», – подумала Итка, и мысль эта хотя бы не вызвала отвращения. Уже неплохо. Без отвращения можно жить.

Очень давно не носившая платьев Итка ощущала себя гусеницей в коконе, когда ей наконец помогли переодеться в чистое. Батрачки хлопотали вокруг госпожи с таким непринужденным видом, будто она прожила здесь всю жизнь, а не свалилась на них, как снег на голову. Снег, впрочем, тоже мог свалиться со дня на день: в пути зима следовала за Иткой по пятам, но вороная кобыла летела быстрее холодных ветров.

Но нельзя забывать, что они так же дуют в спины ее преследователей.

Отто заглянул как раз в тот момент, когда Итка отказывалась от предложенных украшений, чтобы не приходилось снимать серьгу, и позвал с собой, отправив служанок заняться обедом. На вопрос о том, куда они идут, Отто ответил лишь взглядом: к ней. Оказавшись наедине с ним в пустом коридоре, Итка решила спросить о другом.

– Что ты сделаешь, если станешь владыкой?

– С чего бы начать? – Отто ненадолго задумался, а потом произнес доверительно, вполголоса: – Например, перенесу нашу столицу в Бронт.

– Зачем это? – тоже перешла на полушепот Итка. – Поближе к дому?

– И это тоже, конечно, но не только, – с улыбкой ответил он. – Ты ведь не сможешь жить с распахнутыми ребрами и сердцем наружу, верно? Столица – сердце государства, а наша стоит почти у самой границы. Я хочу переместить центр берстонской жизни вглубь страны. Так будет безопаснее. Только не говори матери, она не знает об этих планах.

– Чего вообще ждать от госпожи Нишки?

– Всю жизнь пытаюсь это понять, но получается не всегда. Первым делом тебя, наверное, станут учить, как вести себя при Лукии Корсах. Она уже скоро будет здесь.

Итке пришлось напрячься, чтобы вспомнить, что речь идет о сестре владыки – дядька Войцех как-то рассказывал об их единственной встрече. «Я увидел ее совсем еще девчонкой, но Лукию уже звали лучезарной госпожой, – томно вздыхал он, вызывая этим страшное раздражение Лянки. – Такая красавица, сама любовь и радость! Бедняжке Ветте до нее было как до горной вершины».

Итка поджала губы.

– Зачем ей сюда ехать?

– На ее месте я сказал бы, что просто соскучился по родне.

– А вы разве родня?

– Она была одно время замужем за братом моей матери. Правда, он погиб молодым.

– Это все очень интересно, но я спрашивала о другом.

– Я и сам хотел бы знать, какова ее цель на самом деле. Только что-то мне подсказывает, ответ придется вытягивать клещами.

Разумеется, Отто не буквально клещи имел в виду, но Итке все равно стало не по себе. Когда он вдруг остановился у неприметной двери и отодвинул засов, гадкое чувство только усилилось.

Они вошли в комнату, разорвав, как саван, ее кромешную темноту. Отто сразу распахнул ставни, жестом попросив закрыть дверь. Итка думала, что готова к этой встрече, но все равно вздрогнула, увидев свернувшуюся калачиком на постели девушку. Кожа, кажется, немного смуглее, волосы более темные и