Золотой ключ. Том 3 - Дженнифер Роберсон

Кого необходимо нарисовать следующим? Кто встанет у него на пути? Эдоард проводит много времени с Аласаис. Что лучше послужит его целям — брак Эдоарда с принцессой, или, может быть, следует отдать ее брату наследника? Как его зовут? Коссимио? Алессио? Матейо? Нет, это другие братья, жившие в иные времена.

Эйха! Как он напишет портрет непокорного сына Ренайо, если ни разу его не видел? Коль уж все они оказались в ловушке в Палассо из-за безобразий разбушевавшегося сброда, придется заняться Эдоардом. Не имеет никакого значения, кто из них отправится в Гхийас: Эдоард сможет объединить оба королевства.

Неожиданно Сарио сообразил, что за окнами стемнело. Сколько времени он простоял перед портретом Ренайо? Он совсем потерял счет времени.

Кто-то постучал в дверь.

— Мастер Сарио?

— Входи, Элейна.

Так много еще нужно сделать, но у него достаточно времени, чтобы выполнить самую важную свою задачу: выучить Элейну Грихальва, возродить живопись в Тайра-Вирте и подготовить для себя преемника. Политические соображения отступают на второй план, когда речь идет о его долге перед искусством. Он снова оглядел комнату: портрет Андрее, “Смерть”, и портрет Аласаис были прикрыты, разглядеть их сможет только тот, кем движет чрезмерное любопытство. Вспомнив, что он запер за собой дверь, когда вошел в комнату, Сарио отодвинул щеколду.

— Мастер Сарио, прошу меня простить за беспокойство.

— Ничего страшного, заходи, эстудо. Элейна сразу увидела портрет Ренайо. И не смогла скрыть от Сарио свой ужас.

— Насколько я понимаю, тебе известен язык, которым мы пользуемся в наших картинах, — тихо сказал он.

Элейна попыталась взять себя в руки.

— Говори, — потребовал ответа Сарио. — Если знаешь, расскажи, что ты увидела на этом портрете. Элейна побледнела, но подчинилась.

— Трава — это Покорность, лен — Судьба. Цветы персика означают: “Я Твой Пленник”.

С какой легкостью произносит она волшебные символы.

— Лейла оказалась хорошей наставницей. Удивляться тут нечему — мне она никогда не нравилась, но я научился ее уважать.

— Вы знали мою бабушку? Она мне не говорила.

— Конечно, она была со мной знакома! — Сарио замолчал, с трудом заставив себя остановиться, не продолжать. Он ведь больше не Дионисо. Этот Сарио Грихальва встречался с Лейлой Грихальва, когда та состарилась и вместе со своим братом Кабралом обладала невероятным влиянием в Совете. И все только потому, что они поддержали Мечеллу, чьи последователи победили столь презираемую Тасию. — Она знала всех нас.

Он подошел к окну и стал хладнокровно разглядывать двор. Вот в свете факелов прогуливается принцесса Аласаис в сопровождении нескольких придворных дам. Среди них сестра Арриго, Лиссия. Нет, нет, это внучка Лиссии, красивая молодая женщина, очень похожая на свою бабушку. Как ему повезло, что у них одно и то же имя. Он снова повернулся к Элейне.

— Нам надо так много сделать. Ты должна это понимать.

— А почему бы вам в таком случае не изобразить себя Великим герцогом? — требовательно спросила она.

Сарио рассмеялся — скорее над ее возмущением, чем над бессмысленностью слов. И почему все обвиняют его в том, от чего он никогда не страдал?

— А зачем мне быть Великим герцогом? У каждого из нас — до'Веррада и Грихальва — свое место. Неужели ты думаешь, что высший свет Тайра-Вирте согласится, чтобы чи'патро Грихальва стал их герцогом? Они мгновенно возмутятся, начнут протестовать, и даже я не смогу написать портрет каждого жителя этой страны, чтобы заставить его покориться. Мне на это просто не хватит крови. Матра эй Фильхо! Подумай хорошенько! Ни один художник не захочет играть роль Великого герцога. Я живописец, а не правитель. Ни у одного Великого герцога нет столько свободного времени, чтобы стать настоящим художником, а не просто талантливым любителем, рисующим миленькие картинки для своих придворных дам. Я намерен возродить искусство Грихальва, вернуть его прежнее величие, и если для достижения своей цели я должен занять пост Верховного иллюстратора — да будет так!

Долго, словно она не слышала его слов, Элейна смотрела на портрет Ренайо. Потом вдруг тихо сказала:

— А откуда вам было известно, что Андрее умрет? — Она произнесла последнее слово как будто с опаской, отрывисто, и бросила на Сарио испуганный взгляд.

— Я тоже огорчен безвременной кончиной Андрее. — Ложь давалась ему легко. — Но жалость не должна ослеплять тебя, рождать в душе ненужные сомнения. — За многие годы Сарио научился читать в душах людей. Элейна сомневалась в правильности своих выводов. Она хотела в них сомневаться. — Садись, Элейна. Я хочу сделать несколько эскизов к твоему портрету.

Она не села. Ее глаза метали молнии — да, у девушки просто восхитительные глаза!

— Никогда! Неужели вы думаете, что я добровольно позволю вам написать мой портрет, чтобы вы потом смогли превратить меня в свою рабыню? Со мной это уже проделали один раз, и я поклялась…

— Уже проделали один раз?

— Вам наверняка известно, что я отказалась выйти замуж за Фелиппо Грихальву, однако Гиаберто — с согласия и при участии моей собственной матери — написал заколдованный портрет, и я согласилась. — В свете лампы заблестели застывшие в ее глазах слезы.

Теперь мало что в этом мире вызывало у Сарио отвращение. Однако подобные поступки его возмущали.

— Эйха! Фелиппо Грихальва! Он же никогда не умел вести себя пристойно, совсем как дворовый пес!

По щекам Элейны потекли слезы, но она старалась взять себя в руки. Сарио восхищался силой ее характера.

— Я находился за границей, надеюсь, ты помнишь, — тихо сказал он. — Элейна, я бы ни за что не допустил ничего подобного. Никогда. — Сейчас она беззащитна. У него есть то, о чем она мечтает, — знание, — и Элейна сделает все, что он попросит, дабы получить желаемое. — Тебе прекрасно известно, что Вьехос Фратос вымирают! Загнивают в своем болоте! Эйха! Я даже начинаю симпатизировать либертистам. — Элейна смотрела на него вопросительно — ответа на какой вопрос она искала? Он видел это в ее глазах, в том, как она стояла, но не понимал, что у нее на уме. — Ты хочешь узнать то, чему я могу тебя научить? — Он знал, каким будет ответ.

— Конечно!

— В таком случае, ты должна меня слушаться! — Ну почему с теми, кого природа наделила талантом, всегда так трудно? — Садись, я хочу написать твой портрет.

— И сделать меня своей пленницей? — с вызовом спросила она. — Если я буду вашей ученицей, то стоит вам лишить меня собственной воли, как я превращусь всего лишь в отражение.