Происхождение личности и интеллекта человека - Александр Невзоров

«Передний мозг рептилий — это конечное звено многих анализаторных систем» (Сергеев Б. Эволюция ассоциативных временных связей, 1967).

(Раскрыть эту цитату можно следующим образом: у рептилий, сравнительно с амфибиями, усложнилось строение как паллиума, так и нео- паллиума и стратиума. Обогатились и существенно «разнеслись» все афферентные связи.)

«Изучение мозга рептилий показывает, что основные зоны коры выражены у них столь же четко, а частью (переходные зоны) и более четко, чем у млекопитающих, что кора больших полушарий при всей огромной дислокации этих зон в процессе филогенеза, обусловленной ростом новой коры, построена в обоих классах по единому плану» (Филимонов И. Сравнительная анатомия большого мозга рептилий, 1963).

Более того, «у рептилий впервые в ряду позвоночных оказывается возможным образование временных связей типа ассоциации» (Карамян А. Функциональная эволюция мозга позвоночных, 1970).

Полагаю, что данные постулаты А. Карамяна, И. Филимонова, Б. Сергеева безупречны, но нуждаются в небольшой нейроанатоми- ческой расшифровке.

Ergo.

Breviter рассмотрим мозг ящерицы Lacerta agilis, варана Varanus griseus и аллигатора Alligator mississippiensis.

Что мы видим?

Во всех трех случаях наличествуют приметы очевидного «конструкционного» сходства: четко выделен септальный бугор (colliculus septalis); полушария расширены в заднем отделе, а кпереди суживаются и переходят в обонятельный тракт; присутствуют (в разной степени отчетливости) циркулярные, септостриатные, ринальные, эндоринальные и латеральные борозды, желудочки, обонятельные луковицы и тракты, боковые ямки (fovea lateralis), ядра дорсального стриатума, амигдалярные комплексы, палеокортекс, археокортекс, л имбика et cetera. (Наблюдения проведены мною по методу И. Филимонова (1963) и сверены с Капперсом (1921), Герриком (1956), Адис- соном (1915), Ризе (1928), Лангуорти (1937), Ретциусом (1898).)

Е supra dicto ordiri мозг рептилий многофункционален, сложен и содержит в себе все структурные компоненты, которые обеспечивают сознание, ассоциации и адресации.

Это мозг полноценного и крайне эмоционального существа, имеющего весь набор зрелых агрессий и готовность их реализовывать. То, что мы называем «крайней жестокостью», всего лишь свидетельство адаптативности, способности к адекватной оценке среды и, в известной степени, — недостатков памяти и сознания, обусловленных некоторым несовершенством гиппокампальных структур и рецепторов.

Есть все основания предполагать, что очерченная выше схема полностью применима и ктерапсидам пермского периода.

Scilicet, возможны сомнения в том, что за 250 миллионов лет церебральные структуры рептилий остались неизменными, а результаты исследований XIX и XX веков применимы к первым звероящерам. Эти сомнения, sane, оправданы, но вероятность того, что

Илл. 57. Главные системы органов речного рака

существенных изменений мозг рептилий не претерпел, все же неизмеримо выше любых предположений о его качественных метаморфозах.

Дело в том, что современное состояние мозга рептилий являет собой одновременно и некий эволюционный «апогей» (для подобного существа), и то состояние, «ниже которого» никакое адекватное поведение (для организма подобного типа) вообще невозможно.

Alias, столь сложный организм и не может управляться менее развитым мозгом.

Впрочем, ничего экстраординарного в факте неизменности головного мозга в течение столь длительного времени нет.

Прекрасной иллюстрацией данного положения может служить Astacus fluviatilis (речной рак).

Рассмотрев рака, мы увидим, что его общая морфология не допускает «вычитания» ни единого из компонентов его мозга (надглоточного, комиссурального, подглоточного ганглиев и окологлоточной коннективы).

Любая воображаемая (или реальная) попытка упрощения этого мозга сделает организм такого типа неуправляемым: поведение будет неточным, физиология — неконтролируемой, движение —

невозможным. Неизменность же общей морфологии Astacus с кембрийского периода подтверждена многочисленными палеозоологическими находками и исследованиями Т. Г. Хаксли «Рак. Введение в изучение зоологии» (1900), Я. Бирштейна «Десятиногие» (Основы палеонтологии, 1960), «The Physiology of Crustacea» (1961, Vol. 2), Ж. Шуранова, Ю. Бурмистрова «Нейрофизиология речного рака» (1988).

Fortasse, здесь не лишним будет напоминание о тех особенностях развития и существования жизни, которые прекрасно были сформулированы академиком А. Северцовым: «Факт благополучного выживания (и даже известного биологического процветания) крайне примитивных форм, остатков фауны давно прошедших времен является крайне странным. Мы уже указали на некоторые примеры такого выживания (круглоротые, эласмобранхии), но едва ли многие читатели представляют себе, насколько это явление оказывается закономерным и распространенным в природе... Современная фауна состоит, таким образом, из форм животных, принадлежащих по высоте и характеру своей организации к самым различным по времени эпохам существования земного шара» (Северцов А. Главные направления эволюционного процесса, 1967).

Ceterum, вернемся к черепу терапсиды.

Repeto, череп NMQR-1702 достаточно типичен, прекрасно изучен (SidorC.A., Welman J. A Second Specimen of Lemurosaurus pricei. Therapsida: Burnetiamorpha, 2003), в том числе и в вопросе принципиальной сопоставимости с черепами других синапсид пермского и триасового периодов (горгонопсиды, буллоцефалуса, лобалопек- са, диметродона, доцинодона et cetera), чтобы служить эталоном и давать право на некоторые обобщения.

Обобщим.

Головной мозг звероящеров уже достаточно совершенен. Основные структуры, обеспечивающие сознание, эмоции, самоидентификацию (личность и ее инструментарий), сложное поведение — уже сформировались.

Остались лишь мелкие дорисовки, которые завершатся через 200 миллионов лет, когда млекопитающие потомки терапсид сменят динозавров на сцене эволюционного театра.

Scilicet, личностные особенности первых звероящеров были лишь одним из этапов развития этой генеральной функции мозга, но отнюдь не ее «закладным камнем», не фундаментом и не первоосновой. Самые начальные характеристики как были, так и остаются in tenebris архея и протерозоя.

Тем не менее биологическая личность homo является прямым продолжением личностных особенностей в том числе и зверозубых существ пермского периода. Это особенно хорошо видно на примере как гомологичности ядер ретикулярной формации, лимбической системы (см. гл. II), так и при сопоставлении иных структур мозга: «У высших млекопитающих, особенно у человека, зрительный бугор развит очень сильно в связи со значительным развитием мозговой коры. Его функциональная и структурная дифференцировка очень детальна. Однако основная схема строения и связей остается такой, какой она начала формироваться на уровне амфибий и сложилась у рептилий» (Селл Е. История развития нервной системы позвоночных, 1959).

Млекопитание, плацентарность, обогащение рецепторики внесли в эти особенности свои очень существенные коррективы, но никак не принципиальные изменения.

В контексте нашего исследования стоит особо отметить развитие V и VII черепных нервов (млекопитающие унаследовали их опять- таки от рептилий, правда, в весьма скромном виде).

Именно л. trigeminus и л. facialis явились организаторами мимического языка млекопитающих, значительно более универсального, чем запаховый, позный, пластический, экскреторный и прочие языки. Трудно сказать, насколько именно он универсален в масштабе всего класса (Mammalia), но в рамках отрядов и семейств, а тем более родов и видов его универсальность несомненна.

С развитием мимики у биологической индивидуальности появилась еще одна важная способность к точной и быстрой демонстрации агрессий, физиологических состояний и намерений, которую вместе с великолепной конструкцией V и VII нервов унаследовал homo.

Ceterum, все это достаточно подробно и полно описано как у Г. Спенсера, так и у Ч. Дарвина или Ч. С. Шеррингтона: «Страх, если он достаточно силен, проявляется в криках, в стремлении спрятаться или убежать, в дрожи и в отдельных вздрагиваниях. Подобного рода переживания обнаруживаются также в общем мышечном напряжении, стискивании зубов, выпускании когтей, в расширении зрачков и ноздрей, в ворчании. Все это ослабленные формы действий, которые сопровождают умерщвление добычи» (Spenser Н. The Principles of Psychology, 1880); «Соматические проявления “более грубых или звериных эмоций” широко известны у человека и у высших животных. Эта точка зрения представлена в дарвиновской работе, посвященной сокращению круговой мышцы глаза во время крика» (Шерринг- тон Ч. С. Интегративная деятельность нервной системы, 1969).

Несколько наивен, но неизбежен вопрос о способности биологической личности к радикальной метаморфозе под влиянием религий, идеалов, литературы, общественных отношений, мифов, традиций и всего, что можно было бы объединить в термине «мораль». (Этот вопрос уже обсуждался в главе III, но здесь необходимо внести ряд дополнений.)