«Если», 1992 № 03 - Джон Бранер

Далее, согласно нашей скромной способности предвидеть будущее, в Аравии лет через тридцать родится некий Магомет, который, исповедуя еретическое учение, вызовет жестокие и кровавые войны — ежели его вовремя не остановить. Мы почтительно требуем усиления контроля за этими византийскими территориями, дабы пресечь источник бедствия в самом его зародыше.

Прошу принять слова предупреждения как свидетельство самых дружеских чувств. В ожидании скорейшего ответа,

Пэдуэй удовлетворенно вздохнул и посмотрел на письмо.

Забот хватало. Надо думать и об угрозе со стороны Баварии, и о предложении хана аварцев составить союз против приморских гуннов… Предложение придется вежливо отклонить — в качестве соседей аварцы ничуть не лучше гуннов.

Какой-то странствующий монах-фанатик снова устраивает шум — вопит о колдовстве. Заткнуть ему рот, предложив высокооплачиваемую работу? Нет, пожалуй, надо повидать сперва епископа Болоньи. А еще лучше — купить сразу старого плута Сильверия…

А порох — продолжать эксперименты? С одной стороны, способов сеять смерть и разрушения уже вполне достаточно. С другой стороны, все планы развития цивилизации связаны с итало-готским государством, которое, следовательно, должно быть укреплено любой ценой…

«К черту все проблемы!» — решил Пэдуэй, смахивая бумаги со стола. Он снял с вешалки шляпу, сел на лошадь и отправился к дому Анция. Как можно наладить отношения с Доротеей, если после возвращения в Рим он еще ни разу к ней не заехал?

Девушка вышла ему навстречу. Мартин успел подумать, какая она все же хорошенькая. Но ничего похожего на восторженный прием, которого заслуживает герой-победитель, не последовало. Не дав Пэдуэю сказать и слова, Доротея с порога закричала:

— Зверь! Грязное животное! Мы пригрели тебя, впустили в дом, а ты нас уничтожил! Сердце моего несчастного отца разбито навек! Что, явился позлорадствовать?!

— О чем…

— Только не притворяйся, будто ничего не понимаешь! Или не ты издал незаконный указ, освобождающий колонов в Кампании? Они сожгли наше поместье, разграбили все вещи, к которым я привыкла с раннего детства…

Доротея начала плакать. Пэдуэй попытался сказать что-то сочувственное, но она немедленно снова вспыхнула.

— Убирайся! Не желаю тебя больше видеть! Без отряда своих варваров ты в наш дом не войдешь! Убирайся отсюда!!

Пэдуэй убрался, медленно и понуро. Сложная штука жизнь. Любые серьезные перемены неминуемо причиняют кому-нибудь боль.

Потом его спина выпрямилась. А чего, собственно, он расстраивается? Доротея, конечно, девушка приятная — хорошенькая и сравнительно неглупая, особенно по местным понятиям. Но вовсе не уникальная. Да таких, в сущности, пруд пруди! Если уж говорить откровенно — так, весьма серенькая. К тому же к тридцати пяти, как всякая итальянка, наверняка чудовищно растолстеет…

Государственная компенсация за ущерб поможет исцелить разбитые сердца Анциев. Если они извинятся, он, разумеется, будет вежлив — но не вернется. Нет, не вернется.

Девушки — это, конечно, хорошо, и рано или поздно он сделает свой выбор. Однако пока его ждут куда более важные дела. Успехи в спасении цивилизации значительно перевешивают любые личные неурядицы.

Его работа еще не закончена. Да и не будет ей конца — пока старость, болезнь или кинжал недоброжелателя не решат все проблемы раз и навсегда. Так много всего предстоит сделать: компас, паровой двигатель, микроскоп… Закон о неприкосновенности личности!

Полтора года он балансирует на краю пропасти — укрепляет свои позиции, нейтрализует врагов, пока благополучно избегает гнева различных церквей… Неплохо для мышки-Пэдуэя! Эдак он может продержаться еще не один десяток лет.

А если и не продержится, если нововведения Загадочного Мартинуса станут поперек горла слишком многим — что ж, по всей Италии работает семафорный телеграф, и скоро его заменит телеграф электрический, если только найдется время для экспериментов. Вот-вот откроется почта. Во Флоренции, Риме и Неаполе из-под печатных станков выходят книги и газеты… Что бы ни случилось с ним лично, всего этого уже не перечеркнешь.

Да, сомнений нет — ход истории изменен.

Тьма не опустится.

Перевел с английского Владимир БАКАНОВ.

Борис Пинскер

ТЕНЬ МАФИИ В ТЕНИ РЫНКА

Не правда ли, мир, нарисованный Спрэгом де Kaмпом с явной оглядкой на «Янки…» Марк Твена, удивительно напоминает наш сегодняшний: та же кипучая деятельность «цивилизаторов», рождение доселе неведомых форм и структур, появление невиданных предприятий — и все это на фоне безудержного рвачества сановных взяточников. Впрочем, на этом сравнение заканчивается; если Мартин Пэдуэй уверенно ожидает прихода «капиталистического завтра», то экономист Борис Пинскер лишен подобного оптимизма.

Некоторые детали можно предсказывать с большой степенью уверенности, опираясь просто на известные закономерности. Например, всякое государственное регулирование, всякая попытка наложить ограничение на стремление людей к росту благосостояния порождают рост нелегальной деятельности. Таможенные ограничения и пошлины порождают контрабандную торговлю и взяточничество среди чиновников таможни. Казенная монополия на производство алкогольных напитков вызывает к жизни индустрию самогоноварения. Установление налоговой системы побуждает к сокрытию доходов. А высокие налоги делают массовым налоговое жульничество.

В принципе, государственным деятелям — администраторам и законодателям — нет нужды уж очень робеть и бояться мер запрещающих и принуждающих. Никому и никогда в голову не приходило отказываться от воинского призыва (особенно в военное время), только из-за того, что закон о всеобщей воинской повинности вызывает к жизни различные формы дезертирства и уклонений от призыва. Единственное, о чем необходимо заботиться государственным людям, это о том, чтобы политика запретов и принуждений находила достаточную поддержку у населения