«Если», 1992 № 03 - Джон Бранер

Встав на ноги, правоохранительный бандитизм начинает защищать себя от возможных превратностей законотворчества. Вдруг какие-то формы и виды частной торговли и производства легализуются — что же, так и терять доходы? Рекетиры начинают активно перехватывать функции Госплана и Госснаба. Началось широкомасштабное регулирование условий торговли и ценообразования. За попытки продавать ниже установленных цен «нарушитель конвенции» рискует лишиться всего, в том числе и жизни. Рекет начал регулировать объем поставок. Об этом свидетельствуют многочисленные жалобы частных поставщиков мяса, овощей и фруктов, которых принуждают либо к продаже по установленным монопольным ценам, либо к сбыту за бесценок перекупщикам. Что-то в этом же роде происходит и в торговле импортным ширпотребом.

Экономический смысл этой рекетирской деятельности двойственен. С одной стороны, они защищают коммерсантов от чрезмерных и неоправданных притязаний бюрократии, снижают некоторые виды риска и уменьшают колебания цен, что, несомненно, благоприятно для торговцев и для потребителей. С другой стороны, громадный доход оптовиков, который должен возникать при таком контроле за единообразием и стабильностью рыночных цен, скорее всего, не приведет к соответствующему накоплению торгового капитала. А значит, никогда не станет фактором роста производительности труда и повышения благосостояния. Есть основания считать, что большая часть этих денег просто непросто потребляется быстро растущими рядами бойцов рекета. Если верны оценки, согласно которым численность этих армий в одной Москве составляет 20–30 тыс. человек, то, пожалуй, о серьезном накоплении капитала говорить не приходится. Накоплению капитала и его производительному применению, впрочем, препятствует и ограничительная политика властей, в том числе налоговая. Деньги проедаются, о чем свидетельствует опережающий рост цен на предметы престижного потребления — меха, антиквариат, дорогие импортные автомобили.

При перечислении экономических последствий широкомасштабного рекета нельзя, конечно, упустить из виду, что все эти расходы ложаться бременем как на производителей — крестьян, кооператоров, ремесленников, которые вынуждены делиться частью своих доходов с рекетом — так и на потребителей, скажем, на москвичей, переплачивающих за потребительские товары и, тем самым, оплачивающих тот же рекет. И надо признать, что правоохранительные органы и законодатели, которые так и не сделали серьезных попыток разорвать это удушающее кольцо теневого налогообложения, волей-неволей оказываются союзниками рекета в захватывающей игре в неполноценные реформы. При том, что и объективно, так сказать, рекет должен выступать в качестве лобби за сохранение всяких ограничений частной коммерческой и промышленной деятельности, поскольку именно ограничения и создают рынок для его услуг.

Насколько могущественно это лобби, можно только гадать. Но ведь точно также гадательна причина того, почему почти все решения и распоряжения властных органов всех уровней ведут в последние два года к укреплению и расширению рекета. Можно предполагать, что это случайное совпадение, результат «социалистических предрассудков». Но ведь не меньше оснований и для того, чтобы считать такой стиль администрирования и законодательства результатом сознательного или полусознательного потворства рекету.

Государство «рачительно» консервирует условия для дальнейшего расширения и профессионализации этих «Робин Гудов». По-прежнему все источники сырья и материалов под контролем государства. По-прежнему государственная торговля представляет собой гигантскую систему распределения, что создает техническую возможность для контроля цен на тощем вольном рынке и для неосновательной наживы дельцов на открытых рынках. Например, ясно, что значительная часть лесоматериалов, продаваемых через биржу, поступала туда не от лесодобытчиков и лесоторговцев, но от строительных трестов и управлений, которые предпочитают 1000–1500 процентов торговой прибыли трудному и малодоходному делу строительства

Предпринимательство невозможно вне рамок закона. Если закон игнорирует его нужды, делает значительные сектора предпринимательства нелегальными, то им приходится обращаться к незаконному закону, к правосудию гангстерских банд. Не нужно даже прогнозировать и предвидеть какие-либо крайние ситуации социальной нестабильности. чтобы правильно оценить происходящее в этой сфере Даже в стабильной повседневности наличие немалой армии профессиональных наемных убийц вряд ли к благу общества.

Достаточно характерна история люберов, вызванных к жизни, если я не ошибаюсь, инициативой каких-то местных партийных лидеров вот какими должны быть настоящие советские парни! Боевое крещение эти отряды получили, избивая «хипариков», панков и прочую беззащитную публику. Освоившись на местности и осознав свою немалую силу и возможности, люберы начали быстро и эффективно устанавливать контроль над разными подпольными городскими промыслами

Большинство популярных моделей реформы до сих пор предполагает длительный период преобразований: выкуп собственности, аукционные формы продажи предприятий Переход в результате реформ к двух- секторной экономике обещает стать источником немалых политических, социальных и экономических коллизий. Естественная для всякой экономики борьба за ресурсы окажется резко политизированной. Частники в борьбе за ресурсы будут скупать деятелей распределительной системы и руководителей национализированного сектора хозяйства. (Уже скупили!) В ответ разовьются популистские движения, направленные против самих реформ. (Уже растут!) Пикантность процессу придает участие с обеих сторон теневиков: нового и старого типов. Тех. которые наилучшим образом приспособились к старой распределительной системе. и нуворишей, ориентированных целиком — на пореформенные условия.

Можно ли считать, что именно такого рода конфликты лежат в основе многих межрегиональных столкновений? Во всяком случае, ясно, что большинство трений между, например, Россией и Украиной, Россией и Узбекистаном имеют причиной уровень цен на зерно, нефть, руды, металл. И, кстати, августовский путч одной их первостепенных задач имел поддержание приоритетных условий снабжения предприятий ВПК.

Некоторые межобщинные столкновения явно объясняются соперничеством мафий за сферы влияния.

Чрезвычайно интересны процессы создания частных и партийных армейских формирований в Закавказье. Беззащитное перед межнациональными и политическими конфликтами население, оставленное центральной властью, обратилось к средствам самозащиты: создание добровольческих формирований, мобилизация наемников по всей стране, вооружение за счет «фондов» черного рынка оружия, содержание за счет «спонсорства» новых феодалов (директоров подпольных и легальных предприятий, кооператоров. бывших секретарей обкомов и т п.). В Закавказье раньше, чем в других регионах, теневые государственные структуры достигли полной зрелости: своя система налогов, своя система самозащиты, теневые системы производства и поставки вооружений и т. п. Здесь же они впервые и начали легализоваться, вытесняя и поглощая прежние государственные структуры. Примечательно то, что легализация этих формирований совершается под знаменами национальной войны — с абхазами, осетинами, карабахцами…