«Если», 1992 № 03 - Джон Бранер

Когда список апостолов был исчерпан, Пэдуэй пришел в себя и оглянулся. Улица была пуста. Мартину хотелось верить, что Доротея не видела этого неприятного инцидента, омрачившего столь красивое прощание.

ГЛАВА 17

Пэдуэй привел армию в Беневенто в конце мая. Численность ее понемногу росла по мере того, как остатки войск Урии стекались на север. К примеру, только этим утром фуражиры обнаружили трех готов, уютно устроившихся на местной ферме и, несмотря на протесты хозяина, собиравшихся сидеть там в тепле и комфорте до конца войны. Они тоже влились в ряды сражающихся, хотя и не совсем добровольно.

Посылая гонцов через Апеннины к телеграфным станциям, которые еще не попали в руки врага, Пэдуэй следил за передвижениями Кровавого Иоанна и привел войска к Беневенто, а едва Иоанн захватил Салерно на другой стороне полуострова, оставил заслон у Неаполя, отступив с основными силами на Рим по Латинской дороге.

Пэдуэй рассчитывал настичь византийцев в районе Капуи и атаковать их с тыла на марше, в то время как Велизарий — если, разумеется, ничего не случилось — должен был двигаться со стороны Рима и нанести противнику удар во фронт.

Где-то между Пэдуэем и Адриатикой проклинающий все на свете Гударет сопровождал обоз с пиками и торопливо отпечатанными листовками, возвещающими освобождение колонов. Пики были извлечены из погребов, а частью наспех сделаны из металлических оград. Готские арсеналы в Павии, Вероне и других северных городах располагались слишком далеко от места решающих событий.

Весть об освобождении колонов распространялась как лесной пожар. Крестьяне поднялись по всей южной Италии. Но они только жгли и грабили поместья землевладельцев и вовсе не рвались сразиться с захватчиком.

Все же несколько тысяч добровольцев присоединились к войскам. Глядя на галдящую разношерстную толпу плетущихся позади колонны крестьян, вооруженных старыми проржавленными мечами, а то и просто вилами, Пэдуэй невольно сомневался, будет ли это пополнение подмогой для армии или скорее обузой.

Беневенто стоял на небольшой возвышенности у слияния рек Саббато и Калоре. На спуске в город Пэдуэй заметил группу готов, привалившихся спинами к стене дома; один из них показался ему знакомым. Мартин подъехал ближе и вскричал:

— Дагалайф!

Офицер поднял затуманенный взгляд.

— Hails, — безжизненно произнес он. Голова его была перебинтована, на месте левого уха чернело пятно засохшей крови. — Мы услышали, что вы на подходе, и решили дождаться.

— Где Невитта?

— Отец убит.

— Что?.. — Пэдуэй застыл, ошеломленный, потом произнес: — О черт, один из немногих моих друзей…

— Я знаю. Он погиб, как настоящий гот.

Пэдуэй тяжело вздохнул и отправился размещать войска. Дагалайф остался сидеть на месте, тупо глядя перед собой.

В Беневенто они прождали сутки. От Велизария никаких новостей не поступало; оставалось лишь вести отвлекающие боевые действия, чтобы до прибытия подкреплений задержать Кровавого Иоанна в южной Италии.

Намереваясь догнать византийцев, Пэдуэй с довольно крупными силами конных лучников отправился вслед за ними на север, оставив пехоту в Беневенто.

— Ах, хозяин, не правда ли, чудесные цветы? — произнес ехавший рядом Фритарик. — Они напоминают мне прелесть садов в моем прекрасном карфагенском имении…

Пэдуэй повернул голову и, несмотря на усталость, улыбнулся.

— Да ты, оказывается, поэт, Фритарик?

— Я — поэт?! None! Просто хотел бы скрасить последние часы бренной жизни сладостными воспоминаниями…

— Что это значит — «последние часы»?

— Последние — значит последние, и ты меня не переубедишь. У Кровавого Иоанна втрое больше людей. Зря мы мечтали о безымянной могиле — они вообще никого не будут хоронить. Ночью мне было пророческое видение…

Возле Калатии, где Троянская дорога, пересекавшая Италию слева направо, сходилась с Латинской, ведущей от Салерно к Риму, разведчики сообщили, что арьергард византийской армии только что покинул город. По приказу Пэдуэя эскадрон копейщиков и подразделение конных лучников пустились в погоню. Мартин поднялся на холм и стал наблюдать за ними в подзорную трубу. Вскоре они исчезли из виду в дорожной пыли; из-за оливковых рощ, скрывавших армию Иоанна, доносился лишь слабый шум передвижения огромной массы людей.

Потом вдали раздались крики и звон клинков, на таком расстоянии напоминающие битву между комарами и мошками. Пэдуэй не находил себе места от волнения. Звуки не утихали, над оливковыми деревьями поднялись столбы дыма. Это хорошо: значит, его люди подожгли вражеский обоз. Теперь главное, чтобы они, увлекшись грабежом, не забыли о плане операции.

Затем на дороге возникло какое-то темное пятно, ощетинившееся тоненькими, как волоски, копьями. Пэдуэй поднес к глазам подзорную трубу, с облегчением вздохнул и сбежал с холма вниз, чтобы отдать новые распоряжения. Большая часть конных лучников рассредоточилась вдоль дороги, с обеих ее сторон; неподалеку укрылись два отряда копейшиков.

Шло время. Наконец между рядами ждущих лучников пронеслись возвращающиеся готы. Они широко улыбались, некоторые восторженно размахивали запрещенными трофеями. Их командир подскакал к Пэдуэю.

— Победа! — доложил он. — Мы набросились на византийцев с тыла, перебили сопровождение и подожгли повозки. Когда они очухались и пустили на нас конников, мы сделали все, как ты сказал: понавтыкали в них стрел, а в самый разгар сумятицы ударили копейщики. Они возвращались еще дважды. Наконец Иоанн рассвирепел и повел на нас всю свою проклятую армию. Мы, естественно, решили отходить. Они вот-вот будут здесь.

— Хорошо, — ответил Пэдуэй. — Действуем по плану. Уводи людей в ущелье.

Ждать пришлось недолго. Вскоре на дороге показались несущиеся во весь опор вражеские кирасиры. Ради скорости Кровавый Иоанн пожертвовал всем прочим — ни развернуться, ни подтянуть так быстро резервы было невозможно.

Копыта византийских коней все громче звенели по вымощенной камнем дороге. Лавина атакующей кавалерии выглядела бесподобно: блестели кольчуги, бились за спинами короткие плащи, развевались по ветру плюмажи шлемов… Потом всадники вошли в зону обстрела, и готы открыли огонь. К шуму и гаму добавились резкий звон арбалетных тетив и свист стрел. Лошадь вражеского командира — великолепное белоснежное животное — вдруг встала на дыбы и повалилась на землю. Головная часть колонны кирасиров смешалась, в тугой узел сплелись кони и люди.

Пэдуэй отыскал взглядом командира своих копейщиков и подал условный знак. Линия конных лучников разомкнулась, в атаку пошли готские рыцари. Как всегда, тяжелые лошади тронулись медленно, но ударили в противника на полном скаку. Отчаянно защищаясь, кирасиры откатились назад.