Иосиф Сталин – беспощадный созидатель - Борис Соколов

Есть люди в политике трусы, не надо смешивать это с физической трусостью. Бывают люди тщедушные, боятся снарядов, ползают по земле, на таких людей смеются, а в политике очень храбры (уж не себя ли самого имел в виду Сталин, который и в гражданскую, в отличие от Троцкого, на линии огня никогда не был, а в Великую Отечественную ближе нескольких сот километров к фронту никогда не подъезжал? – Б. С.). И не бойтесь смотреть правде в глаза.

Кто был известен – это Троцкий, Каменев, Зиновьев, Томский, Бухарин, Рыков.

Кто у нас был? Ну, я вел в ЦК организационную работу. Ну что я был в сравнении с Ильичем? Замухрышкой (подобно Ивану Грозному, Сталин в узком кругу любил награждать себя уничижительными эпитетами. И, очевидно, наслаждался реакцией окружающих: никто из них не смел даже улыбнуться. – Б. С.). Был тов. Молотов, Калинин, Каганович, Ворошилов, – все это были люди неизвестные. И как же это случилось, что судьба этих людей была решена?

Вот пример, как эти люди старались работать. Накануне 6-го съезда партии тов. Ленин обсуждал будущий состав ЦК. Встал вопрос, кого провести в ЦК от редакции «Правда», так как Зиновьев, Каменев, Троцкий, Луначарский и Урицкий настаивали перед Лениным ввести всех в ЦК. Ильич решил поторговаться и не продешевить. Позвал меня и Свердлова и говорит, что хватит из «Правды» одного Троцкого. Мы сидели и молчали, мы практики, ведем себе свою оргработу в ЦК. Тогда Каменев и Зиновьев говорят, что уйдут из редакции, если не проведут всех. Я говорю Каменеву: «Вы не угрожайте уходом, ибо мы можем решить, что троцкистов не пустят ни на один завод (тут Сталин явно совершил забегание вперед, вольно или невольно перенеся в 17-й год фразу, сказанную наверняка значительно позднее, во время борьбы с оппозицией в 20-е годы. Ведь в 1917 году еще не был в ходу термин «троцкисты», а Зиновьев и Каменев отнюдь не блокировались с Троцким, а, наоборот, спорили с ним по многим вопросам, в том числе и о необходимости вооруженного захвата власти. И в тот момент глупо было в ответ на демарш Зиновьева и Каменева угрожать мерами против сторонников Троцкого, тем более, что накануне VI съезда большевики не были еще столь влиятельны в Петрограде, чтобы закрыть доступ своим оппонентам на питерские заводы. Вот начиная с 1924 года, с началом открытого противостояния с Троцким, Сталин действительно сделал так, что доступ троцкистам на крупные предприятия и в большие залы, действительно, был перекрыт. В дальнейшем эта мера коснулась Зиновьева, Каменева, Бухарина, Томского и других оппозиционеров. – Б. С.).

Ленин был орлом, а это были цыплята, дунет на них орел, и цыплята разбегутся.

Ленин уступил им и решил ввести в ЦК двух – Троцкого и Луначарского – полутроцкиста, тогда Каменев и Зиновьев забрали обратно свои заявления о выходе из ЦК (вероятно, здесь ошибка записи, скорее всего, имеются в виду заявления о выходе из редакции «Правды». – Б. С.)

Ленин тогда сказал: «Ладно, пустим двух звонарей в одну большую колокольню». Не так уж продешевил. Так что видите на этом примере, что мы были за фигуры. Мы – замухрышки, а они – фигуры, плюс постоянная поддержка их Надеждой Константиновной (вот слушавшие Сталина наверняка сознавали себя замухрышками, испытывая даже некоторую гордость: глядишь ты, из замухрышек стали первыми, с помощью Сталина повалив такие фигуры, как Троцкий, Зиновьев или Бухарин. – Б. С.).

Какими же путями мы вышли, что победили эту группу людей? Это получилось потому, что этого хотела сама партия, и она сделала сама этот выбор. Нужен не путч, а оценка людей, которые создают общественное мнение…

Оппозиционеры не считались с партией, особенно с ее середняцкой массой, это костяк партии и он умеет ценить людей за дело, а они умели произносить речи (Троцкий в свое время был не так уж неправ, когда назвал Сталина «гениальной посредственностью» и указав, что его привела к власти воля серой массы аппаратчиков. Другое дело, что сам же Сталин создал эту массу, жестко контролируя прием в партию и выдвижение на руководящие посты. Конечно, серости ближе был не тот, кто хорошо говорил речи, а тот, от кого зависело ее, серости, продвижение по службе, кто контролировал партийную канцелярию, т. е., по сути, занимался тем же, что и рядовые аппаратчики, только на другом уровне. – Б. С.). Если меня сравнивать с их ораторскими талантами, так я против них плохой оратор.

Очевидно, у нас в партии есть люди, которые голосуют практически, не как бараны, и нутром своим чувствуют и проводят своих молодых лидеров (тут Сталин лукавил. Он давно уже превратил и руководителей, и рядовых партийцев в стадо баранов, безропотно выполнявших распоряжения сверху и дрожавших за свою шкуру, которую в любую минуту могли начать дубить. – Б. С.). Здесь, на работе, эти лидеры развертывают свои таланты и уменье…

Очень трудно сказать, кто меня воспитал? Вы меня или я вас? Вы скажете: я – выдающийся человек, это неверно. Страх благородный не провалиться в оказанном тебе массами и народом доверии в борьбе с такими фигурами – вот что решало, боязнь провалиться, и мы вышли в лидеры (Иосиф Виссарионович проговорился – именно страх и только страх сплачивал банду руководителей и партийных офицеров и вокруг него. Все присутствовавшие прекрасно понимали, что в любой момент могут отправиться «в штаб Зиновьева». – Б. С.). Работали напряженно тт. Молотов, Ворошилов, Калинин, Каганович, Микоян, Чубарь и другие (положительное упоминание в устах Сталина того или иного из соратников даже в столь приватной обстановке не значило ровным счетом ничего. Ровно через год и три недели, 28 ноября 1938 года, Влас Яковлевич Чубарь был арестован, а 26 февраля 1939 года – расстрелян. – Б. С.).

За середняка, за офицерский состав хозяйственного, партийного, военного дела, за те массы людей, которые несут опыт в себе и выдвигают на работу даже замухрышек, умейте видеть и ценить середняков офицерского состава. Троцкий считал, что не середняк решает вопрос войны и победы, а отборные генштабисты. А фактически было так, что эти генштабисты ушли к Каледину, Деникину, Врангелю, Колчаку, а у нас остались унтер-офицерские кадры и подпрапорщики, которые имеют громадный опыт военного и хозяйственного строительства (на самом деле большинство генштабистов царской армии служили у красных, а не у белых. – Б. С.). За партию, которая является сосудом мудрости, за здоровье середняка во всех областях народного хозяйства и военного дела!»

И тут же Сталин с гордостью добавил: «В 1928 году за линию ЦК голосовало 720 тысяч членов партии, это и есть основной костяк, который голосовал за нас – замухрышек. За Троцкого голосовало 4–6 тысяч человек, 20 тысяч не голосовало, воздержалось». Показательно также, что на этом приеме Сталин подчеркнул: «Я не европеец, а обрусевший грузин-азиат». Многое роднило его с тиранами древности и Средневековья, с «казнелюбивыми владыками» Востока.

Сталин неслучайно произнес этот гимн середняку-партийцу (середняков-крестьян он к тому времени частью уничтожил, частью сослал, а большинство загнал в колхозы). Иосиф Виссарионович следовал нехитрой премудрости, которую преподал в глубокой древности тиран Коринфа Периандр своему другу тирану Милета Фрасибулу в ответ на просьбу объяснить, как наилучшим образом управлять людьми. Вот как это излагается в «Политике» Аристотеля: «Периандр ничего не сказал в ответ глашатаю, посланному к нему за советом, а лишь, вырывая те колосья, которые слишком выдавались своей высотой, сровнял засеянное поле; глашатай, не уразумев, в чем дело, доложил Фрасибулу, что видел, а тот понял поступок Периандра в том смысле, что следует убивать выдающихся людей». Сталин прилежно старался уничтожить всех, кто хоть сколько-нибудь выдавался над средним уровнем, так как видел в них потенциальную угрозу своему всевластию. Исключение было сделано для некоторых деятелей науки и культуры, готовых служить ему или жизненно необходимых для осуществления военных проектов.

То, что вожди, толпившиеся на Олимпе рядом со Сталиным, больше всего напоминали стадо испуганных баранов, подтверждает свидетельство независимого наблюдателя. Генерал Владислав Андерс присутствовал на приеме Сталиным польской делегации 3 декабря 1941 года и так суммировал свои впечатления на следующий день по горячим следам: «Кроме Сталина и Молотова, который исполнял роль хозяина приема, были еще комиссары: Берия, адмирал Кузнецов, Микоян, Каганович, а также, если не ошибаюсь, Маленков, Щербаков, Жданов, Жуков и заместитель начальника Генштаба Василевский. Каждый по отдельности был необыкновенно самоуверен и полон энергии, но в присутствии Сталина все, не исключая и Молотова, совершенно съеживались. Чувствовалось, что они ловят каждый его жест, каждое слово и готовы выполнить любой приказ во что бы то ни стало».