Хорошие люди - Евгений Емельянов

— Ну, старик, ты и даешь… Христианин ты или нет? Не видишь, я танцую с женщиной?

И была ночь, и качались фонари, и полупустой трамвай снова мчался куда-то, и были чьи-то голоса, и горечь во рту была, и холодная вода из крана, освежившая рот и прояснившая голову — что случилось? Почему Станислав наклюкался, как свинья? Напившись воды, он снова лег в постель, закрыл глаза — и начал проваливаться куда-то, и тошнота подступила к горлу. Он повернулся на бок и уставился взглядом на Песцова, пытаясь вспомнить что-то важное, вспомнить то, что случилось с ним вчера. Но память рисовала только лица веселых пассажиров трамвая, лицо старика, нажимающего Станиславу на плечо, — все остальное было покрыто мраком. Вдруг Станислав осознал, что уже позднее утро. Он вскочил, босиком подбежал к окну, рванул в сторону занавески — и яркий свет хлынул в комнату.

— Антон Петрович, мы проспали!

— Что?.. Кто?.. — Песцов разлепил глаза и какое-то мгновение бессмысленным взглядом смотрел на Станислава; потом улыбнулся, вытянул руки прямо перед собой и потряс ими в воздухе.

— Почему проспали? Самый раз! — Он сел в постели. — Ну, Стас, ты вчера…

Но Станислав не хотел слушать, что было вчера. Он с ужасом увидел, что уже десять часов утра, а на комбинате нужно было быть в восемь.

— Мы опоздали, Антон Петрович! Что я теперь скажу? Фу, ты, черт… — Станислав бросился к тумбочке, достал электробритву, включил ее в сеть, но тут же выключил, увидев в зеркале, что щетина на лице не такая уж большая, что можно и не побриться разок, тем более, что времени нет.

Антон Петрович с любопытством смотрел на друга и молчал. Но потом, начав одеваться, сказал:

— Проспали — это плохо…

И ни капли сожаления не было в его голосе. Песцов поднял с пола бутылку:

— Похмелишься, Стас? Я вчера еще брал, пока ты…

— Что? Я? Пить? Да ты что! — тошнота снова подступила к горлу.

Станислав схватил чайник, выскочил из комнаты, побежал а кухню, налил кипятку, вернулся, сыпанул в чайник заварки — много! — и жадно начал глотать крепкий черный чай…

— Чифир пьешь, — прокомментировал Песцов.

Но Станиславу некогда было отвечать ему. Станислав спешил. Первый раз в жизни он опоздал на работу. Потом, уже по дороге на комбинат, Станислав «покопался» в своих ощущениях и обнаружил, что не очень-то страшится возможности объяснения с начальством.

Но… Станислава просто-напросто не пустили на территорию комбината. Вахтер в проходной преградил опоздавшему дорогу.

— Иди назад, малый!

— Почему? Вот мой пропуск!

— А ты что, только на свет народился? Ничего не знаешь?

— Что я должен знать?

— А то, что есть приказ такой: опоздавших на территорию не допускать.

— Дурацкий приказ… Я бригадир! Мне нужно обязательно.

— Иди-иди, отдыхай..

Было ясно, что увещевать вахтера бесполезно. Станислав вышел на улицу и некоторое время околачивался около проходной, надеясь, что кто-нибудь выйдет и поможет ему… Кто выйдет? Мастер? Начальник цеха? Директора комбината, может, тебе подать?

Станислав поехал домой.

В комнате он увидел Песцова, который в одежде валялся на кровати.

— Уже отработал? — удивился тот.

— Уже, — отозвался Станислав и тоже прилег на свою койку; прилег, закрыл глаза, чтобы не видеть яркого солнца, бьющего по нервам, не видеть Песцова, ничего не видеть и никого.

И хорошо было бы ничего не слышать, но уши невозможно было заткнуть. И они впитали в себя голос Песцова:

— Дурак будешь, Стас, если не похмелишься. Говорят же в народе: от чего заболел, тем и лечись… Деньги есть? Давай слетаю. Я — мигом…

На этот раз Станислав не протестовал. Теперь ему все было безразлично.

— Слетай… А где та бутылка? Уже вся?

— Ха! Ту я уделал…

Песцов ушел — и быстро вернулся. Принес водку, колбасу, лепешки, зелень. Разлив водку по стаканам, сказал:

— У меня, между прочим, тоже не выходной сегодня. Но я философ. Я считаю так: если водка мешает работе — брось работу. Твое здоровье, Стас!

Они выпили и закусили, выпили и закусили. И вскоре Станислав снова ощутил себя здоровым и энергичным человеком. И очень молодым. И в новом свете увидел свою поездку на комбинат, которую только что совершил.

— Дурацкие законы! Ну, опоздал человек на работу. Что здесь особенного? Глупо — не пускать его на территорию…

— Глупо, ясное дело.

— Чего они этим добьются? Ну, потеряет человек восемь часов человекодня, только и всего. А цех выпустит меньше продукции. И это отразится на общих показателях!

— Еще как отразится!

— Мало ли по какой причине человек может опоздать… Может, трамвай с рельсов сошел! Надо же спросить, что и как…

— Вот именно.

— Поинтересоваться надо: что с тобой, Петя? Или там — Ваня, Гриша, Миша… А он сразу: не пускать!

— Дураки…

— Опоздал человек? Заставь его отработать эти часы в другое время! Это справедливо. Тогда и дисциплина будет на высоте.

— На высоте, — согласился Антон Петрович.

— А то сами себе хуже делают… Ладно, завтра я поговорю на эту тему кое с кем…

— Завтра выходной, — сказал Песцов.

— Выходной? Отлично! В понедельник поговорим… на свежую голову.

Дверь открылась, и в комнату вошла Людмила Обухова.

Станислав вздрогнул, увидев светло-розовое платье, кирпичные волосы, улыбчивые глаза.

— Люда!

Он вскочил и сжал ее в объятиях.

— Люда! Не может быть. Это ты?

— Это я. Здравствуй, Стасик. Вот снова увиделись…

— Обмен опытом?

— Обмен опытом давно кончился.

Людмила покосилась на Песцова, тот тоже вскочил со стула, подал ей руку:

— Антон!

— Очень приятно, — Людмила перевела на Станислава вопросительный взгляд.

Тот пояснил:

— Мой новый сосед по комнате. Антон Петрович Песцов.

— Очень приятно, — повторила Людмила, но Станислав понял по ее голосу, что она вовсе не довольна присутствием Песцова. И Станислав добавил.

— Моя жена.

— Что? Неужели) Здорово! А ты говорил, что… Тогда я молчу. Что же ты скрывал? Это не по-джентльменски. Я бы… Ну, христиане… Тогда сам бог велел нам выпить за встречу… Ну, Людмила, я очень рад за своего друга — у нею такая чудесная жена! За ваше счастье! — Он выпил, понюхал корочку и сказал: — А теперь я пошел. — Песцов с видом занятого человека бросил взгляд на часы: — О, поезд через сорок минут уйдет! Стас, выйдем на минутку! — В коридоре Песцов тихо попросил. — Старик, я на мели, одолжи десятку. Будь другом…

Станислав выполнил его просьбу.

И вернулся в комнату.

По дороге к своему стулу поцеловал Людмилу куда-то в ухо.

— Стасик, да ты что?!

— Разве нельзя? — Он чувствовал себя легко и непринужденно.

Людмила не ответила, покачала головой, словно осуждая Станислава за его поступок, словно давая понять, что она считала Станислава остепенившимся человеком…

— Праздник у вас какой, что ли?

— Просто выпили — и все. Какой праздник? — Он не сказал о том, что эта легкая выпивка началась со вчерашнего дня.

— Твой друг уезжает куда-нибудь?

— Уезжает? С чего ты… — И он снова прервал себя. — Нет… Так… Скажи лучше, каким образом ты снова оказалась в Ташкенте? Если не обмен опытом, то что?

— Ничего. — Она загадочно улыбалась. — Угадай. Ты проницательный человек.

— Кто тебе сказал, что я проницательный?

— Давай выпьем, — неожиданно предложила Людмила. — За встречу.

— Это водка!

— Я чуть-чуть…

Выпив, Людмила сморщилась, словно проглотила ложку горчицы, закашлялась, махая рукой перед лицом.

— Фу, какая гадость!

— Плохо пошла? А ты еще…

— Хочешь знать, почему я в Ташкенте?

— Хочу.

— Я теперь всегда буду в Ташкенте.

— Постоянно?

— Я здесь живу потому что…

— Здесь?! Как живешь?

— Очень просто. Живу — и все.

— Ты хочешь сказать, что у тебя здесь дом?

— Вот именно. Только не дом, а квартира. Я обменялась.

— Но… как же… И Оленька здесь?

— Конечно! Где же ей быть?

— Ты хочешь сказать, — Станислава сбивала с толку веселость его бывшей жены, — что поменяла свою квартиру на Ташкент?

— Что с тобой, Стасик? Ты думаешь, что я опять шучу? Не волнуйся, мой милый солдатик. Я не собираюсь шутить… Мне показалось, что так будет лучше… Через двенадцать лет все мы будем другими.

— Через одиннадцать, — автоматически поправил он Людмилу.

— Да. И я не хочу, чтобы меня третировали на старости лет.

— Неужели ты действительно обменялась?

— О, господи… Я тебе втолковываю это целый час!

— И где же ты живешь?

— Почти рядом с Самаркандской автостанцией. Близко и работа, и всякий транспорт…

— А работаешь где?