Джек Вэнс. Повести и рассказы. - Джеффри Лорд. Бронзовый топор. (Сборник) - Джек Вэнс

Йодо склонился почти до земли.

— Не извольте сомневаться в моей преданности вашему сиятельству. Дерве Кориме неведомым мне образом узнала о вас и передала со мной это приглашение.

— Ладно, — буркнул Кугель. — Показывай дорогу. Ты сказал ей об амулете?

— Дерве Кориме и так знает все, — тихо заметил Йодо. — Сюда, ваше сиятельство.

Под аркой, ведущей в большой зал, стоял почетный караул — бронзовые доспехи, шлемы из слоновой кости, украшенной агатами... Но только в шести доспехах находились живые люди — остальные были пусты. Свечи, заправленные в витые рожки люстр, отбрасывали колеблющиеся тени. На полу лежал роскошный ковер с узором — зеленые концентрические круги на черном фоне.

Дерве Кориме сидела за столом настолько огромным, что казалась маленькой девочкой — очень красивой, но чем-то обиженной. Уверенно подойдя к столу, Кугель отвесил легкий поклон.

Дерве Кориме, конечно, узнала Кугеля и помрачнела еще больше. Ее взгляд на миг задержался на амулете; она глубоко вздохнула.

— С кем имею честь?

— Имя не столь важно, — ответил Кугель. — Можно называть меня по титулу — Возвышенный.

Дерве Кориме пожала плечами.

— Как угодно. Твое лицо мне кажется знакомым. Ты похож на одного бродягу, которого...

— Это я и есть, — ответил Кугель. — Не могу сказать, что твой поступок не оставил неприятного следа в моем сердце. Но я пришел не за объяснениями.

И он дотронулся до алмаза. От замогильного стона зазвенели люстры. Дерве Кориме непроизвольно прикрыла глаза, уголки рта изогнулись книзу. Но голос ее теплее не стал.

— Каюсь, я не увидела в тебе... величавости. Решила, что ты обыкновенный мошенник-бродяга.

Кугель подошел ближе и приподнял ее голову за изящный подбородок.

— Однако ты пригласила меня в гости. Припоминаешь?

Дерве Кориме неохотно кивнула.

— Вот я и пришел, — сказал Кугель.

Дерве Кориме заставила себя улыбнуться.

— Пришел... И кто бы ты ни был — дворянин или мошенник, не важно — на твоей руке амулет, с помощью которого двести поколений Слаев правили Силем. Ты тоже из дома Слаев?

— Не будем сейчас говорить об этом, — предложил Кугель. — Я щедр, хотя и капризен, и если бы не одно мерзкое существо по имени Фиркс... Короче говоря, я здорово проголодался и хочу пригласить тебя на ужин, его сейчас подаст мой верный Йодо. Соизволь немного подвинуться, я желаю сесть за стол.

Дерве Кориме заколебалась, но, когда рука Кугеля поползла к амулету, правительница Силя быстро подвинулась, и Кугель уселся на ее место.

— Йодо! Где Йодо? — Он грохнул кулаком по столу.

— Я здесь, Возвышенный!

— Принеси нам самой лучшей закуски, которая только есть во дворце!

Йодо поклонился и исчез. Через несколько секунд появились слуги с подносами и бутылками; в одно мгновение стол был накрыт. Кугель не ожидал такой роскоши.

Он незаметно снял с шеи дощечку, которую дал ему Юконю — Смеющийся Волшебник: она не только превращала несъедобное в съедобное, но и определяла наличие яда в пище.

Первые несколько перемен были великолепны; Кугель набивал желудок и жадно осушал кубки из черного хрусталя в оправе из кости и серебра.

Дерве Кориме съела по кусочку от каждого блюда и несколько раз пригубила вино, не сводя с Кугеля глаз. После очередной перемены блюд, Дерве наклонилась к нему и спросила:

— Ты действительно собираешься сесть на трон Силя?

— Это — самое сильное мое желание! — с пафосом ответил Кугель.

Дерве Кориме придвинулась ближе.

— Тогда... не возьмешь ли ты меня в наложницы? Ответь — да, и твое наслаждение не будет знать границ.

— Посмотрим, посмотрим, — отмахнулся Кугель. — Сегодня — это сегодня, а завтра — это завтра. Всякое может случиться. И случится, поверь мне.

Дерве Кориме вымученно улыбнулась и кликнула Йодо.

— Принеси самого старого вина! Я хочу выпить за здоровье нового правителя Силя!

Йодо принес потемневшую от времени, всю в пыли и паутине бутыль, торжественно откупорил и налил вина.

Кугель поднял кубок, и вдруг дощечка предостерегающе зазвенела.

Кугель обомлел. Увидев, что Дерве Кориме, ничего не подозревая, намеревается сделать глоток, он вырвал у нее кубок и поднес дощечку к нему. Дощечка вновь зазвенела. Яд в обоих кубках? Странно. Хотя, может быть, девчонка и не собиралась пить. Или приняла противоядие.

Кугель подозвал Йодо.

— Налей еще один бокал... И дай мне эту бутылку. — Он наполнил кубок доверху — дощечка показала, что вино отравлено и здесь. — Мое знакомство с достойнейшим Йодо поверхностно, — провозгласил он. — И все же я хочу назначить его мажордомом всего дворца!

— Возвышенный!.. Такая честь для меня... — пробормотал Йодо.

— Тогда выпей этого старинного вина, чтобы по всем правилам отметить свое назначение!

Йодо низко поклонился.

— С огромной признательностью, идущей от самого сердца, — и осушил бокал до дна.

Дерве Кориме спокойно смотрела на него. Йодо поставил бокал и нахмурился. По его телу пробежала дрожь, он в испуге и удивлении поглядел на Кугеля, потом упал, вскрикнул, раза два дернулся и затих.

Сдвинув брови, Кугель перевел взор на Дерве Кориме. Казалось, та была удивлена не меньше самого Йодо.

— Зачем ты отравил его?

— Это твоих рук дело, — возразил Кугель. — Разве не ты приказала подмешать в вино яд?

— Нет!

— Изволь отвечать: «Нет, Возвышенный».

— Нет, Возвышенный...

— Если не ты, кто тогда?

— Понятия не имею. Может быть, яд был приготовлен для меня.

Кугель подозвал слугу.

— Уберите труп.

Слуга дал знак двум своим подчиненным, и те унесли тело бедного мажордома.

Кугель поставил кубки рядом и вгляделся в янтарную жидкость. Откинувшись на спинку кресла, Дерве Кориме задумчиво смотрела на Кугеля.

— Удивительно, — заговорила она наконец. — Я разбираюсь в людях, но ты — загадка даже для меня. Не могу определить, какого цвета твоя душа.

Кугель был изумлен.

— Ты различаешь цвета душ?

— Именно. Этот дар, вместе с шагающей лодкой принесла мне одна волшебница в день моего рождения. Она умерла, и я осталась совсем одна, никто меня не любит... Я управляла Силем без особой радости... И тут появляешься ты — с душой таких расцветок, каких я не встречала ни у одного человека.

Кугель подумал о Фирксе, душевное нетерпение которого в сочетании с настроением самого Кугеля, несомненно, и давали такую пеструю картину.

— Ничего удивительного, — заметил он. — Но обещаю: настанет час, и моя душа засверкает самым чистым светом!

— Я постараюсь запомнить это, Возвышенный.