Вдовий клуб - Дороти Кэннелл

– Слово «убийство»… прозвучало…

– Где Папуля?

– Повез твой торт на тачке в церковный клуб. Я не могла пойти с ним без специального отпущения грехов, потому что это нечистое место. Я принадлежу к старой церкви, Второй Ватиканский собор нам не указ[11]… – Голос Магдалины прервался.

Надо вывести ее из этой прострации. Я предложила прополоть огород, Мамуля нехотя согласилась, но до конца так и не пришла в себя. Вечером, когда я упомянула о телефонном хулигане при Папуле и Бене, Магдалина наотрез отказалась говорить об этом, а когда в начале десятого вечера в окно гостиной влез Фредди, Мамуля подскочила на стуле, как на пружине.

– Мэгги, дорогуша, это всего лишь я, а не маньяк из Читтертон-Феллс! – Фредди пожирал глазами поднос с чаем. – Как, а тортика нет? Ох, перестану я тут столоваться, помяните мое слово. – Он развалился на диване. – А как у тебя дела, Элли? Не скучно в последние два дня?

– Фредди, обзаведись кляпом! – Бен подчеркнул свое неудовольствие, выхватив коробку шоколада из-под загребущей руки моего кузена.

– Мистер Флэттс, у вас усталый вид, – встрял Папуля. – Должно быть, сказывается избыток свободного времени.

Мамуля молчала. Я предложила Фредди принести кусок кекса. Услужливость тут ни при чем, я лишь ухватилась за предлог вернуться на кухню и еще раз поискать кольцо, которое Бен подарил мне на помолвку. Отправляясь полоть огород, я сняла его и положила на блюдечко под цветочным горшком. Я отчетливо это помнила. Неужели Тобиас закатил куда-то? Опустившись на четвереньки, я обнюхала все углы. Тщетно. Кольца нигде не было.

В иных обстоятельствах меня хватил бы удар. Воспоминание о том, как Бен надел мне это кольцо на палец, было священно, тем более что я совершенно не помнила, как он надевал мне обручальное кольцо. Я нарастила на пальце шишку, как у больного артритом, и притворялась левшой, только бы почаще сверкать бриллиантом.

Но убийство меняет людей. Я расстроилась, но не до потери речи. Кольцо в конце концов отыщется. Когда я вернулась в гостиную с кексом, Мамуля и Папуля уже ушли спать, а Бен и Фредди обсуждали урок кулинарии, который Бен должен был провести с гильдией Домашнего Очага с полудня до трех часов в субботу, 16 мая. Так ведь это нынешняя суббота! Кулинарный урок напрочь вылетел у меня из головы, но минувшие полмесяца могли выбить из колеи кого угодно. Слава богу, что Бен не забыл!

– Знаешь, дружище, не понимаю, как ты мог так опуститься! – Фредди перекатился на живот и свесил голову с дивана. – Бездонная пошлость этих дамочек не вызывает у меня восторга. Это ж надо придумать: рагу a la difference[12] в скороварке! Где магия? Где мистика кулинарии? Ведь скороварка – это такая штука, куда кидают все сразу и зажимают уши!

– Отстанешь ты или нет? – нахмурился Бен. – Дама, которую уполномочили вести со мной переговоры, не спрашивала о моих пристрастиях. Еще повезло, что мой урок не вычеркнули из расписания. – Он запнулся. – Элли, я не имел в виду…

– Имел, – проворковала я, – но все в порядке. Глаза Бена заискрились смехом, но тут же погасли.

– Я бы хотел приготовить что-нибудь посложнее, особенно если Ангелика Брэд приедет посмотреть на этот урок, как обещала. – Последние слова он произнес скороговоркой. – Она считает, что книга будет выглядеть заманчивее, если на обложке поместить рассказ о пиршествах в пасторальной Читтертон-Феллс. Она попросила прислать ей несколько экземпляров «Оратор дейли» и была просто очарована нашей провинциальностью. – Бен поднял глаза от тарелки с кексом и пересел на подлокотник моего кресла. – Элли, что случилось? Я выкинула из головы мысли о пропавшем кольце.

– Буду рада познакомиться с Ангеликой Брэд. – Я старательно собрала крошки с тарелки Бена и высыпала их обратно. – Просто думала про «Абигайль».

Фредди дохнул на ногти и принялся полировать их о лацкан пиджака. Рубашки на нем, как всегда, не было.

– Ваш покорный слуга справится и один, даже если к нам привалит аж целых шесть посетителей. Дела, Элли, бьют ключом, и все по голове. Сегодня у нас было четверо клиентов, если считать миссис Джоппинс за двоих.

В ту ночь я почти не спала. Лежала, таращась во тьму, в которой парили глаза. Мне мерещился взор Чарльза Делакорта, Вернона Шиззи, прекрасные очи Анны Делакорт и – пришлось даже прищуриться – темно-карие хитрые бусины Папули. Что, если мужья, убитые или предназначенные на убой, согрешили, подобно Папуле? Я повернулась, тихонько, чтобы не потревожить Бена, и зарылась лицом в подушку. Неужели я опустилась до того, чтобы счесть, будто некоторые преступления вполне заслуживают смерти? Как мне хотелось разбудить Бена и признаться, что я оказалась пособницей преступления! Лунный свет скользнул в комнату, осветив лицо моего мужа – безмятежное и чистое. Надо бы встать и прогуляться. Светящийся циферблат часов на тумбочке показывал четыре пятнадцать утра. Осторожно выскользнув из постели, я схватила одежду, включая овчинную куртку, и шмыгнула в ванную – одеться. Прогулка или прояснит мозги, или наконец усыпит меня.

Ночь походила на витрину ювелирного магазина. Луна – серебряный поднос на черном бархате небес, усеянном бриллиантами. Похоже, ласточка принесла все-таки на хвосте весну. Ночь дышала чистотой и невинностью. Я брела, не разбирая дороги, сражаясь с демонами, осаждавшими мою душу. Почему самый легкий выход на деле оказывается самым трудным? Когда ноги сами принесли меня к кладбищенской ограде, я приняла только одно решение – поговорить с сестрами Трамвелл снова… как-нибудь. Я толкнула калитку и только тогда сообразила, что Пуся даже не тявкнула мне вслед. Милая собачка должна была вцепиться мне в ногу и отволочь к Мамуле в качестве трофея.

Стоило вспомнить чудную собачонку, как визгливый лай разорвал тишину и черный комок повис на моей ноге. Я хотела было стряхнуть неприятное животное, но в следующий миг окаменела: навстречу сквозь фиолетовую дымку шествовало то ли привидение, то ли моя свекровь. Вытянув руку, она оперлась на могильный камень, но не проронила ни слова. Зато шум, производимый Пусей, мог разбудить и мертвых. Я помахала ладонью перед глазами Мамули. Неужто она?..

– Жизель! – От звука ее голоса я вздрогнула. – Я не обижусь, если ты назовешь меня лунатиком.

Я обняла ее за плечи.

– По-моему, это у нас семейное. Пойдемте домой.

Почти всю пятницу Магдалина просидела в своей комнатке. Когда мне случалось проходить мимо, я слышала, что Папуля читает ей вслух – что-то насчет силы веры. Не могу сказать, насколько далеко зашло их примирение: в моем присутствии они по-прежнему почти не разговаривали.

Утром прибыла Рокси. Когда она извлекала из сумки свою заветную бутылочку, я заметила на воротнике до боли знакомую брошку. Черные птицы в ряд. Я отцепила брошку, стараясь унять дрожь в руках. Рокси даже бровью не повела.

– Нравится, миссис X.? – Она плеснула снадобье в стакан. – Можете оставить ее себе.

Скольких мужей она потребила? Трех или четырех?

– Н-нет… спасибо… Это вороны?

– Вороны? – Рокси смахнула Пусю со стула, как – пыль. – Пусть будут вороны… Неплохая безделушка, но больно уж много таких развелось. Цепляют все, кому не лень. Эту я на улице подобрала.

Так я и поверила! Хотя звучит вполне правдиво. Схватив «Оратор дейли», я ретировалась в гостиную. Про Анну ни слова. Руки сами раскрыли газету на колонке Доброй Надежды. Перед мысленным взором возникло лицо Эдвина Дигби. Неужели он и есть темная сила… или только орудие темных сил? «Дорогая Разочарованная, ваша проблема скоро умрет естественной смертью». Я задохнулась. Не может быть… «Разочарованная» – это ведь мой псевдоним!

Что же это такое… Ведь я забрала письмо, да и Анна уверяла, что это всего лишь заявление о приеме в члены клуба… Женщину не примут в клуб, пока не переговорят с ней по телефону и не спросят – четко и ясно, – действительно ли она хочет смерти мужу. Меня никто по телефону не допрашивал. Я бы запомнила.

Суббота. Бенефис Бена перед членами гильдии Домашнего Очага. Церковный клуб представлял собой длинное помещение с дощатым полом. В одном конце сцены располагалась импровизированная кухня, где за зеленой складной ширмой Бен готовился к показательному выступлению. Все оборудование он принес с собой, за исключением скороварки. Бен скороварок не держал.

Магдалина, в маленькой коричневой шляпке с перышком, и я, в черном кожаном плаще и сапогах, сопровождали его. Мы старались держаться в сторонке от женщин, которые расставляли складные стулья и вешали на них таблички «Занято». В толпе мелькнул затылок миссис Порридж, профиль миссис Гуиннивер и обширный зад миссис Шиззи. У стены сгрудилась кучка мужчин, которые преувеличенно громко разговаривали, давая понять, что ничуть не смущены присутствием на дамском мероприятии. Сердце мое заколотилось. Неужели в дальнем углу стоит доктор Бордо?! Кто-то взмахнул стулом перед самым моим носом, а когда я снова вгляделась в дальний угол, там маячил лишь Сидни Фаулер с красной розой в петлице. Похоже, накануне он немало потрудился, накручивая шевелюру на бигуди. Сидни по-прежнему походил на неандертальца, правда очень прогрессивного.