Путешествия и исследования в Африке - Чарльз Ливингстон

Глава XVI

Амулеты. – Выносливость Маненко. – Идол. – Оружие балонда. – Дождь. – Голод. – Палисадники. – Густой лес. – Ульи. – Грибы. – Жители деревень дают нам крыши от своих хижин. – Ворожба и идолы. – Капризы Маненко. – Ночная тревога. – Послы и подарок от Шинте. – Как мы подходили к деревне. – Обитатель морских глубин. – Вход в город Шинте; его вид. – Балонда – настоящие негры. – Торжественный прием у Шинте. – Его котла. – Церемония нашего представления ему. – Ораторы-женщины. – Музыканты и музыкальные инструменты. – Неприятное требование. – Беседа с Шинте. – Дарю ему быка. – Плодородие почвы. – Новая хижина Маненко. – Разговор с Шинте. – Балонда пунктуально соблюдают требования этикета. – Торговля детьми. – Похищение детей. – Шинте предлагает мне рабыню. – Задержка. – Самбанза возвращается пьяным. – Последнее и самое большое доказательство дружбы Шинте

Утром 11 января 1854 г. мы должны были переехать на челноке через речку, находившуюся позади деревни, принадлежащей Нямоане. Прежде чем Маненко решилась сесть в челнок, знахарь обвешал ее всю амулетами и она взяла еще несколько амулетов в руку. Один из моих людей, стоя около корзины этого знахаря, говорил с кем-то очень громко. Знахарь сделал ему за это выговор и сам разговаривал только шепотом, оглядываясь все время на свою корзину, как будто он боялся, чтобы кто-то, находящийся в ней, не услышал его.

На юге люди не были такими суеверными. Я упоминаю об этом случае для того, чтобы указать на разницу, существовавшую в сознании и мировоззрении этих людей, с одной стороны, и кафров и бечуанов – с другой.

Маненко ехала в сопровождении своего мужа и барабанщика; последний все время бил изо всей силы в свой барабан, пока не пал густой туман с дождем и не заставил его прекратить бой. Муж Маненко попытался разогнать дождь воплями и заклинаниями, но дождь лил не переставая, и наша амазонка, одетая в самую легкую походную форму, продолжала ехать с такой скоростью, с какой мало кто мог ехать. Следуя верхом на быке, я держался довольно близко к нашей предводительнице и, осведомившись у нее, почему она не оделась в такой ливень, узнал, что вождю неприлично казаться подобным женщине. Он или она всегда должны казаться молодыми и сильными и переносить все неприятности, не показывая виду. Мои люди восхищались ее выносливостью и часто говорили: «Маненко – настоящий воин». Все мы, насквозь промокшие и продрогшие, были рады-радехоньки, когда она предложила, наконец, остановиться и приготовить ночлег на берегу одной небольшой реки.

Уганда. Барабанщик ганда

Рисунок XIX в.

Страна, по которой мы ехали, представляла собою, как и прежде, постоянное чередование леса с открытыми полянами. Почти все деревья принадлежат к вечнозеленым и достигают порядочной, хотя и не гигантской высоты. Поляны покрыты очень густой травой. Мы проехали мимо двух деревушек, окруженных насаждениями кукурузы и маниока, и около одной из деревень я в первый раз увидел безобразного идола, постоянно встречающегося в Лунде, сделанного из глины в виде фигуры, напоминающей крокодила. Остов его был сделан из травы, облепленной сверху глиной; вместо глаз вставлены две раковины, около шеи натыкано много толстой щетины, взятой из хвоста слона. Если бы нам не сказали, что эту фигуру называют львом, то можно было подумать, что это крокодил. Он стоит под навесом, и балонда молятся ему, а если у них кто-нибудь заболеет, то они целую ночь бьют перед ним в барабан.

У некоторых из спутников Маненко были щиты прямоугольной формы около 5 футов [1,5 м] в длину и 3 футов [около метра] в ширину, очень искусно сплетенные из тростника. Эти воины, со своими щитами, короткими и широкими мечами, со связками остроконечных стрел, казались с виду, пожалуй, свирепыми. Но обычай постоянно носить с собой оружие есть, вероятно, только замена храбрости, которой они отнюдь не отличаются. Когда мы подходили, бывало, к деревне, то, прежде чем войти в нее, мы всегда клали и оставляли на земле свое огнестрельное оружие и копья, в то время как балонда, посещая нас в нашем лагере, всегда приходили к нам в полном вооружении, пока, наконец, мы не потребовали от них, чтобы они складывали свое оружие или не подходили близко к нам.

На следующий день мы ехали по такому густому лесу, что по нему невозможно было пробираться без топора. Лес затоплен, но не разливом реки, а ежедневными ливнями, и это обстоятельство сильно задерживало продвижение тех из нас, на ком промокла одежда. В этом лесу я ощутил сильный запах сероводорода, который прежде часто ощущал и в других местах.

11-го и 12-го мы были снова задержаны на месте дождем, который шел не переставая; на юге я никогда не видел таких ливней.

Мы миновали несколько больших деревень. Каждая хижина в них была обнесена плотным частоколом. Сама дверь в хижину являлась просто рядом плотно вбитых в землю кольев. Дверь никогда не бывает открыта; когда хозяину нужно войти в хижину, он вынимает два-три кола, пролезает через образовавшуюся щель внутрь и затем снова втыкает колья на место так, чтобы для врага, подошедшего к хижине ночью, трудно было обнаружить, где находится вход. Эти частоколы говорят о чувстве неуверенности в своей безопасности; очевидно, здесь никто не считает себя и свое имущество гарантированным от покушений со стороны своих сограждан. Диких животных, которые могли бы беспокоить людей, здесь нет. В уничтожении хищников луки и стрелы оказались здесь столь же эффективными, как ружья на юге. Но для нас отсутствие диких животных было большим разочарованием: мы ожидали, что на севере везде полно дичи, как действительно и было, когда мы дошли до слияния Ле-ебы с Лиамбье.

В этих местах в изобилии растет один вид серебристого дерева, который есть и в Кэпе (Leucodendron argenteum). В Кэпе оно растет на Тэйбл Маунтин на высоте от 2000 до 3000 футов [от 600 до 900 м] над уровнем моря, а на северном склоне гор Кашана и здесь – значительно выше – 4000 футов [более 1200 м]. Когда-то я считал быстрое течение Лиамбье доказательством сильного поднятия поверхности страны в той местности, откуда она идет, но теперь по точке кипения воды я нашел, что это мнение было ошибочным.[11]

По мере того как мы пробирались на север, лес становился гуще. Мы ехали больше во мраке леса, чем под открытым небом. Продвигаться можно было только по очень узкому проходу, проделанному в лесной чаще с помощью топора. Вокруг стволов и ветвей гигантских деревьев обвивались, подобно боа-констрикторам, толстые ползучие растения. Эти растения действительно душат деревья, благодаря которым они растут, а задушив их, сами становятся прямыми. Кора одного очень красивого дерева, растущего здесь в изобилии и называемого «мотуя», употребляется племенем бароце на изготовление лес и сетей для ловли рыбы. В большом изобилии растет здесь также дерево «моломп», которое по своей легкости и эластичности незаменимо для изготовления весел.