История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I - Иван Егорович Забелин

находился между двором кн. Владимира Андреевича (после Цареборисовский) и двором митрополичьим и выходил лицом к Троицкой улице, где неподалеку стояла деревянная церковь Рождества Христова, престол которой потом в 1555 г. был перенесен к Ивану Святому под колоколы (Кар., VIII, пр. 153. Никон., VIII, 42).

Князь Федор Михайлович помер в 1540 году, оставив наследство и двор сыну Ивану (в 1541 – крайчий, с 1548 г. боярин, † 1586 г.).

Иван Федорович приходился племянником Ивану Грозному, хотя и был несколько старше его по летам. Он был женат на племяннице государя, дочери Казанского царевича Петра, который, приняв Православную веру, был женат на государевой сестре Евдокии. Само собою разумеется, что уже одно родство ставило его в самые близкие отношения к малолетнему государю, а потому он скоро занимает очень важную должность. В 1541 году одиннадцатилетний государь жалует его к себе крайчим, которого обязанность была стоять у государева стола и подавать, отведывая, кушанья и питья, т. е. охранять государево здоровье в пище и питье.

На свадьбе государя, когда Грозный женился в 1547 г. на Настасье Романовой, Мстиславский тоже является в числе самых близких людей к государю: он спит у постели новобрачного с Никитою Романовым Юрьевым и находится в спальниках и мовниках в мыльне у государя с тем же Романовым и с любимцем Алексеем Адашевым.

Почти в одно время с государем и по его назначению женился и Мстиславский на княжне Ирине Александровне Горбатовой-Суздальской. Свадьбу справляет сам государь на дворцовый счет и обещает притом, что и вперед хочет жаловать своего племянника с его новобрачной и новым родством великим своим жалованьем. Действительно, обещание это было в точности исполнено, и Мстиславский во все царствование Грозного постоянно был впереди всего боярства не по одной знатности своего рода, но и по особому расположению к нему государя, так часто опалявшегося почти на всех своих приближенных. Конечно, при Грозном мудрено было не попасть в какую-либо беду и не поселить в государе какого-либо подозрения к своим действием. Случалось это с Мстиславским. Но гроза к счастью проходила благополучно. По всему видно, что князя спасал его характер, не отличавшейся ни особым честолюбием, ни способностью заводить интриги и крамолы. Князь вовсе не принадлежал к тому разряду приближенных лиц, из которых выработался впоследствии Борис Годунов. Он был вполне преданным и самым послушным племянником государю и всегда удалялся от всякой борьбы с боярами и от всякого участие в их крамолах.

В 1548 г. Мстиславский пожалован из кравчих в бояре и по знатности рода занял тотчас самое видное место в кругу бояр. Во время знаменитого похода под Казань в 1552 году он был первым воеводою в большом полку, что равнялось званию генерал-фельдмаршала. Точно также и во время похода на Ливонию в 1559 г. был тоже первым воеводою. И там и здесь он ратоборствовал успешно, хотя и не отличился никаким особенно блистательным делом. В 1565 г., в год учреждения Опричнины, двор Мстиславского и с двором кн. Владимира Андреевича сгорел.

Когда на другой год (1566) Грозный царь позволил Владимиру Андреевичу выстроить себе хоромы на старом месте, подле Митрополича двора и посторонь Троицкого двора (подворья), то, для пространства, отдал ему и место Мстиславского двора. В это время, по всему вероятию, Мстиславскому было отведено новое место неподалеку от Гостунского собора, именно то место, которым в XVII ст. владел уже его сын Федор Ив. Мстиславский (в 1577 году из крайчих боярин, † 1622 г.).

При разделении государства на Опричнину и Земщину Грозный оставил и Мстиславского в Земщине вторым после Ив. Дм. Бельского. Это значило, что он был во главе Земского или общегосударственного правительства. С этой поры, как известно, дела в государстве приняли другой оборот и новые походы и войны оказывались весьма неудачными.

Так, в 1571 г., когда шел к Москве Крымский хан Девлет-Гирей, Московские воеводы, в том числе вторым Мстиславский, не успели дать отпор хану и пропустили его к самой столице. Москва вся была сожжена. Посмотревши на небывалый пожар, хан без дела отправился домой. Конечно, не один Мстиславский был виноват в этом несчастии. Тогда от внутренней, собственно царской и дворской, смуты все Русские люди были поколеблены нравственно и готовы были изменять и желать всякого врага своему же государству. Но Грозный обвинил именно Мстиславского в том, что он с товарищами боярами изменил, навел на Русскую землю хана, и вдобавок соблазнился в вере и помышлял отъехать в Литву. Оправдываться было нечего, ибо царь обвинял сколько самого Мстиславского, столько же вообще все боярство, которого Мстиславский был только передовым представителем. По ходатайству митрополита и духовенства, первенствующий боярин был прощен; от него взята клятвенная запись за поручительством троих бояр, обязавшихся внести царю 20 000 р., если князь отъедет; за бояр еще поручилось 285 человек, разверставши эту сумму, кто сколько мог уплатить, так что порука стала самая крепкая. Князь обещал к иной вере не приставать, веру христианскую держать твердо.

Ровно через десять лег опять он попадает и с двумя сыновьями в какие-то изменные вины и дело опять оканчивается только новою клятвенною записью, по которой боярин с сыновьями дает клятву не отъехать ни к которому государю.

Грозный, как известно, очень боялся боярской измены и отбирал такие записи по первому сомнительному поводу от и каждого знатного боярина, стоявшего впереди других. Однако за Мстиславского бояться было нечего: это был человек смирный и неспособный сделать какое-либо решительное дело. Грозный, вероятно, очень хорошо знал это и не лишал князя своего прежнего родственного расположение. В своем духовном завещании 1572 года он оградил его и со стороны пожалованных вотчин, завещав сыновьям следующее: «А что отец наш вел. князь Василий пожаловал кн. Федора Мстиславского и что я придал сыну его кн. Ивану, и сын мой в ту у него вотчину и у его детей не вступается; а отъедет куда-нибудь, и та вотчина сыну Ивану».

Однако и после этой милости по каким-то случаям снова восставал гнев царя. В страшные времена беспощадных казней, в 1574 г., по свидетельству одной позднейшей летописи (История Соловьева, VI, 235, пр. 84, 94), царь Иван Васильевич «казнил в

Кремле у Пречистой на площади многих бояр, Чудовского архимандрита, протопопа (вероятно Амоса от Николы Гостунского) и многих всяких людей. А головы метали под двор Мстиславского». Можно заключить, что это происходило на Соборной площади, перед Успенским собором, так как этот собор нередко обозначался и именем Пречистой.

Из приведенного свидетельства видим, что гнев царя на бедного боярина не унимался – головы казненных и