Каста Неприкасаемых - Дмитрий Емельянов

высокий черноволосый парень с орлиным носом и розовой аристократической отметкой посреди широкого лба. Отмечаю татуировку на левой руке, но разобрать не успеваю. По всему, он вожак этой стаи. За ним пара крепких ребят, и вся троица, явно, не собирается тратить время на разговоры. Взлетает в замахе кулак и… Застывает в серой падающей с небес взвеси. Вся зала окутывается плотной сумрачной туманностью. Я ушел в Сумрак так быстро и рефлексивно, что сознание даже не успело уловить момент перехода, но заклинания страхует меня, и сумрачная защита активируется точно на линии Сумрака. Предосторожность совсем не лишняя, потому что тут же из серой мути вылетают две орлиные башки и размазываются по силовому щиту.

Защита держит удар, позволяя мне разглядеть заклинание Дойс на руке черноволосого и просчитать ситуацию: «Эти грифоны не такие большие каких я видел на арене, значит, у этого парня второй дан, но уровень пониже, скорее всего, третий. Два удара я уже пропустил, но могу выдержать еще три, а лучше, не дожидаясь, хорошенько вздуть этих курице-львов».

Идея мне нравится, но здоровый прагматизм диктует иное. Удар по стражу неминуемо отразится на хозяине, а калечить кого-либо из обитателей казармы в первый же день, пожалуй перебор – с ними еще жить и жить. Решаю пойти по уже многократно проверенному пути и, не дожидаясь новой атаки, проскальзываю за спину всей троицы и выхожу в реальность.

Два дружка черноволосого стоят ко мне спиной, и моя нога бьет одного из них точнехонько под колено. Тот валится на пол, а второй еще только ошарашенно поворачивается, когда мой кулак врезается ему в челюсть. От удара его голова дергается назад и все тело валится чернявому на руки. От неожиданности тот притормаживает, но тут же, скривившись, отталкивает своего дружка в сторону. В руке откуда-то появляется нож, а все его натренированное тело сжимается для решающего броска.

«Ого! – У меня вырывается беззвучное восклицание. – Кажется без травм сегодня не обойтись! Руку ему точно придется сломать».

Уже собираюсь вновь нырнуть в Сумрак, но в этот момент из-за спины черноволосого раздается жесткий, но абсолютно спокойный голос.

– Убери нож, Салах, порезвились и будя!

Бросаю взгляд в сторону и вижу, как с кровати поднимается мой здоровяк-сосед. Его мощная фигура угрожающе нависает над чернявым, а тот, окрысившись, огрызается:

– Не твое дело, Дамир! Не лезь, а то и в твоем брюхе дыру нарисую!

Тот, кого назвали Дамир, угрозы ничуть не испугался. Нахмурившись, он шагнул вперед, но до драки дойти не успело. В этот же миг хлопнула входная дверь и под сводами зала прозвучала команда, заставившая всех замереть на месте.

– Салах аль Дари и Дамир Ташшар, немедленно разойтись! – Ворвавшийся в зал магистр Сар аль Бинаи обвел гневным взглядом раскрасневшиеся лица своих подопечных. – Вы, оба, – он остановился перед чернявым и здоровяком, – к экзекутору, живо! Доложить о случившемся и получить наказание!

Чувствую, как в глубине души заскреблась совесть. Сейчас пострадает невиновный, а ведь он вступился за меня и по сути даже сделать ничего не успел.

Набравшись наглости, пытаюсь хоть как-то исправить несправедливость.

– Господин магистр, разрешите сказать.

Недовольный взгляд зыркнул в мою сторону, но тут же сменился смиренно-терпимым, и Бинаи позволяюще кивнул – говори.

– Господин магистр, вот этот парень, – тыкаю пальцем в гладкого крепыша, – он ни в чем не виноват. Здесь скорее моя вина. Я ведь новенький, и еще плохо разбираюсь в тонкостях местных порядков.

По лицу магистра пробежала понимающая улыбка.

– Признание вины похвально, – его взгляд прошелся по нашим лицам и вновь остановился на мне, – похвально, но не освобождает от наказания. Так что присоединяйся к этим двоим, и все трое марш к экзекутору.

***

Лежу на соломе и уныло пялюсь в потолок. Я опять заперт в подвале и это наводит меня на грустные мысли. «Что-то в последнее время зачастило. Просто кочую из одной тюремной камеры в другую. Может зря я связался с этим заклинанием, с тех пор как оно переползло на мою руку, я точно не стал счастливее. Теперь вот еще и розгами по спине получил».

Вспомнилось, как мы втроем встали перед экзекутором, подслеповатым, тщедушным старикашкой с остатком седой шевелюры на голове. Его скучающий взгляд прошелся по нашим лицам, и мы по очереди, как смогли, изложили каждый свою версию происшедшего. Старик все выслушал, осуждающе покачал головой, и сухим казенным тоном выдал: «Новичку по первости пять ударов, а вам, рецидивисты, не обессудьте, по десять. И всем троим сутки карцера, для усвоения».

Спорить никто не стал, и вот теперь все трое лежим в подвале, который старик назвал карцером. Каким бы тщедушным старик не выглядел, а рука у него тяжелая, поэтому на боку лежу только я, а эти двое кряхтят, распластавшись на животе.

Лежим молча не глядя друг на друга, пока вдруг не выдерживает чернявый.

– Какого рожна ты вообще влез, святоша?! Если бы не ты, так и проблем бы не было!

Обращение «святоша» заинтриговало. Как-то оно совсем не вяжется с нашей кампанией. Навострив ухо, прислушиваюсь, а гладкий, перевернувшись на бок, заявляет с полной невозмутимостью и какой-то даже ленцой.

– Никогда не мог понять вашей дворянской извращенной логики, но в этот раз кажется понимаю. Ты просто не смог довести свою мысль до конца. Проблем не было бы у всех нас, поскольку тебя таки отправили на эшафот за убийство. И надеюсь, со второго раза у них бы это получилось.

Спокойствие крепыша взбесило чернявого, и тот яростно зарычал.

– Да что ты понимаешь в дворянской чести, жрец, лишившийся сана за прелюбодейство. Откуда растлителю малолетних знать о доблести и достоинстве!

– Куда уж мне! – Голос опального жреца наполнился ядом. – Только человек, предавший своего императора, знает толк в верности и чести!

– Да ты!.. – Чернявый вскочил и, бешено вращая зрачками, бросился на крепыша, но тот, явно, был готов к такому повороту и оказался на ногах со скоростью, никак не вязавшейся с его полновато-ленивым видом.