Сталинград. Крах операции 'Блау' - Пауль Карель

На самом аэродроме дела были плохи. Жизненное пространство армии представляло собой поле обломков и развалин. Аэродром был усеян расстрелянными и поврежденными самолетами. Палатки для раненых были забиты до отказа. Посреди этого хаоса умудрялись садиться самолеты, разгружались, загружались и снова взлетали. Но в период с 10 по 17 января эскадрильи транспортных самолетов доставили окруженным войскам 736 тонн грузов. 736 тонн вместо ежедневно требуемых 300. Генерал Шмидт гневно радировал в ставку группы армий «Дон»: «Нас что, уже сдали?»

Вечером 11 января Паулюс радировал Манштейну: «Резервов более нет. Боеприпасов осталось на 3 дня. Тяжелая техника не в состоянии двигаться — нет горючего. Фронт обороны окруженных войск может удерживаться не дольше чем в течение ближайших трех дней».

Несмотря на это, 12 января боевые группы 7-го армейского корпуса держались на территории Колхоза-1, а части 14-го танкового корпуса обороняли западный берег Россошки, имея в своем распоряжении лишь пехотное оружие.

Штаб армии потребовал в своей радиограмме Манштейну доставку авиацией батальонов с тяжелым вооружением, чтобы иметь возможность держаться далее. Но ни одного такого батальона уже нигде не было. С 13 января о боях 6-й армии в сводках Вермахта больше не упоминалось. Странно фантастическим показался ставший известным факт о том, что в тот же день начальник Генерального штаба Цейтцлер одобрил разработку оперативного отдела — план «Дитрих» («Отмычка»), а именно деблокирование и вывод 6-й армии в феврале — марте!

Спустя три дня, 16 января, «Питомник» был взят противником. Это был последний удар по тоненькому кровеносному сосуду, питавшему окруженные войска. И по вывозу раненых тоже. Теперь все стремительно покатилось под гору. Последние боевые группы оставляли участки фронта окруженных войск. Без тяжелого вооружения они отступали в направлении на Сталинград. И майор Поль со своими солдатами также прошел этот ад. На их пути лежала группа немецких солдат, застигнутых взрывом авиабомбы. Ещё живые, с оторванными конечностями, окровавленные: кровь превратилась в красные ледяные корки, никем не перевязанные, не убранные с дороги. Все колонны прошли мимо них, занятые сами собой, охваченные безысходностью. Поль приказал перевязать раненых и уложить их вместе ближе друг к другу, оставив при них санитара до прихода автомобиля, который взял бы несчастных. Но автомобиль так и не пришел. Такова была участь десятков тысяч в последние дни Сталинграда.

Сильный голод и беззащитность в условиях крупного советского наступления привели к резкому падению боевой мощи и боевого духа войск. Настроение упало. Жертвы выросли до гигантских масштабов. Дивизии доносили о «кровавых потерях» — до 70—80% личного состава. Давка на сборных пунктах для раненых была ужасающей. Медикаменты и перевязочный материал были на исходе. Кругом рыскали мародеры.

Оперативный отдел штаба армии 24 января в 16.45 передал радиограмму Манштейну. Текст её потрясает своей трезвостью оценки трагической обстановки: «Непрекращающиеся интенсивные атаки по всему западному сектору. Сдерживающие бои наших сил в районе Городище с 24-го числа с последующим их отходом на восток для организации круговой обороны в районе Тракторного завода. В южной части Сталинграда до 16 часов западный сектор удерживал оборону на линии 45.8 — западные и южные окраины Минина. Здесь имеют место локальные вклинения противника. Состояние обороны на Волге и на северо-восточном секторе — без изменений. Ужасные сцены ближе к центру города — 20 000 раненых без медицинской помощи ищут убежища в руинах домов. Ещё столько же истощенных голодом, обмороженных и пострадавших от минно-взрывных травм, большинство — без оружия, утраченного в боях. По всей площади города ведется сильный артобстрел. Под командованием решительных генералов и храбрых офицеров, вокруг которых группируются ещё немногие боеспособные солдаты, сопротивление на окраинах южной части Сталинграда будет продолжаться до 25.01. Тракторный завод, вероятно, сможет продержаться немного дольше. Начальник оперативного отдела штаба 6-й армии».

Решительные генералы. Храбрые офицеры. Немногие боеспособные солдаты. Да!

На железнодорожной насыпи к югу от Царицынской балки, стоя в полный рост, командир 71-й пехотной дивизии, генерал-лейтенант фон Хартман стрелял из карабина в наступающих русских, пока его не сразила пулеметная очередь.

Читая радиограмму оперативного отдела штаба 6-й армии, фельдмаршал фон Манштейн знал, что в этом положении уже невозможно более говорить в боевых задачах 6-й армии. «24 января, когда армия была не в состоянии сковывать сколько-нибудь значительные силы противника, — говорит фельдмаршал, — я, увы, напрасно пытался в продолжительном телефонном разговоре с Гитлером добиться от него разрешения приказа на капитуляцию. Именно в этот момент, поскольку это был тот момент, когда задача армии по сковыванию сил противника была завершена. Она спасла пять немецких армий». Того, что хотел достичь Манштейн в ходе телефонного разговора, должен был добиться майор фон Цитцевиц своим личным докладом у Гитлера.

Согласно приказу штаба Главного командования сухопутных войск 20 января Цитцевиц вылетел из котла. 24 января генерал Цейтцлер устроил ему аудиенцию у Гитлера. Эта встреча была полна потрясающей символики. Вот как Цитцевиц рассказывает об этом: «После нашего прибытия в ставку фюрера генерала Цейтцлера сразу же пригласили к фюреру, я же должен был подождать. Через некоторое время открылась дверь и пригласили меня. Я доложил, Гитлер приблизился ко мне и обеими руками взял мою правую руку: «Вы прибыли из ужасного места», — сказал он. Просторный кабинет был освещен скудно. Перед камином стоял большой круглый стол, вокруг него — кресла; справа — длинный стол, освещаемый сверху. На нем — огромная карта с нанесенной на ней обстановкой на всем Восточном фронте. На заднем плане — два стенографиста, фиксирующие каждое слово. Кроме адъютанта Шмундта присутствовали ещё два адъютанта — от ВВС и от сухопутных войск. Гитлер попросил меня присесть на табурет вблизи карты и сел напротив меня. Другие присутствующие устроились в креслах, стоявших в полумраке. Только адъютант Гитлера стоял по другую сторону стола с разостланной на нем картой. Гитлер говорил, при этом непрерывно указывал на карту. Он говорил об идее отправить в Сталинград танковый батальон, на вооружении которого будет совершенно новый тип танка — «Пантера»; ей надлежало прорваться через расположение русских сил и атаковать Сталинград для обеспечения снабжения и усиления 6-й армии танками. Я не мог прийти в себя после этих слов. Один-единственный танковый батальон должен был успешно реализовать наступление, пройдя сотни километров по сильно укрепленной, занятой