Дариус Дорван. Наемник - Владимир Корн

— Держи! — протянул Кранвил суму Элике, причем с таким видом, словно это был его личный подарок и теперь девушка чем-то ему обязана.

Элика взяла мешок и, приняв равнодушный вид, как будто получать посылки для нее — самое обычное дело, под любопытные взгляды окружающих поставила его возле самых своих ног. Мешок оказался не столь тяжелым, как можно предположить на вид, и явно набит чем-то мягким.

Постояла еще немного, прислушиваясь к разговору лоринтцев с торговцем, и пошла к дому, изо всех сил стараясь ступать неторопливо. В доме терпение моментально ее покинуло, и потому она не стала развязывать узлы на плотно затянутой веревкой горловине мешка, а перерезала их ножом.

— Нет, конечно, и Дариус такой же, как и все остальные мужчины, — за ним нужен глаз да глаз, иначе натворит всяких глупостей, — рассматривала она извлеченный из мешка предмет, вертя-крутя его перед собой на вытянутых руках.

Ну, может быть, и не совсем такой, ведь только от его взгляда у нее почему-то начинают слабеть коленки, а в груди становится сладко-сладко. Но ума-то у него точно, как и у всех остальных мужиков, нет! Ну зачем, спрашивается, ей здесь, в Лоринте, такое платье. Сразу видно — дорогущее! В таком и благородной госпоже не стыдно будет на званый обед заявиться. Ткань даже в полумраке дома переливается, да какая мягкая, будто котенка гладишь! А сколько золотых и серебряных нитей на вышивку ушло! Ну куда она в нем в Лоринте, куда, спрашивается?

Куда надеть сафьяновые сапожки, синие, в тон платью, сплошь украшенные по голенищу серебряными узорами? В них же только по избе и ходить. А этот обруч с темно-синими камешками, не иначе — сапфирами, ведь он же явно из золота!

Это же сколько денег Дариус на нее потратил, с ума сойти можно! Как бы они пригодились, им же жизнь сначала строить! Ну где у него ум? Нет, пожалуй, серьги он правильно сделал, что купил, уж очень они красивые. Элика рассматривала их по очереди в крошечном зеркальце, в котором и лицо-то полностью не умещается. Но остальное-то зачем? Куда это все в Лоринте надевать, по воду?

«А вот по воду во всем этом и пойду! — нахмурив брови и решительно сжав губы, подумала Элика. — Пусть все видят, что помнит меня мой мужчина, не забыл, как только с глаз долой».

И она обязательно его дождется. Вон, даже лучшая подруга, Марисса, уже пару раз намекала, что пора бы и успокоиться: мол, на словах они все одинаковы, им лишь бы свое получить. Есть, мол, один человек, которому плевать на молву, и он хоть завтра с ней, Эликой, под венец согласен. Это она, конечно, на одного из своих братьев намекает, видела она, какие взгляды он на нее бросает. Так вот, пусть и Марисса посмотрит!

Платье оказалось ей впору.

«Недаром же он столько времени меня к себе прижимал, должно быть, все запомнил», — улыбнулась девушка.

Только подол бы чуть покороче, чтобы сапожки тоже были видны. Но укоротить его рука не поднимется, там такая красивая вышивка понизу идет. К тому же и времени нет, стемнеет скоро. Да и не в подарках дело. Дело в том, что Дариус не забыл ее, помнит о ней, любит. Хотя денег все равно жалко.

«Это же сколько на них нужных в хозяйстве вещей можно было купить? — думала Элика, выливая под куст смородины полное ведро, принесенное ею не так уж и давно, — иначе не с чем к колодцу идти будет. — Пусть и не бесприданница я, достаточно имеется для того, чтобы в чужой дом не стыдно войти, но когда деньги лишними были?»

Элика шла по улице Лоринта, ловя на себе взгляды: и любопытные, и восхищенные, и завистливые, но думала совсем не о том, какое впечатление она производит в новом наряде.

«Эх, Дариус, Дариус, мог бы догадаться и весточку с торговцем передать, хотя бы пару строчек. Она бы для меня нисколько не дешевле твоих подарков была».

Затем Элика вдруг подумала: Дариус не знает, что грамоте она обучена, не было у них об этом разговора. Дедушка Сол ее и обучил, у них в доме и книги есть, причем не одна, и не две даже.

После чего ей в голову пришла новая мысль: «А что если сам Дариус грамоте не обучен? Потому и не написал ничего. Хотя нет, не верится, ведь он такой!.. Так много знает, вон как интересно о звездах рассказывал и о тех местах, где побывать успел. И руки у него сильные, но в то же время такие нежные, как он ими обнять может, а целует как! Особенно это к грамоте относится», — улыбнулась Элика.

И встреченный ею парень расцвел, приняв улыбку очень красивой девушки на свой счет. Долго же ему в эту ночь не удастся заснуть, вспоминая блестящие глаза, плавные изгибы тела и высокую грудь. А главное, улыбку, как будто бы предназначенную ему. Да точно ему, кому же еще она могла улыбнуться, ведь рядом с ним и не было никого, какие тут могут быть сомнения?

Онкир умер незадолго до Визаранта, едва ли не на его околице. Его везли на носилках, закрепленных меж двух лошадей. Он пришел в себя, посмотрел вокруг каким-то благостным взором, словно ему открылось что-то новое, доселе неведомое, затем прикрыл глаза и затих навсегда.

Бист только кивнул: надежды на то, что Онкир выкарабкается, с самого начала не было никакой — копье, пробив кожаную кирасу, угодило в бок, на ладонь ниже сердца. И без того удивительно, что он смог столько протянуть — наконечник вошел чуть ли не на всю длину.

«Жаль, — грустно подумал Дариус. — Онкир был очень неплохим воином — трое точно на его счету. Да и угодили в него случайно: вообще-то удар предназначался Кабиру, и тот, уклоняясь от него, разве мог знать, что все так сложится? Но и самого Кабира было бы жаль не меньше, воин он нисколько не хуже. Судьба».

Онкира похоронили на местном кладбище, непомерно большом для такого крохотного селения, как Визарант. Разросся погост после визита долузсцев.

Постояли возле свежей могилы, помолчали, думая каждый о своем, да и поехали в сторону видневшегося за огороженным выгоном с пасшимися пестрыми низкорослыми коровенками Визаранта.

— Эх, какое раньше тут село было! — во весь голос сокрушался Кабир, последнее время постоянно державшийся рядом с Дариусом и даже несколько оттеснивший в сторону Ториана, на что тот время от времени хмыкал. — И что от него осталось? Проклятые долузсцы! — гневно закончил Кабир, звучно шлепнув ладонью по крупу ни в чем не повинной лошади.

Дариус заставил Басура застыть на месте, рассматривая село. Бурная Визара с многочисленными перекатами и порогами раздавалась у Визаранта широким плесом, а на противоположном от селения берегу взметнулись ввысь Гойдческие горы, защищающие от ледяных северных зимних ветров.

Домов, в которых продолжали жить люди, оставалось штук пять, не больше, от остальных только и всего, что заросшие иван-чаем пожарища да кое-где обугленные остовы. А ведь когда-то их насчитывалось не меньше тридцати.