Рубин - Кристина Скай

Мысленно послав Пэйджена в преисподнюю, где ему было самое место, она шагнула к воде и медленно пошла дальше, пока вода не поднялась до лодыжек. Прохладные бархатные волны набегали и отступали, унося с собой изнуряющий жар. Уголком глаза она увидела, что Пэйджен махнул рукой охранникам на опушке джунглей, потом развернулся и бросился в воду. Он двигался с плавным изяществом, которое говорило о его близком знакомстве с океаном. Последние лучи солнца ослепительным блеском обливали его плечи и руки, и Баррет подумала, что он вполне мог быть существом водяного царства.

Она отвернулась и побрела вдоль берега, наслаждаясь приятной убаюкивающей прохладой ветра и воды. Далеко в море Пэйджен прокладывал серебристую дорожку через беспокойные волны прямо к горизонту.

Баррет отыскала торчащие из воды камни в конце бухты. Она осторожно прислонилась спиной к прохладному граниту, свесив ноги в заполненное водой углубление.

Появившаяся в воздухе прохлада напомнила, что солнце уже садилось. Она, должно быть, задремала, потому что, открыв глаза, увидела, что небо стало цвета индиго и только тонкая темно-красная полоска еще светилась у горизонта. Она повернулась к воде, но Пэйджена нигде не было видно. По крайней мере, оба носильщика были на месте, их белые саронги неясными пятнами выделялись на фоне зарослей. Баррет встала, собираясь уходить, и вдруг услышала низкий загадочный напев, который, казалось, раздавался со всех сторон.

– Ты должна быть счастлива, Angrezi. – Голос Пэйджена раздался прямо над ее ухом. – Рыба поет для тебя сегодня вечером.

Она сжала губы, пытаясь скрыть дрожь при его внезапном появлении.

– Что... О чем ты говоришь?

– Аборигены называют это песней рыбы, хотя никто не знает, отчего появляются эти звуки. Возможно, они доносятся от коралловых рифов, или их издают какие-то моллюски. Звук бывает громче при восходе луны и полном приливе.

Пока Пэйджен говорил, странный напев все усиливался, напоминая какую-то древнюю таинственную победную песнь или бессловесное пение русалок. Звук, казалось, исходил из самого моря.

– Пойдем, – сказал он внезапно, схватив ее запястья и заставляя встать на ноги.

– К-куда ты меня тащишь?

– Делай, как я говорю.

– Прекрасно, но если я утону, я тебя убью! В ответ Пэйджен громко расхохотался:

– Если ты утонешь, Циннамон, я разрешаю тебе убить меня.

Они отошли от выступающих из воды камней и направились в другой конец бухты. Баррет недоуменно наблюдала, как Пэйджен разыскивал что-то на песке. Через минуту он выпрямился, торжествующе размахивая обломком дерева.

– Пойдем глубже.

Баррет неохотно подчинилась, задавая себе вопрос, не сошел ли Пэйджен с ума. С каждой секундой таинственный напев становился громче, обступая их жутковатой стеной переливчатых звуков. Пэйджен молча шагнул в черные волны, опустил на воду обломок дерева и прижался к нему ухом. Потом он жестом подозвал ее поближе.

Что за безумие накатило на него на этот раз? – спрашивала себя Баррет, осторожно приближаясь.

Он поднял ее над водой, чтобы спина оставалась сухой, и наклонил ее голову к лежащему на воде куску дерева. Его длинные пальцы сжимали ее талию, и ее тело покачивалось вверх и вниз на тихих волнах.

– Пэйджен! Что ты...

– Тише, Циннамон. Закрой рот и послушай для разнообразия.

Баррет неохотно приблизила ухо к дереву и все поняла. Напев, который был до сих пор не очень громким, в десятки раз усиливался куском дерева. Теперь песня неистово гремела, наполняя все ее тело великолепными переливами и руладами, как первобытный неземной хор.

– Это... Это чудесно!

Ее широко распахнутые глаза мечтательно остановились на покрытом тенями лице Пэйджена. Его пальцы незаметно сжались, рука скользнула вокруг талии, как только набежавшая волна подняла ее чуть выше. Окружающая красота захватила их. Ослепленные этим видением, они стояли, прижавшись друг к другу, не в силах стряхнуть с себя оцепенение. Лицо Пэйджена склонилось ближе, выступая темной бронзой в мягком сумраке ночи.

У Баррет перехватило дыхание. Сжав в пальцах обломок дерева, она неподвижно стояла перед ним, а неведомый хор пробуждал ее чувства. Позже она поняла, что должна была отвернуться. Но, так или иначе, она не смогла ничего сделать, потому что почувствовала, как этот миг изменил ее; и все произошло из-за величественной красоты, которую она разделила с этим мужчиной.

Никогда снова она не сможет стать прежней, поняла Баррет, независимо от того, вернется к ней память или нет. И в тот удивительный момент, чувствуя сладостную боль, она не могла заставить себя пошевельнуться, не могла противиться наслаждению этой странной ночью, даже несмотря на то что мужчина был частью этого наслаждения. Она просто неподвижно ждала, застыв у груди Пэйджена.

Внезапно Баррет поняла, что должна прикоснуться к нему, ощутить вкус соленой воды, блестевшей на его твердом подбородке и широких властных губах. Она заметила, как перекатывались тугие мускулы в напрягшихся плечах. Баррет с трудом перевела дыхание, ее огромные глаза безмолвно спрашивали, что чувствовал он в этот момент. Ответ прозвучал в ту же секунду.

– Красиво, – прошептал Пэйджен, и, когда он говорил, его пристальный взгляд был прикован к ее лицу, а не к океану.

Баррет моргнула, когда его пальцы осторожно отвели прядь медово-золотых волос с влажной щеки. У нее захватило дух от нежности жеста этого человека, кого она до сих пор считала воплощением непоколебимой твердости.

– Кто ты, Angrezi? – хрипло пробормотал он. – Кто ты такая? Бесплотный дух, явившийся, чтобы преследовать меня бессонными ночами? Или просто женщина, красивая языческая Ева, которая забрела в мой дикий сад?

Баррет не двигалась, не в силах произнести ни звука, загипнотизированная неуемной жаждой, горевшей на лице Пэйджена. Вокруг них дышало потемневшее море, нашептывая о коралловых дворцах и жемчужных башнях. О морском царстве, куда никогда не проникал взгляд человека. Волшебство плотно окутало ее звуками и запахами, и внезапно жуткий ужас прошлых дней и терзающая ее неуверенность из-за потери памяти исчезли. Важно было лишь то, что Баррет была жива и что она была женщиной. И что темный человек рядом с ней до последнего дюйма был мужчиной.

Она почувствовала ласковое прикосновение его твердых пальцев к своему бедру через влажный шелковый саронг так отчетливо, как если бы она была обнажена.

– Кто я? – переспросила она мгновенно пересохшими губами. – Я... я всего лишь только женщина. Женщина, которая чувствует себя странно. Очень странно.

– Не настолько странно, как я, Циннамон.

– Что происходит с нами?