В преддверии бури - Ирэн Рудкевич

жала в шею любого, кто незваным попытается проникнуть внутрь. И даже магики Башен со всей своей многообразной мощью не дерзали пересекать незримую границу.

На вопрос, как он им стал, Влад предпочёл не ответить, а я уже успела понять, что расспрашивать его в таком случае бесполезно. А вот о том, где научился убивать, он всё-таки рассказал.

Мать Влада погибла, когда ему было четырнадцать. Похоронив её, он ушёл из дома, куда глаза глядят. Долго мыкался по Империи, почти так же, как я, едва унёс ноги от городских стражников, расчищавших нищие кварталы — только было это в Кхарре, а не в Скоррде; обманом пробрался на корабль, отплывающий из Ррана на Крайний Западный остров. Посреди плаванья был обнаружен и пинками с корабля выгнан, правда, уже на самом Западном — матросы пожалели тощего паренька, решившего поискать лучшей доли подальше от Закатного континента.

— Спасибо, что хоть в море не выкинули, — смеялся Влад, рассказывая о том, как просидел в трюме, прячась среди бочек, почти всё плавание, и как его обнаружили только лишь потому, что припасённая для команды еда исчезала слишком быстро.

На Западном он прибился сначала к странствующим лицедеям (у них и научился под чужими личинами хорониться), потом — к разбойной банде. Банду в итоге поймали, вздёрнули всех показательно на виселице, а бойкого юнца, с удивительной яростью и нечеловеческой силой сопротивлявшегося палачам, прямо с той самой виселицы выкупил какой-то господин в чёрном одеянии.

Так Влад попал в твердыню Ночных Теней — крепость, возвышавшуюся на скалистом то ли острове, то ли утёсе прямо посреди неизведанного Закатного моря. В замке Теней оказалось неожиданно много обитателей, и большую часть составляли такие же мальчишки, как и он сам, собранные со всего Шагрона. Они были разделены на группы по десять человек, над которыми главенствовали наставники в чёрном, никогда не открывающие лиц. Поначалу Влад не понимал, куда он попал — учить его стали не сразу, долго присматривались: заставляли чистить отхожие места, не кормили, вынуждая воровать, учеников задиристых подсылали с издёвками — проверяли характер да способности. А после того, как очередного забияку нашли мёртвым, лежащим головой в яме с испражнениями, Владом, наконец, заинтересовались учителя.

Имён их он не знал, любого учителя полагалось уважительно называть «милорд Тень» и без сомнений и возражений выполнять всякий его приказ. Скажут — бей, значит бей, скажут убить — убивай. Скажут умереть — иди и умри любым способом, который выберешь. Если, конечно, учитель на конкретный способ не укажет.

Были и тренировки, жестокие, совсем не похожие на те, что проводил мастер Геон. Зачастую ученики дрались насмерть, никакой справедливости не существовало — любого мальчишку могли выставить с голыми кулаками против нескольких противников, вооружённых до зубов. Не можешь отбиться — умри, ибо ты не достоин. Поощрялись и дуэли, и беспощадные издевательства. Не можешь справиться, не можешь защитить себя — иди и умри. Большинство погибало, не выдержав и года. Те же, кто выживал, переходили на следующую ступень — и так до тех пор, пока милорд в чёрной одежде, главенствующий над Тенями, не решит, что ты готов.

И только тогда счастливчики, выжившие в жестоком отборе, и сами становились, наконец, Тенями, и получали свои первые задания.

За работу милорд Тень платил своим выкормышам щедрее некуда. Но и верности требовал абсолютной. Его выученики вольны были селиться, где вздумается, и жить, как хотят, но, коли запульсирует вдруг амулет, вручаемый каждому уже не ученику, но убийце, коли проступят на нем письмена, указывающие на следующую жертву — не смей ослушаться, берись за задание. Ну а коли откажешься — судьба твоя незавидна будет.

Так Влад и оказался в Тамре, где, в перерывах между заданиями и в самом деле занимался плотницким делом.

— Тут ведь, понимаешь, — говорил он. — Коли личину одел, так и соответствовать ей должен, чтобы не поймали тебя на лжи да незнании. Вот и освоил дело. А теперь пол-Тамры под любыми допросами да заклятьями истины подтвердят — плотник я, брал у них работу, выполнял.

За разговорами я не заметила, как мы добрались до полуденной границы Леса — просто в какой-то момент густой бор сменился вдруг реденьким лесочком, уже не живым, обычным, а потом и он уступил место невысоким зарослям редких кустарников; полезли из земли скальные выступы. Ни трактов, ни большаков, достаточно больших, чтоб иметь названия, тут уже не встречалось, лишь мелькали иной раз вдали узкие дороги, связавшие собой редко разбросанные деревеньки — их мы объезжали стороной, чтоб не привлекать внимания.

По настоянию Влада мне пришлось спрятать Поющих и облачиться в длинное коричневое платье, совершенно обычное для любой альтарской крестьянки — его юбка путалась в ногах, сковывая движения, и донельзя раздражала. Сменить бы эту неказистую одежонку на привычные порты, да нельзя — нет уверенности, что не встретится нам имперский дозор, один из тех, что рассыпались, разбрелись по всему Альтару, в каждой маломальской деревушке вещая о побеге приснопамятного мага и пытавшейся приютить его в Тамре пособнице.

Я только стискивала зубы в гневе — как споро и ловко меня записали в сообщницы беловолосого, хорошо ещё, разыгравшийся пожар уничтожил следы, иначе ищейки нашли бы меня хоть в Живом Лесу, хоть за Лесным Пределом. А теперь у них были лишь словесные описания, и потому мне приходилось щеголять в неудобной юбке и, при виде путников, попадавшихся иногда то на дорогах, а то и между, скромно держаться позади Влада и помалкивать — именно так следовало поступать доброй мужней жене, сопровождающей супруга в дороге.

На горизонте, сначала совсем низкие, но с каждым днём всё выше и выше, вставали окутанные дымкой вершины Полуночных гор — огромная гряда, полукольцом поднимаясь к небесам, охватывала Гардейл с полуденной, восходной и полуночной сторон, а Море Холодных Ветров, суровое и студёное, чьи чёрные, будто ночь, воды нередко бороздили кристально-синие громады айсбергов, омывало изрезанный каменистыми бухтами высокий закатный берег. У самых подошв горных отрогов, серые от пыли и осыпавшихся со склонов камней, появлялись многочисленные, едва приметные тропы, убегали вглубь меж вознёсшимися скальными массивами.

Для меня все ущелья с виду казались одинаковыми, точно близнецы, но Влад каким-то образом различал их. Приблизившись к горам, он молча дёрнул поводья, уверенно направляя свою кобылу на закат, и, лишь