Дерзость - Фарид Фазлиахметов

Уточнять там не стали и сразу сообщили: "С 3-го на 4-е самолет По-2. Место приема, сигналы"

Через Стася я немедленно связался с Мосаковским.

- Нужна ваша помощь. Надо принимать груз. Его могут сбросить, могут и не сбросить, все зависит от погоды. Всей группой заниматься этим делом мы не можем - надо работать. Можно ли привлечь к этому делу поляков?

- Почему же нельзя, есть очень надежные хлопцы, - ответил Мосаковский.

- Где можно принять груз?

- Безопасного для нас и для самолета места поблизости, пожалуй, не найти. Надо принимать его прямо на действующей дороге.

- А как костры?

- Об этом и речи быть не может, только фонарики.

Выбрав на дороге место, где к ней с обеих сторон подступал лес, в тот же вечер, 2 января, я передал радиограмму: "Место выброски - действующая дорога Завады - Ольшины. Три фонаря в линию при шуме мотора. Время после 24 00. Зона опасная. Выбора нет".

Но самолет не прилетел, напрасно ждали его наши люди. Не появился он и после. Погода не благоприятствовала полетам.

А боевая работа между тем продолжалась. Как только заканчивался короткий зимний день и сгущались сумерки, мы приступали к делу. Попарно, по трое уходили на задания, возвращались, сообщали Хозяину полученные данные и снова расходились. Шли в те районы, где, по рассказам наших многочисленных помощников, появлялись новые воинские части противника, строились укрепления или замечалась переброска войск.

Только радист Гришин часто оставался один. Его мы берегли и не всегда брали с собой. Не было почти ни одного дня, когда бы Николай не выходил на связь, почти всегда с нового места и в разное время.

Наша уверенность в скорой победе, энергия и решимость увлекали истинных патриотов-поляков, и у нас появились десятки преданных помощников. Многие из них ходили в разведку или на связь Многие помогали укрываться от врагов в своих землянках, сделанных на случай облавы, в дровяных сараях, в ямах, вырытых в хлевах, на сеновалах. Многие делились с нами скудными запасами продуктов.

Очень большую помощь оказывал нам шестнадцатилетний Тадек Зиглер. Иногда мы пользовались его землянкой, часто коротали дни у него на сеновале. У Элеоноры Плишки, смелой и решительной женщины, по ночам устраивали встречи, пользовались также и ее землянкой. Болеслав Эйзак стал нашим разведчиком. Он выполнял рискованные задания, чаще один, а иногда и с нашими ребятами.

За время пребывания во вражеском тылу мы составили довольно четкое представление о ближайших немецких гарнизонах, действующих дорогах, об укреплениях на польско-прусской границе.

Не менее мощные укрепления у гитлеровцев были и на юге, в прифронтовой полосе. Там, в районе города Остроленка осенью 1944 года войска 2-го Белорусского фронта захватили плацдарм на правом берегу реки Царев - притока Вислы - и вынуждены были остановиться.

Гитлеровцы в спешном порядке начали возводить в том районе оборонительные сооружения. Перед нами была поставлена задача: выяснить, что представляет собой эта оборонительная полоса.

На задание отправились втроем: Макаревич, Мосаковский и я. Пришли в деревню Баранове. Недалеко от нее начиналась полоса оборонительных сооружений. Работоспособных жителей Баранова и прилегающих деревень изо дня в день под конвоем гоняли на строительство этих укреплений.

В Баранове Мосаковский познакомил нас с Верой, русской девушкой, угнанной в Германию и бежавшей в Польшу. Под видом дальней родственницы она жила в польской семье, говорила по-польски, имела аусвайс, что обеспечивало ей некоторую свободу передвижения. Поручения, которые ей давал Мосаковский, она выполняла охотно и быстро. Вера была грамотная, смелая, наблюдательная девушка. С ее помощью мы нанесли на карту замеченные ею оборонительные сооружения противника северо-западнее города Остроленка: противотанковые рвы, траншеи, окопы с ходами сообщений, проволочные и минные заграждения.

Договорившись с ней, что она пополнит данные о противнике, мы с Макаревичем пошли в сторону Ружан, а Мосаковский - в сторону Новогруда.

С помощью местных жителей, работавших на строительстве укреплений, мы выяснили, какие объекты строятся в этих районах. Встретились снова у Веры.

От нее на этот раз получили данные о воинских частях немцев, занимавших позиции под Остроленкой. Это были части 4-й армии группы армий "Центр".

Теперь нам стал известен довольно подробный план оборонительной полосы противника по реке Нарев от Ружан до Новогруда. Надо было срочно передать радиограмму Хозяину.

Еще засветло лесами вышли к шоссейной дороге Мрагово - Остроленка и долго вели наблюдение за движением немецких войск. К вечеру движение стало менее интенсивным, и мы приняли решение перейти шоссе. И вот здесь нам не повезло. Из-за поворота неожиданно выскочил грузовик с жандармами. Машина затормозила, попыталась развернуться и стала к нам боком.

Что делать? Вот вопрос, который часто надо решать в одно мгновение. Бежать? Перестреляют - до кустов метров двести. Пришлось принять бой - другого выхода у нас не было.

Когда гитлеровцы уже начали соскакивать с заднего борта машины, мы, не сговариваясь, ударили из автоматов. Немцы, используя машину как прикрытие, открыли ответный огонь.

- Глуши их гранатами! - кричу я ребятам. Машина загорелась. Уцелевшие жандармы бросились врассыпную. Вслед им я бросил еще одну гранату. Взрыв! Все. Теперь пора уходить. Но это так говорится - уходить, а на самом деле в таких случаях приходится бежать, и бежать как можно быстрее.

Уже под утро, усталые и голодные, добрались до землянки Тадека. Там нас ожидал Николай Гришин - целый, невредимый и, как всегда, спокойный. Обнялись. Начались расспросы.

- Ну как вы тут, какие новости?

- Все нормально, - ответил Николай, - все живы, здоровы, только натерпелся я страху вчера. Проснулся утром часов в девять. В землянке душно. Приоткрыл люк - слышу собачий лай, крики. Скорей прихлопнул люк, взял гранату, привязал к ней шифр - словом, приготовился ко всему. Собачий лай все ближе и ближе. Вот он уже надо мной. Затем наверху раздались шаги, прозвучали выстрелы. Ну, думаю, вот и конец тебе, Николай Сергеевич, отвоевался.

- Дальше, дальше что? - торопили мы Гришина.

- А дальше ничего. Собачий лай стал тише, выстрелы уже доносились издалека, и я немного успокоился. Вечером пришел Тадек и рассказал: приезжало офицерье - устроили охоту с гончими на зайцев.

Я попытался представить себя в положении Гришина. Надо было иметь исключительное самообладание, чтобы не выскочить из землянки и не броситься бежать куда попало. Ведь Николай мог предположить только одно: идет облава... Когда Гришин шифровал радиограмму, луч фонарика скользнул по его вискам. И я увидел, чего стоил ему этот день - он поседел.