Зеркальщик - Кирилл Юрьевич Шарапов

Когда Вяземский открыл глаза, на улице было уже темно. Что ж, обычное состояние поздней осени и зимы, открываешь глаза утром — темно, идешь на работу — темно, выходишь с работы — темно, и так по кругу целых полгода. И спал он, как ни странно, хорошо, не донимали его кошмары с костями и подземельями. Он не помнил содержание, но сон был добрым и светлым.

Прислушавшись, он улыбнулся, на кухне тихонько позвякивала посуда, похоже, Зотова занялась хозяйством. Вопрос — где она взяла продукты, тоже не стоял, либо купила по дороге, либо заказала. Радим не имел ничего против этого, то, что его покормят и окружат любовью и заботой, пока она не будет переходить границы, все будет нормально. А вообще-то надо подумать над тем, что она говорила про теплые океаны, деньги у него есть. Правда, Мальдивы — дорогое удовольствие, но, в конце концов, жить надо сейчас, и неделька под пальмами с шумом волн под окном — самое то, чтобы отдохнуть. Надо сегодня обсудить с Владой эту тему. А вообще, нужно что-то думать насчет работы. Да, сейчас деньги есть, он хорошо поднялся на монетах, но нужно искать стабильный заработок, но с таким графиком, чтобы он в любой момент мог сорваться, никому ничего не объясняя. Кстати… Он протянул руку и проверил баланс в онлайн банке, пятьдесят тысяч, поступившие на счет от конторы, были неплохой разовой оплатой, хотя и маловато за тот риск, который он поимел, бодаясь со стрижига. С другой стороны, он влез в это дело не из-за денег, заплатили — хорошо, так что, этот полтинник — просто приятный бонус.

Радим выбрался из кровати и, натянув трусы и домашние штаны, старые, потасканные, в которых он провел в поле не один летний сезон, вышел на кухню.

Влада не сразу его заметила, она стояла у плиты, и обжаривала какие-то небольшие тонкие полоски мяса, пахло вкусно и остро.

— Привет, — поздоровался он.

Зотова подпрыгнула сантиметров на десять и резко развернулась, на ее лице отчетливо проступил страх, а потом почти мгновенно облегчение.

— Прости, что напугал, — извинился Радим и прошел к кувшину, в котором снова была простая кипяченая вода. Налив себе стакан, он залпом выпил его. — Еще раз прости.

Влада сделала шаг и уткнулась ему лицом в плечо.

— Я теперь так постоянно, — едва слышно прошептала она. — Знаю, что он не вернется, что нет его, но стоит вот так, со спины, кому-то зайти, и меня бросает в ужас. Тут приятель в магазине решил пошутить, увидел меня и подошел, я как раз взяла палку сырокопченой колбасы, а он меня игриво за талию цапнул. Ну, я от страха развернулась и засветила ему этой самой палкой в ухо. Извинилась, конечно, но он на меня, как на сумасшедшую, посмотрел.

Радим поднял руку и погладил ее по волосам. А что тут сказать? Она пережила травму, и ей бы к доктору показаться, с этим работать нужно. Надо будет потом поговорить с Ольгой, пусть устроит Владу к ФСБшному мозгоправу, она вроде как жертва теракта, таким вроде положена психологическая помощь.

Влада задрала голову, посмотреть ему в глаза, и тут ее взгляд наткнулся на свежий шрам у него на щеке. Да, небольшой, но отчетливо видимый, сложно пропустить красное, слегка шершавое пятно размером с копеечную монету. Девушка неловко подняла руку и коснулась его. Она очень хотела задать вопрос, но знала, что ответ будет один — служба. Он ушел ночью, вернулся в одиннадцать, и когда он уходил, шрама не было, а теперь есть, и он выглядит так, будто ему пара недель. А значит, ответа не будет. Где-то секунд десять она гладила его пальцем.

— Ой, мясо, сейчас сгорит, — воскликнула она и, слегка оттолкнувшись, разрывая объятия, бросилась к плите.

Вяземский несколько секунд смотрел, как ловко она орудует лопаткой, переверчивая куски, шипящие в масле, и пошел умываться. Да и побриться не мешало, трехдневная щетина выглядела так себе.

Звонка в дверь он не услышал и, когда вышел из ванной, то обнаружил, что в его небольшой прихожей вместе с Владой стоят мужчина и женщина, лет тридцати. Вроде соседи по подъезду, видел он их как-то во дворе, они еще рядом машину парковали, да и в лифте разок сталкивались.

— Вечер добрый, — озадачился Радим,- чем обязан?

— Это мы обязаны, — произнес мужчина.

Женщина вообще ничего не сказала, а только бросилась ему на шею и разревелась, уткнувшись лицом в футболку. Она что-то пыталась сказать сквозь слезы, но Дикий ничего разобрать не мог.

Радим понял, кто к нему пожаловал, счастливые родители Ярослава. Вот только говорить ничего не стал. Как они вообще узнали, что он там был, вроде не пересеклись. Утром, когда он уходил, они спали, а ночью их допрашивали на кухне, и они могли его только мельком заметить, сомнительно, что запомнили.

— Не понимаю, о чем, вы? — разыграл удивление Вяземский. — Что я для вас такого сделал?

— Сына вернул, — сказал, как отрезал, мужик.

Радим покачал головой.

— Ничего не понимаю, какого сына? Мы даже не знакомы.

Мужик упрямо набычился.

— Подполковник Бобров вас сдал, ненамеренно, в сердцах, сказал, что явился колдун из ФСБ, сосед ваш, Вяземский, велел всем убраться из комнаты.

— Ну, полковник, ну урод, язык без костей, ведь просили по-хорошему, — мысленно выругался Радим. — Забудьте, — бросил он и подмигнул. — Не было меня в вашей квартире.

— Женщина из ФСБ, красивая такая, подполковник, то же самое сказала, — кивнул мужик. — Мы ж с понятиями, мы никому, просто спасибо сказать хотели.

Его жена, отлипнув от Радима, заглянула в его глаза, тихо прошептав:

— Спасибо, — отступила к мужу, который тут же ее обнял за талию.

Дикий посмотрел на Владу, стоящую чуть в стороне. Ее взгляд был полон восхищения и обожания. «Не было печали, — мысленно вздохнул он, — дали фанатке пищу для размышления». Он снова посмотрел на мужчину.

— Я рад, что с вашим сыном все хорошо. А теперь забыли про то, что случилось, и что я к вам в гости заходил.

— Конечно, — кивнул мужик и протянул ему навстречу ладонь, которую Вяземский пожал.

Сосед, осторожно развернув заплаканную жену, аккуратно вытолкал ее на лестничную площадку.

— Не буду я ни о чем