Зеркальщик - Кирилл Юрьевич Шарапов

— Не, Дикий. Ну, откуда у нас артефактор? Кузнец есть, резчик рун есть, но простых. Сам понимаешь, у нас, в отличие от местных, с даром плохо. Хорошо, у двойников способностей, кроме хватов, никаких нет, а то бы смели нас давно. Оружие у них большей частью обычное, с парой рун пробития, но встречается и артефактное, что они в бою взяли или купили. Но это редко бывает, сам понимаешь, местные им его неохотно продают, не желают усиления. А артефактор есть у местных, сам не знаком, но говорят — хороший. Насколько хороший, не знаю, это нужно к ним идти, тебя они пустят.

— Как у вас с добычей артефактного железа?

— Сложно, — вздохнул Иван. — Сам понимаешь, миродит с неба валится, единственное, что тут валится не из родного мира. Иногда хороший булыжник может прилететь, грамм на четыреста, а бывает за неделю пять горошин по двадцать. Мы, конечно, чтобы к нам залетало артефактные, манки ставим, берем у местных. Но если на нейтральной территории упадет, начинается жесть, это единственная валюта, ну и золото, но его могут доставать только золотые хваты, и то там граммами измеряется, а в анклаве такого нету. О, грава, — указывая вперед, произнес Иван. Он, как опытный житель зеркального мира, заметил ее первым. — Свежая. Когда сюда шли, не было.

Радим присмотрелся и тоже заметил несколько мелких камней, висящих в воздухе. Грава относилась к аномалиям физическим, ничего не пожирала, просто убивала. Любое живое существо, попавшее в нее, медленно плющилось, вырваться нереально. Разглядеть ее можно, если вот так что-то там внутри болталось, либо при приближении ощутить, как наваливается тяжесть, и вовремя отпрянуть. Ну, а если влетел на полном ходу, удирая от кого-то, пиши — пропало. Разве что тот, кто владел руной разрушения, мог с ней справиться, но Радиму не светило, во всяком случае, пока что, разрушение относилось, как и гибель, к высшему порядку.

Поскольку Радим не мог ее уничтожить, то обошли стороной.

Уже на подходе к территории потеряшек дорогу им преградили пять фигур в обносках, с замотанными тряпками лицами. Больше всего они напоминали бедуинов в пустыне. Принадлежность их тайной не была, алые глаза являлись отличительной приметой зеркальных двойников. И то, что эта встреча не мирная, говорили внушительные тесаки в их руках, правда, все больше обычные железки, только у одного, что по центру, был с добавлением артефактного металла.

— Сзади столько же, — заявил один из спутников Ивана, которые так и остались для Радима безымянными, командир не представил, он не спрашивал.

Вяземский бросил взгляд на Ивана, по его лицу было понятно, что это ни хрена не мирная встреча.

— Уйдите с дороги, — наконец, выдал Иван, — если не хотите войны.

— Нам полевать на войну, — отозвался центровой двойников. — Нас больше, мы победим в ней. Мы не боимся смерти, как вы, мы рождены зеркалами. А теперь слушай, потерявшийся. Вы кладете свое оружие на землю, снимаете одежду и уходите, живыми уходите, потому что я Серг, и я милостив. А ты, ходок, — он посмотрела на Вяземского, — можешь уйти одетым и с оружием, но больше никогда не появляйся тут, ходи в другом месте. Встретим еще раз, убьем.

Радим с Иваном переглянулись и синхронно заржали.

— Дикий, мне послышалось? — поинтересовался Иван, у него даже слезы на глазах выступили.

— Не думаю, — покачал головой Вяземский, — крайне забавные ребята. Давай так, возьми на себя тех, что с тылу зашли, а я с этими потолкую. — Он посмотрел на главаря двойников. — Короче так, болезные, у вас есть только один шанс, уйти отсюда. Бросаете оружие, тряпки, так уж и быть, можете оставить себе, и валите быстро, и не оборачиваясь. Нет — все тут останетесь.

Двойники переглянулись, уверенности у них поубавилось, видимо, с ходоками они раньше дело не имели, и уверенность Радима их насторожила. Но главарь решил иначе, видимо, он имел абсолютный авторитет.

— Убейте их.

Радим перешел в боевой транс и, сотворив руну паралича, обездвижил главаря. Тот рухнул, как подкошенный, а четверка, рванувшая на Вяземского, этого и не заметила, они были медленными, тесаками махали, как придется, он даже не стал пользоваться солью. Один из нападавших швырнул метательный нож, но кидал не в Радима, а в спину одного из молодчиков Ивана. Вяземский сместился и отбил его ударом кукри. За спиной щелкнул арбалет, кто-то взвыл, затем зазвенела сталь, троица потеряшек сцепилась со своими врагами. Смотреть, как там дела, Дикому было некогда, четверо двойников, оставшихся против него, наконец, добежали до своей смерти. Это был не бой, это бойня. Им нечего было противопоставить ни его скорости, ни его умениям, их не учили драться, их не учили убивать, в отличие от Вяземского. Сильный, но бестолковый удар здорового тяжелого мачете, который больше напоминал лопату, он отбил кукри далеко в сторону и, создав руну огня, ударил вспышкой пламени прямо в лицо. Тот взвыл и замертво рухнул на асфальт, чародейское пламя убивало мгновенно, оно просто выжгло глаза и мозг. На возвратном движении коротким росчерком снизу вверх наискосок, он распорол грудь второго, после чего, двинув ногой в живот, сбил набегающего третьего. Удар — и тяжелый клинок врубился в шею, без проблем перебив позвоночник. Последний замер, ошарашенный скорой расправой, которая не заняла и двадцати секунд. Он развернулся на месте, чтобы смыться, и тут ему между лопаток, пробив насквозь, вошел кукри, брошенный сильной рукой. Радим в два прыжка добрался до заваливающегося вперед тела и вырвал свой нож раньше, чем тот рухнул на землю. Развернувшись, он увидел, что троица потеряшек свалила троих и дожимала последних красноглазых.

Иван успел перезарядить свой кустарный самострел и вкатил стрелу в грудь одному из отбивающихся. Он выглядел самым опасным, поскольку довольно грамотно размахивал какой-то пародией на японский меч, узкий, прямой, с квадратной гардой, и грубым скошенным кончиком. Последний прожил на две секунды дольше, его взяли в два клинка подручные Ивана.

— Впечатляет, — глядя на четыре тела, заливающие черной кровью асфальт, произнес один из боевиков. — Ты своих уделал быстрее, чем мы втроем пятерых.

— Меня этому учили, — пожал плечами Вяземский, забирая у парализованного главаря тесак с артефактным металлом. — Я — одиночка, не умея сражаться, я очень быстро погибну в зеркальном мире. Что с телами делать будем?