Царская охота - Олеся Шеллина

— Нет, конечно, — Шафиров фыркнул. — Вот только, султан будет слушать, сидя за решеткой, все, что будет сказано, — он мотнул головой. — Во всяком случае, государь уверен в этом.

— Ну, дай Бог, Петр Павлович, дай Бог, — и Кранько вышел из кабинета посла, имеющего яркий восточный колорит, молясь про себя, чтобы все получилось так, как задумал государь Петр Алексеевич. Вот тогда он с крымчаками повоюет, а ежели и погибнет, то хоть душу отведет напоследок, верша месть праведную за братьев своих.

Бенджамин Франклин закончил свою весьма насыщенную различными эпитетами речь, которую произносил во время открытия своего детища — Пенсильванской библиотеки здесь в Филадельфии, где он трудился и жил вот уже несколько лет. В своей речи он не смог не упомянуть о том, что было бы намного лучше не зависеть от настроений и нужд метрополии, и что, по его мнению, очень важно создать федерацию колоний, собрав все тринадцать колоний воедино. И, выбрав по нескольку депутатов от каждой колонии, основать конгресс. Его речь была принята овациями, и он раскланялся, весьма довольный собой.

— Браво, мистер Франклин, это было весьма… да… весьма. Я просто проникся каждым словом, сказанным сегодня, — к нему подошел высокий темноволосый и темноглазый господин. Что характерно, господин не носил парика, и это выглядело немного странно, учитывая, что мода на парики пока что никуда не делась. Франклин внимательно посмотрел на этого господина. Тот говорил с явным акцентом, но он никак не мог понять с каким именно.

— Вы не хотите представиться, мистер… — Франклин остановился, позволяя незнакомцу назвать себя.

— Головин. Граф Николай Головин к вашим услугам, мистер Франклин, — граф легко поклонился, а Франклин снова начал его рассматривать, теперь уже с легким удивлением, потому что подобная простота в одеянии у целого графа вызывала в его понимании некий диссонанс.

— Вы не похожи на графа, мистер Головин, — медленно проговорил Франклин.

— Ах, вы об этом, — Николай Федорович провел рукой вдоль своего тела и усмехнулся. — Просто мой государь Петр Алексеевич настроен категорически против различных излишеств. Вот мы и стараемся его не слишком сильно раздражать.

— И что же привело вас, ваше сиятельство, сюда, так далеко от дома? Ведь ваш дом, полагаю, находится в России?

— Всего лишь небольшое поручение государя, — махнул рукой Головин. — Ничего интересного, какие-то образцы почв для Московского университета. Но ваша сегодняшняя речь… Я так понимаю, вы не в курсе того, что готовит вам Лондон?

— Я не слишком понимаю, о чем вы сейчас говорите? — осторожно отметил Франклин, пытаясь сообразить, зачем университету образцы почв английских колоний.

— О, правительство короля Георга готовит Гербовой акт, согласно которому любые сделки, заключенные на бумаге, любые юридически оформленные документы будут облагаться штемпельным налогом в пользу британской казны. А вы что, правда об этом не знали? — граф мягко улыбнулся.

— Нет, не знал, — Франклин покачал головой, задумчиво глядя на губернатора Филадельфии, который в это время стоял чуть в стороне, потягивая вино.

— Надеюсь, я вас не расстроил, — Головин всплеснул руками. — Знайте, я поселился на постоялом дворе неподалеку отсюда и пробуду здесь еще неделю. Буду рад, чрезвычайно рад, если вы навестите меня, чтобы опрокинуть по стаканчику бренди и побеседовать. Я чрезвычайно люблю беседовать с такими высокообразованными людьми, как вы.

И Головин отошел в сторону, а вскоре и вовсе вышел из помещения библиотеки.

К нему тут же присоединился довольно молодой офицер.

— Ну как? — спросил он у графа без всяких предисловий.

— Пока не знаю, Дима, но, с большой долей вероятности рыбка захватила наживку, — Головин задумчиво смотрел в сторону здания, из которого только вышел. — Правда, я понять не могу, откуда государь узнал о том, что Георг какой-то акт задумывает, ежели сам Георг об этом пока даже не догадывается.

— Вот уж не знаю, Николай Федорович, — пожал плечами Павлуцкий. — Я-то вообще не понимаю, о чем я буду с энтой Лигой шести племен разговаривать.

— А что тебе государь Петр Алексеевич на это сказал, Дима? — Головин с любопытством посмотрел на своего собеседника.

— «Дмитрий Иванович, вместе с казаками ты сможешь найти общий язык с ирокезами. А уж казачки там вообще за своих сойдут. Главное, напирай на то, что, ежели племена начнут распадаться, и поддаваться на уговоры вступить в войну как на стороне британцев, так и на стороне колонистов, то ждут их от этого беды страшные и резервации, где бледнолицые будут их как зверье в клетках за деньги показывать. Главное, говори почаще, что травы разные курил и это тебе предки нашептали. И что так сердце заболело за ирокезов, они же люди как-никак, что приехал сюда, дабы предупредить и малую помощь оказать оружием да боеприпасами. Дави на то, что они должны остаться едины и ни к кому не примыкать, тогда все будет хорошо», — Павлуцкий замолчал, затем тихонько продолжил. — Я только названия энтих племен полдня учил, а потом государю их называл: сенека, каюга, онондага, онайда, мохоки, тускарора, а все вместе — хауденосауни. Ну я-то думаю так, что справлюсь, с чукчами же как-то договаривался, а энти ирокезы, государь сказал, что они более договороспособные. Вот только, как думаешь, Николай Федорович, зачем это государю Петру Алексеевичу нужно?

— Ох, Дима, — Головин покачал головой. — Сдается мне, что государь хочет Британию здесь в Америках связать накрепко войной да на два фронта. Вот только, какая бы сторона в итоге ни победила, покоя ей не будет, но теперь уже от индейцев. А энту Лигу он выбрал для науськиваний, потому как часть племен живет во французской Канаде. Так что и Франции на орехи может достаться, и самое важное, что государь, а соответственно Российская империя будут здесь ни при чем. Вот какое нам сложное и важное задание дано. И я пока плохо себе представляю, как его выполнить.

— Ваше высочество, ваше высочество, вы где? — голос Эндрю Рэмзи проникал в эту нишу, так удобно прикрытую портьерой, и Карл, сидящий на выступе, на котором должна была стоять статуя, но сейчас ее не было, и ниша пустовала, зато в ней так удобно стало прятаться. Карл разбил эту статую, изображающую голую тетку, два дня назад. Отец сильно тогда