Поколение победителей - Павел Дмитриев

– Вас, извините, не смущает резолюция товарища Широкова? – Хорошо, что я в управлении заранее позаботился, чтобы на бумагах появилось не стандартное «к исполнению», а категорическое «вне очереди».

– Разумеется! – в голосе прозвучали издевательские нотки. – По плану мы бы вас только на конец шестьдесят шестого поставили.

– И что же вам мешает приступить к работе прямо завтра?

– Все рабочие на объекте, у нас плановое подключение нового мебельного цеха. За срыв сроков в горкоме… по голове не погладят, – веско сообщил он и добавил для солидности: – Тут дело государственное.

– Когда они закончат? – И тут же передразнил прораба: – У всех государственное.

– Быстрее пары недель ни фига не уложиться.

– Меня вполне устроит, – посмотрел ему прямо в глаза сквозь очки. – Значит, все должно быть готово через месяц.

– Так ведь земля совсем замерзнет! – объявил Мезенцев тоном победителя. – Придется ее отжигать, а это значит необходимо менять смету и над технологией нужно думать.

– Какой еще технологией? – Я злобно усмехнулся и добавил: – Что, у вас зимой земля с лопаты соскальзывать будет?

Минуту молчали, Сидор Ильич перебирал бумаги на столе.

Я придал лицу задумчивое выражение, как будто просчитывал варианты, и через несколько минут продолжил:

– Может быть, стоит связаться с управлением, не все же участки такие загруженные?

– Так нас всего два начальника участков осталось, – с готовностью ответил Мезенцев. – Работы у всех невпроворот.

На этом он развел руками с легкой улыбкой, показывая, что, даже если у кого‑то хватит глупости его уволить, долго плакать без работы не придется. И что самое противное, оказался прав, полностью и целиком. Такие боятся только жены со скалкой в руке и следователя, а я не походил на обоих.

– Значит, опять пойду шабашников нанимать.

Мой последний козырь оказался ударом ниже пояса. Это слово местные начальники откровенно и классово ненавидели. Не сомневаюсь, что обычно Мезенцев отвечал просто: «Так пусть вам и акты шабашники подписывают». Но в данном случае он догадывался, что «неподписательский» саботаж проведенных «специалистами сторонних организаций» работ может обернуться хоть и не слишком серьезными, но реальными неприятностями. Или бойкий франт в шляпе без труда подмахнет в управлении все бумаги, не спрашивая, как звали «того прораба».

Вот только никаких шабашников на примете у меня не имелось. Все деньги на подобные финты из бухгалтера давно выжал. Тут даже немалые таланты Софьи Павловны не помогут.

– Так ведь нахалтурят, переделывай потом за ними. – Сидор Ильич вопросительно поднял одну бровь. Ту, которая скрывалась за разбитой линзой.

Проняло, наконец! Единственный ресурс, оставшийся в моем распоряжении, – продуктовые наборы. Вот что коммунисты отладили в совершенстве, так это нормировку жратвы. Если вписали «Интел» в списки приоритетного снабжения, отгрузят все и вовремя, пусть даже Кремль захватят инопланетяне. А сотрудники, они и на обычном магазинном перебьются. Нет еще у нас желудочно‑избалованных… Конечно, кроме меня самого.

– Давай без дураков, – хлопнул ладонью по столу. – С меня к ноябрьским ящик «трех бочек», пара коробок болгарского ассорти, ну, огурчики и помидорчики маринованные. Десяток баночек красной икры, таких, которые зелененькие с красненьким.

Мезенцев поднял вторую бровь и чуть наморщил лоб.

– Или все же к шабашникам? – Да думай уже скорей, рэкетир!

– Бабам бы еще чего‑нибудь…

– Три флакона французских духов осталось.

– Каких?

– Французских, гад!.. Тебе их пить, что ли?

Десять секунд, и Сидор Ильич устало протянул через стол свою грабку:

– По рукам!

Вопрос с внутриконторскими сетями встал ребром. Всю проводку для нормального освещения и розеток нужно было прокладывать заново. Благо на диске имелось более‑менее нормальное ПУЭ, седьмую «заземлительную» главу которого Катя уже перепечатала и снабдила перефотографированными иллюстрациями. Телефон в НИИ «Интел» должен был стоять на каждом рабочем месте. И обязательно нужно в будущем предусмотреть место под укладку СКС, не век же жить без персоналок.

В две тысячи десятом году под такие задачи сделали чудесный короб 150*50 от Legrand со всей положенной фурнитурой. Но местные спецы предлагали долбить стены (электрические штроборезы тут оказались не в моде), укладывать кабеля, замазывать все гипсом и штукатурить. Это дешево, но долго, а главное, никак не спрячет архаические закругления потолка, идиотские светильники и неровно избитые временем, безнадежно грязные на вид стены.

Причем убедить главное управление в необходимости всех инфраструктурных трат в местной системе координат оказалось практически невозможным. Давить по каждому пустяку через ЦК КПСС не рекомендовалось, это должно было быстро надоесть (со всеми вытекающими последствиями). И без того мне обеспечили режим максимального благоприятствования, на который в новорожденном шестом главке[239] поглядывали… мягко говоря, косо.

Положение спас добрый совет Шелепина, которому я отправлял фельдъегерской почтой краткие еженедельные отчеты, – тот надоумил взять на работу приличного снабженца. Новичкам везет – довольно быстро мне удалось переманить с Московского электролампового завода человека со статусным ФИО – Федосей Абрамович Шварц. Полезнее было только изобретение каменного молотка неандертальцем Рррых. С материальными ценностями НИИ начали происходить обыкновенные и весьма полезные чудеса.

Оказалось, что мои привычки две тысячи десятого года были для СССР в корне неправильными и даже откровенно вредительскими. К примеру, я был уверен, что железка, пролежавшая на складе хотя бы пару месяцев, по сути своей враг и подлежит казни через распродажу. Но в мире кривых зеркал, по недосмотру названном экономикой социализма, нужно было хомячить к себе все, что подворачивалось под руку, без оглядки на безразмерный безналичный счет. Именно такие запасы становились – ха‑ха! – единственным способом выполнить план (для обычного предприятия), добиться прогресса (в моем уникальном случае) и удовлетворить любопытство за государственный счет (гипотетический вариант НИИЧАВО).

Думать о стенах долго не пришлось. Была у меня «безумная» идея, когда родители строили коттедж. Но тогда отец зарубил ее по финансовым соображениям. Ракушечник, дивный для Урала материал, оказался слишком дорог. Но почему бы не использовать его сейчас для внутренней отделки НИИ, раз гипсокартона еще не делают?[240] Хороший материал, в Екатеринбурге им изнутри отделан Театр юного зрителя, который стоит недалеко от места расстрела Николая II. Вот только нужного сорта в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году не найти, хотя это вопрос решаемый.

В главке долго удивлялись странному заказу – три вагона (примерно 150 кубометров) крымского ракушечника. Но возражать не стали, тем более что ни дорогим, ни дефицитным этот материал в СССР не был[241]. Бюрократические жернова провернулись, и уже через месяц внутренний двор оказался заставлен поддонами с четвертькубовыми необработанными блоками.

Естественно, до этого времени никто не терял. Найти готовые станки для распиловки камня не удалось, впрочем, я сразу не особо на это рассчитывал. Надежда была на соседей, недавно построенная ТЭЦ оказалась оборудована неплохим ремонтным участком. И после соответствующего письма, подкрепленного парой бутылок армянского коньяка, за символическую арендную плату она оказалась практически в полном моем распоряжении. Вместе с десятком рабочих. Какие, к черту, деньги? Тут социализм! Стахановский порыв рабочих масс «у станка» после раздачи коробки сервелата превосходил все ожидания.

Это не помешало рабочим безнадежно запороть первый вариант мостовой пилы, изуродовать второй… зато третий вышел просто на загляденье. А тележка подачи на рельсах от узкоколейки вообще стала моей гордостью и небольшим инженерным шедевром.

Оборудование расположили под сколоченным на скорую руку навесом, снабдили его длинным конвейером с цепной подачей плиток на обрез кромок в размер (с одновременным снятием фасок). Заодно делали грубую шлифовку. Производственный цикл завершала финишная обработка ракушечника ручной пневматической шлифмашинкой и одновременная сверловка‑зенковка четырех отверстий для крепежа, проводившаяся на доработанном станке демидовских времен. Электродвигатель на нем заменяла огромная рукоятка.

После недельной настройки бригада из десяти человек начала бесперебойно снабжать ремонтников материалом. А именно, плиткой 600х300 примерно полуторасантиметровой толщины. Ее крепили шурупами с подкрашенными прочной белой эмалью головками на деревянную обрешетку поверх заранее растянутых кабелей электропитания и телефонии (по новому, «трехпроводному» ПУЭ). Для будущей СКС оставляли проволочные закладки.