Рюриковичи. Исторические портреты - Валерий Курганов

Мстиславу историки обязаны, как считается, непрекращающимися спорами между «норманистами» и «антинорманистами». Под его пристальным вниманием проводилось переписывание и редактирование «Повести временных лет» в Выдубицком монастыре. Б.А. Рыбаков утверждал, что произошло искажение исторических фактов из-за того, что Владимиру Мономаху и Мстиславу хотелось подчеркнуть древность и значительность происхождения рода русских князей за счет приписывания им варяжского предка в лице Рюрика. Тогда, по мнению историка, появилась гиперболизация роли скандинавов в возникновении и развитии Русского государства, стала преувеличиваться древность Новгорода и его историческое значение на ранних этапах Киевской Руси.

Насколько справедливы такие упреки со стороны Б.А. Рыбакова ― трудно сказать. Даже если Мстислав и проявлял повышенное внимание к хроникально-литературной деятельности, все-таки не это главное в его биографии. В истории он остался мудрым и трудолюбивым государственным деятелем, проницательным политиком, талантливым полководцем. Вся деятельность Мстислава Владимировича была направлена на сохранение единства страны и защиту ее от врагов.

Он один из немногих князей, которых потомки назвали Великими ― не в смысле почетного титула великого князя, а в значении имени, отражающего суть его личности. История знает князей, которых называли Мудрыми (это и Вещий Олег, и мудрейшая Ольга, и Ярослав Владимирович Мудрый). Борис и Глеб за свою кротость и человеколюбие стали первыми русскими святыми великомучениками. Были на Руси и князья, прозвища которых отражали неприятие их действий народом: Святополк Окаянный, Юрий Долгорукий.

Мстислав Владимирович, сын Мономаха, по праву назван Великим.

В возрасте 12 лет, в 1088 году, Мстислав был отправлен в Новгород своим дедом Всеволодом. С 1095 года по 1117 год он непрерывно княжил в Новгороде в течение 22 лет, вплоть до своего отъезда в Киев. Со своенравными новгородцами, жестко контролировавшими деятельность князя, это было непросто.

Княжение в одном из самых богатых и стратегически важных городов Руси всегда было привлекательным. Великий князь киевский Святополк в 1102 году решил посадить в Новгород своего сына. Новгородцы отстояли Мстислава, который нужен был им как умный политик и умелый военачальник. «И сказали новгородцы Святополку: „Вот мы, княже, присланы к тебе, и сказали нам так: «Не хотим ни Святополка, ни сына его. Если же две головы имеет сын твой, то пошли его... сами вскормили себе князя...“ Слова насчет отсутствия двух голов у сына Святополка не были пустой угрозой. Мстислав остался в Новгороде, а Святополку пришлось своего сына устраивать по-другому.

Первым браком Мстислав был женат на шведской принцессе Христине (Кристине). Ее отцом был король Инг Стенкильсон (Стейкельс, как его называл Г.В. Вернадский). После смерти шведки Мстислав женился на новгородской боярышне знатного рода.

Свою дочь Мстислав отдал за шведского короля Сигурда, писал Б.А. Рыбаков.

Напомним, что связи со Швецией не были случайными. Брак отца с английской принцессой Гитой, матерью Мстислава, устроил шведский король, так как в Швецию Гита приехала после гибели своего отца, английского короля Гарольда Годвинсона. Прадед Мстислава, Ярослав Мудрый был женат на шведской принцессе Ингигерде.

Брачные связи в семействе князя исследовал Е.В. Пчелов. Помимо христианского имени Федор, Мстиславу дали также и скандинавское имя Харальд ― в честь его деда, английского короля. Дочери Мстислава носили скандинавские имена: Мальмфрид (Малфреда), Ингибьерг (Ингеборг), Рагнхейд (Рогнеда). Малфреда вышла замуж за норвежского конунга Сигурда Магнусона, а вторым браком ― за датчанина Эрика Эмунса, потом ставшего датским королем Эриком II. Ее сестра Ингеборг стала женой брата Эрика, герцога Шлезвига Кнута Лаварда. Своего сына Малфреда и Эрик назвали в честь деда ― Вальдемаром. Этим именем и дальше стали называть детей в Дании.

Дочь Мстислава, носившая, как считал В.Н. Татищев, русское имя Добродея, а в православном крещении ― Евпраксия, стала женой Алексея Комнина, старшего сына и соправителя византийского императора Иоанна II Комнина. Бракосочетание и коронация произошли весной 1122 года. При коронации Евпраксии дали имя Зоя. Примечательно, что Евпраксия-Зоя с юности интересовалась медициной, продолжила ее изучение в Константинополе после замужества и даже составила медицинский трактат, в котором обобщила свои знания и опыт. Манускрипт, написанный на греческом языке, дошел до наших дней и хранится во Флоренции, в библиотеке Медичи. Таким образом, Евпраксия Мстиславна (родилась около 1106 года, умерла в 1172 году) может считаться первой русской женщиной-врачом.

Историк В.Н. Татищев сохранил предание о князе Мстиславе, характеризующее не только его государственные и воинские таланты, но и простую житейскую мудрость, которой нередко так многим не хватает.

Занимаясь устроением дел Русской земли, князь подолгу бывал в разъездах, отсутствуя дома. Однажды по возвращении преданный ему слуга доложил, что княжеский тиун (управитель имения) Прохор Васильевич «часто со княгинею наедине бывает». Мстислав выслушал сообщение, усмехнулся и сказал, что и сам он не без греха: «Я тогда, как молодой человек, не скупо чужих жен посесчал, то она [княгиня Кристина], ведая то, нимало не оскорблялась и тех жен любовно принимала, показуя им, якобы ничего не знала, и тем наиболее меня к ея любви и почтению обязывала. Ныне я уже состарился... а княгиня, как человек молодой, хочет веселия и может учинить что и непристойное». Слуге же сказал забыть о том и никому не говорить. Впрочем, у управителя княжеского имения, любившего бывать наедине с женой своего князя, нашли провинности (людей обижал, судил не по законам) и отправили в заточение в дальний Полоцк, где Прохор и умер вскоре.

Конечно, домашние заботы менее всего беспокоили князя, философски относящегося к семейным делам. Внимания требовали князья, готовые при малейшем послаблении передраться друг с другом, не задумываясь о последствиях для своего народа.

Половцы были загнаны за Дон еще Владимиром Мономахом. В наследство от отца Мстислав получил не до конца решенную полоцкую проблему. Начиная со Всеслава Брячиславича, князя-«чародея», Полоцкая земля всегда стремилась к независимости от Киева.

Операцию по усмирению сепаратистских намерений Полоцка Мстислав тщательно продумал. Безукоризненный в стратегическом отношении план дал блестящий военный и политический результат. В 1127 году он распорядился, чтобы разными маршрутами вышли по направлению к Полоцку отряды с Волыни, Курска, Новгорода, поселений кочевников-торков по реке Рось. Был определен единый для всех отрядов срок вторжения ― как сейчас армейские штабные чины пишут в своих приказах, день «Х».

Полоцкий князь Брячислав не смог оказать сопротивление. Через два года полоцких князей выслали в Византию, где они пробыли 10 лет. Обратим внимание, что мятежных полоцких князей не казнили, не заточили в темницу, не ослепили, хотя такие примеры были как раньше, так и в более поздней русской истории. Этот факт достаточно красноречиво говорит о личности Мстислава. Он чуждался ненужной жестокости. В Византии русские князья жили на положении гостей императорского дома. В Полоцк Мстислав посадил своего сына Изяслава, в лояльности которого ему сомневаться не приходилось.

После смерти Мстислава 15 апреля 1132 года Полоцк опять обрел самостоятельность, выбрав себе нового князя, но независимость не пошла ему на пользу. Полоцкая земля сразу же стала дробиться на уделы и мельчать. Позже эти удельные владения одними из первых были поглощены набирающим силу княжеством Литовским.

Место Мстислава в русской истории лучше всего охарактеризовал В.Н. Татищев: «Он был великий правосудец, в воинстве храбр и добропорядочен, всем соседям его был страшен, к подданным милостив и рассмотрителен. Во время его [правления] все князи русские жили в совершенной тишине и не смел один другого обидеть».

После смерти Мстислава Великого на киевском престоле уже не появлялось князей, способных удержать единство Русского государства.

Лаврентьевская летопись сообщает об обстоятельствах передачи власти в Киеве после смерти Мстислава Владимировича в 1132 году: «Преставися Мстислав, сын Володимерь, месяца априля в 14 день, и седе по нем брат его Ярополк, княжа Киеве; людье бо кыяне послаша по нъ».

Как справедливо подчеркивал Б.Д. Греков, вопрос о передаче власти в Киеве решило киевское вече. Если бы Мстислав и захотел передать власть своему сыну, это ему вряд ли удалось. «Кыяне» имели свой весомый голос. К добру ли это было для Русского государства ― показала дальнейшая история.

Установившийся было порядок прямого престолонаследия (от отца к сыну) снова был нарушен. Престол опять стал передаваться по боковой линии. «Сей беспорядок, что дядья сыновьям умершаго ближайшим наследникам предпочитались, великим безпутствам и разорению государства причиною был» ― так откровенно прокомментировал сложившееся тогда положение В.Н. Татищев.