Завтра мы будем вместе - Галина Врублевская

Тетя Катя все еще находилась в больнице, и я укладывала Колю на ее место, в тупичке коридора.

Поэтому Юра и мог засиживаться допоздна. Несмотря на причиняемые его приходами неудобства, я не могла захлопнуть перед Юрой дверь. Куда еще он пойдет в таком смятенном состоянии? Он был зол на весь мир. В пивнухе его могли втянуть в какие-нибудь пьяные разборки, в драку. Он мог стать и жертвой, и агрессором с равной вероятностью.

А пить дома ему мешала мать. Она не могла удержать сына от пьянства, но портила, по словам Юрки, кайф.

Однажды Юра пришел ко мне уже навеселе, что случилось с ним впервые. Но было непонятно, расстроен он или радостен. В нем была какая-то залихватская удаль. Он поставил на стол поллитровку, выложил селедку, завернутую в бумагу, и достал банку красной, дорогой икры.

— Колька, иди сюда, пировать будем, — позвал он сына.

Однако прежде, чем разрешить ему откупорить принесенную с собой бутылку, я решила поговорить с ним серьезно:

— Юра, пойми, мне надо заниматься. Я уже несколько дней бьюсь над задачами, ничего не выходит. Ты мне мешаешь, неужели тебе нечем заняться по вечерам! Иди на подготовительные курсы в институт, ты же умный парень!

— Ты прямо как моя мать заговорила. Свободные вечера, институт. А пустые дни не хочешь? Ушел я от этих гадов. Все, баста. Сегодня последний день отмочалил и взял расчет. Не могу на «Герое» работать, зная, что другой будет на нем ходить. Мне же каждая его заклепочка — что пуговица на ширинке, родная.

Чувствовала я, что не удержится он в рядовых, не привык шестерить. На вид покладистый Юра оказался чертовски самолюбив, когда посягнули на его судно. Настоящий капитан! Он не мог смириться с .поражением, но для победы у него не было сил.

— А, черт с ними, хватит обо мне, — сказал он, отставляя бутылку в сторону. — Давай лучше твои задания посмотрим. На фиг тебе загружаться. Помнишь, в техникуме как у нас ладно выходило?

Кстати, мы же проходили там эти логарифмы. Думаю, я эти твои примерчики запросто отщелкаю.

— Спасибо, Юра. Но я хочу сама их решить.

Юра озадаченно посмотрел на меня, будто увидел на моем лице что-то неожиданное.

— Но если ты в самом деле хочешь мне помочь, — продолжала я, — объясни мне принцип решения.

Я эту тему пропустила, а по учебнику не могу разобраться.

Мы прошли на кухню, которая стала теперь для меня классной комнатой. Даже учебники я держала здесь же, на полке, рядом с банками крупы. Юра взял математику, бегло просмотрел нужные параграфы и воскликнул:

— Ну, это же просто: логарифм по основанию о от числа b больше, чем логарифм по основанию b от числа а, для а меньше b и наоборот…

Я обхватила голову руками — ничего не поняла!

— Так, — сказал Юра и задумчивым взглядом окинул кухню. В этот момент он, кажется, впервые обратил внимание на цветные картинки овощей на шкафчиках, развешанные для тети Кати. — А зачем эти морковки здесь налеплены?

— Просто для памяти, что в этом ящике лежит морковь.

— Прекрасно. — Юра выдвинул ящик и достал несколько морковок. — Смотри сюда. Вот две моркови: одна — тощая, ее основание а, — он ткнул в кружок с зеленым пятнышком в центре, — а другая толстушка, — с основанием b. Какая, по-твоему, длинней, если вес их одинаков?

— Тут и гадать нечего, так видно, — усмехнулась я, складывая две моркови рядом. — Конечно, тощая.

Через полчаса Юра объяснил мне все алгоритмы решения, иллюстрируя их с помощью морковок. Мне все стало ясно.

— Выходит, я недалеко ушла по разуму от бедной тети Кати, — вынесла я себе неутешительный приговор.

— Что ты, Катек. Просто у тебя образное мышление и абстракции тебе не по силам. Среди женщин Софьи Ковалевские вообще-то редкость.

Юра — добрый, решил меня успокоить, но я все больше убеждалась, что тетя Катя — чуть ли не мое зеркальное отражение. Не зря я так ее любила.

Я решила под руководством Юры еще два примера, затем он встал, потянулся и сказал:

— Ну, трудись, мать, раз тебе охота. А я пойду лекарства своего приму. Кстати, икру я вам с Колькой купил. Открыть сейчас?

— Как хочешь. Для тебя у меня винегрет есть и жареная курица, а мы с Колей уже поужинали. Ему спать пора. Уложи его, пожалуйста. И много не пей, Юра, — без особой надежды попросила я.

— Я — здоровый мужик, мне не повредит. Ты же видишь, каждый вечер я на своих ногах ухожу из твоего дома. — В радостном предвкушении, как настоящий алкоголик, Юра потер руки и заторопился к своей бутылке.

Я осталась на кухне и углубилась в математику.

Спустя три часа я захлопнула тетрадь. Кухня тонула в сигаретном дыму, как в тумане, зато пятнадцать номеров сошлись с ответом. Я прошла в закуток коридора и убедилась, что Коля спит. Поправила ему одеяло. Затем вошла в комнату. Юра допивал последнюю треть бутылки. Еда осталась нетронутой, только хвост селедки был обглодан.

Стадия приподнятого настроения моего выпивохи уже сменилась тоской и злобой. Он то бормотал что-то невнятное, то грозил кому-то кулаком. Заметив меня, Юра завопил громче, потом неожиданно всхлипнул:

— Катись все к черту…

Но тут же замер на полуслове, безумно вытаращил глаза и согнулся пополам, хватаясь за живот.

— Юрочка, что с тобой? — бросилась я к нему.

— Воды, дай воды с содой, — простонал он.

Он как будто вмиг протрезвел. Глаза его излучали боль и страдание. Я развела в стакане соду и дала ему. Стуча зубами о стакан, Юра выпил целебную смесь и произнес:

— Это все язва проклятая.

Я подставила ему свое плечо и довела до дивана.

Вскоре он перестал стонать и захрапел. Я прилегла с краю. Этой ночью Юра был так пьян, что можно было не опасаться активности с его стороны.

Утром я отвезла в школу Колю, потом вернулась домой и разбудила Юру. Я попыталась уговорить его вновь поехать в док и продолжить там работать, пока не подвернется что-нибудь получше. Юра спустил голые ноги на пол, но вставать с кровати не спешил. Зеленовато-бледный, с опухшей физиономией, он тупо упирался:

— Не пойду, плевать я на них хотел. Дай опохмелиться.

Я плеснула в стопку остатки водки и поднесла ему. Он выпил, немного ожил, натянул брюки и вновь застыл на постели. Тут же хмуро скомандовал:

— Сгоняй вниз, принеси еще четвертинку.

— А как же твоя язва? Давай к врачу сходим.

— Я тебе сказал, стерва, беги за четвертью. — Он вскочил с постели, подбежал к столу, схватил нож и, размахнувшись им, с силой воткнул в круглую буханку. Нож прошел насквозь и застрял в дереве. Юра снова выругался. Глаза его налились кровью. Было видно, что он едва сдерживает себя, чтобы меня не придушить. Оскорбления водопадом извергались из него: «Стерва, падла, сволочь!»