На семи морях. Моряк, смерть и дьявол. Хроника старины. - Хельмут Ханке

Капитаны, поступавшие в подобных ситуациях легкомысленно и, несмотря на ожидаемый шторм, разрешавшие празднование рождества, Нового года или других традиционных праздников с обильными возлияниями, подвергали опасности жизни всего экипажа. Хроника несчастных случаев на море знает множество подобных примеров. Во время развеселого новогоднего празднования вскоре после первой мировой войны «Дальтон» сбился в Средиземном море с курса и наскочил на риф. Правда, с рифа им удалось сняться, но из-за пробоины судно вскоре затонуло. Когда три десятилетия спустя капитан Жак-Ив Кусто и его знаменитая группа подводных пловцов осматривали затонувшее судно, они нашли там «гору пустых бутылок из-под вина и бренди марки „Метаксас“». Эти бутылки были опустошены в ту самую ночь, когда беззаботная команда «Дальтона» перепилась и отправила судно на дно. «То, что мы увидели, представляло собой картину рокового похмелья. Корабельный компас весь оброс ракушками. Мы расчистили его, и нашим глазам предстал единственный живой остаток „Дальтона“: стрелка плавала в своей спиртовой ванне, по-прежнему подчиняясь притяжению далеких полюсов», – пишет Кусто.

Но история мореплавания знает и такие случаи, когда капитаны, строго надзирающие за трезвостью экипажа, сами, однако, почти постоянно находились «под градусом». Это те натуры, которые должны были регулярно пить, чтобы быть работоспособными. Всего несколько глотков из бутылки могли поднять их жизненный тонус, прогнать прочь сомнения и страхи и направить их энергию в русло повседневной необходимой работы. Перед этими людьми постоянно маячил вопрос: где тот верхний предел, за которым польза от выпивки переходит в свою противоположность? Ведь в большинстве случаев лишь задним числом замечают, что кто-то переусердствовал, утоляя жажду.

Мелвилл увековечил такой тип людей в образе штурмана Джермина. Да и Джек Лондон, немало побродивший по морям, тоже уделил им достаточно внимания.

Жажда мучительнее, чем тоска по родине. Из-за отсутствия крепких напитков, к которым матрос успел некогда сильно пристраститься, многие дезертиры, оставившие свой корабль где-нибудь в тропиках, а также матросы, высаженные за свои проступки на уединенные острова, доходили до грани отчаяния.

Напрасно искать в первом бестселлере маринистики – «Робинзоне» – описание тех страданий, которые претерпел герой повествования из-за своего отнюдь не добровольного воздержания от алкоголя. А между тем история эта, которую Дефо услышал от одного капитана, тесно связана с алкоголем.

Матрос Селкирк был высажен своим капитаном на один из островов Хуан-Фернандес, названный так в честь лоцмана, имевшего грамоту на владение им. Некоторое время этот южноамериканский испанец хозяйничал там, но нехватка вина вынудила его покинуть остров, и остаток своих дней он подвизался в Лиме в качестве парикмахера.

Селкирк нашел остров необитаемым. Прибыл он туда мертвецки пьяным. Четыре года провел Селкирк в одиночестве на этом острове. Он имел в достатке козье молоко, рыбу, фрукты и ключевую воду. Но ни капли водки. В первый же день своего спасения Селкирк упился до бесчувствия и несколько дней пролежал тяжелобольным.

Значительно хуже, чем Селкирку, приходилось и высаженным на берег дезертирам, которых судьба занесла на Галапагосские острова, расположенные почти на самом экваторе. Здесь не было даже ключевой воды. Буканьеры, облюбовавшие было эти острова в качестве нового убежища, вскоре вынуждены были их покинуть.

Морякам обязан Новый Свет знакомством с крепкими напитками. «Огненная вода» оказывала на американских индейцев разрушающее действие. Она стала лучшим средством управления ими. Впрочем, то же самое было и всюду, где появлялся европеец. Никогда не удалось бы перевезти в Америку в качестве рабов миллионы и миллионы негров, не будь их вожди развращены «огненной водой».

Глава четырнадцатая

МЫ ВОДИЛИ СТАРЫЕ ЛОХАНИ

Покинул я стапель, как в танце скользя,Но ах, мне досталась иная стезя!Оборваны ванты, просолены штаги,И корпус гнилой у морского бродяги.Сто лет мне скоро, все в дырах дно,Когда бы не помпа – утоп давно[01].

Корабль смерти меня несет,Никто на свете меня не ждет.Прощай, прекрасный Нью-Орлеан,Прощай, о солнце Луизианы!

«Проклятая прачечная!» – чертыхался старик капитан на мостике «Европы», тщетно стараясь разглядеть что-нибудь впереди судна.

С таким же успехом он мог пытаться рассмотреть дно тарелки через густую мучную похлебку.

Прошлой ночью капитан листал сборник пословиц и поговорок, и теперь с ним происходило то же, что с тем матросом, который после лекции «Море рядом с нами» не мог спать, ибо ощутил под досками своей койки бездонную пропасть. Как назойливый напев, в голове капитана неотвязно крутилась пословица: «Моряк возит свой гроб с собой».

Он старался думать о чем-нибудь другом. Отвлечься от своих мыслей ему пришлось даже скорее, чем он ожидал: внезапно сквозь туманную завесу прямо перед ним проступили очертания брига.

Все остальное разыгралось в течение считанных секунд. Рулевой брига успел, правда, еще переложить руль, но это уже не могло предотвратить столкновения. «Чарлз Бартлетт» тут же пошел ко дну.

Капитан «Европы» взял курс на ближайшую гавань. Нос корабля был помят, однако вода внутрь корпуса не поступала. Раненым сделали перевязку. Два человека в момент столкновения были сброшены за борт. Сколько жертв унес с собой погибший бриг, узнали лишь на следующее утро, когда единственный оставшийся в живых его матрос, переброшенный толчком на «Европу», пришел в сознание. По его словам, на «Чарлзе Бартлетте» находилось 147 человек.

Капитан «Европы» должен был изложить обстоятельства происшествия в протоколе. Как и большинство аварийных протоколов, интересен он был лишь тем, о чем в нем старательно умалчивалось. Когда старик понял, что столкновение неизбежно, он поступил согласно старинному правилу морских разбойников: «Не хочешь получить пробоину в борту – бей первый форштевнем в чужой корабль!»

Когда читаешь одну из двенадцати известных нам хроник морских катастроф (к счастью, их едва ли читают моряки, не то у судовладельцев поприбавилось бы хлопот с наймом экипажей), поневоле возникает мысль, что корабли строили лишь затем, чтобы устилать ими морское дно. Мореплавание всегда было занятием рискованным и осталось таковым, несмотря на все достижения судостроительной техники. Стоит лишь заглянуть в Ллойдовский судовой регистр.