Удушающая сладость, заиндевелый пепел. Книга 2 - Дянь Сянь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ваше Величество… почему… вы вернулись… кхе-кхе-кхе…
Он перебил меня:
– Не разговаривай! – И низким голосом продолжил: – Почему я вернулся? Ты полмесяца пролежала в забытье, и я примчался сюда с другого конца страны.
Я оторопела. Полмесяца! И за все это время ни разу не проснулась?
– Придворные лекари изучили твой пульс по ниточке, привязанной к запястью [187], и сообщили мне, что у тебя избыток внутреннего жара. Я не поверил. Ты каждый день возишься со всякими диковинными снадобьями. Не могла чем-нибудь отравиться? Или это что-то другое? Ты же можешь сама определить свои симптомы. Скажи мне честно, что с тобой случилось?
Государь спрашивал очень настойчиво, а его глаза были полны тревоги. Я с трудом выдавила из себя непринужденную улыбку:
– Ничего страшного не произошло. Придворные врачи определили верную причину, это избыток внутреннего жара.
Однако император не успокоился, а разволновался еще больше:
– Внутренний жар? Что это за жар, от которого оказываются в забытьи на столь долгое время? Я, конечно, не изучал медицину, но лгать мне не стоит.
– Я не посмела бы вас обмануть. – Я изо всех сил пыталась дышать ровно, не слишком быстро и не чересчур медленно. – Кто-то не выносит креветок и рыбу. В лучшем случае его кожа сразу покрывается сыпью, краснеет и распухает, совсем как при ветряной оспе. Либо в довесок к появлению сыпи человек теряет сознание. В тяжелых случаях он перестает дышать и его жизнь оказывается под угрозой, если вовремя не дать лекарство. Ваша верная подданная с детства часто страдала от избытка внутреннего жара и могла потерять сознание, съев одну ягоду личи. С тех пор я преуспела в целительстве, разработала рецепт снадобья, которое могло устранить мой изъян. Чтобы опробовать действие лекарства, я съела гроздь лонгана [188] и собиралась сразу принять новое средство. Не ожидала, что проваляюсь полмесяца без сознания и насмешу Ваше Величество.
Император пришел в ярость.
– Какое безрассудство! Ты заведомо знала о своей особенности, падала в обморок от одной ягоды личи, а тут целая гроздь лонгана! Мало тебе есть что попало, так еще и лекарства на себе проверяешь! Жить надоело? Где снадобье? – торопливо спросил государь, излив на меня свой гнев.
Я объяснила, где оно лежит. Действуя точно по моему рецепту, император измельчил пилюлю в воде и с серьезным видом скормил мне лекарство ложку за ложкой. Он тщательно собрал со дня плошки остатки, убедился, что та опустела, и поставил ее на стол, после чего с досадой заявил:
– Ты целыми днями твердила, что отправишься со мной в могилу, а сама при этом пробовала на себе всякие снадобья, не заботилась о своем здоровье и чуть не умерла у меня на глазах. И как же ты собиралась последовать за мной в могилу?
– Если я скончаюсь прежде вас, святые целительницы назначат мне преемницу. Когда придет срок, она отправится за вами в могилу вместо меня, – пояснила я.
– Ты… Отлично, просто прекрасно! – У императора сбилось дыхание. – Тебе известна моя слабость, и поэтому хватает пары слов, чтобы разбить меня наголову! Если я когда-нибудь умру, то, скорее всего, от злости на тебя.
Государь удалился, даже не обернувшись.
Ко мне пришла Цян Хо, чтобы поухаживать за мной. От нее я узнала, что император во главе тысячи отборных воинов тайно вторгся в земли племени хологэнов и собирался перейти в наступление. Кто-то известил государя о том, что я закашляла кровью и впала в забытье, после чего император отказался от первоначального плана. Скрытно проникнуть в тыл врага оказалось легко, а вот выбраться назад так же трудно, как взобраться на небо. Если косить траву, можно вспугнуть змею [189]. Прибытие гонцов привлекло внимание хологэнов и навело их на след императора. Разве они могли упустить такую замечательную возможность окружить и взять в плен государя? Неожиданно для всех тот чудесным образом прорвался во главе отряда сквозь гущу врагов, выбрался из окружения, прорубая себе кровавый путь, без остановок домчал до столицы и посреди ночи сразу же отправился ко мне.
Я слушала и не понимала, что чувствую. В голове проносились самые разные мысли. Я даже не заметила, как Цян Хо ушла.
Глубокой ночью я приняла лекарство, и мне стало легче. Никак не удавалось уснуть, поэтому пришлось встать, зажечь лампу и приняться за медицинские книги. Неожиданно ко мне снова заглянул знакомый бессмертный, известный своим непостоянством.
Гость хмурился:
– Я знаю, что вас отправили в этот мир, чтобы познать горе. Но смотреть, как вы страдаете, невыносимо. Даже если вы не она.
Бессмертный протянул руку и направил в мой лоб луч света. Когда свет рассеялся, болезнь будто немного отступила, и мне стало лучше. Разумеется, откровения бессмертного остались мне по-прежнему непонятны, однако я почувствовала к нему глубокую признательность и не преминула поблагодарить.
– Вам никогда не нужно ни за что меня благодарить, – ответил гость. Опустив длинные ресницы, он тихо спросил: – Вы все-таки снова влюбились в него?
Не знаю, почему бессмертный сказал «снова», хотя в глубине души по неведомым причинам ощутила, что это слово уместно и оправданно. Я задумалась, опустив голову.
– Я не… не знаю…
Наблюдая за тем, как медленно сыплется песок в часах на столе, я повторила эти слова про себя, а затем решительно заявила:
– Но знаю, что готова по своей воле последовать за ним в могилу! Только за ним, и ни за кем другим!
На дворе послышался грохот, и я в изумлении подняла голову. Бессмертный закрыл глаза и еле слышно произнес фразу, которая осталась для меня загадкой:
– Довольно, я ведь просто наблюдаю со стороны…
С этими словами Жунь Юй растворился в воздухе. В тот же миг кто-то ввалился в дверь, едва не падая с ног. Смятение и радость, волнение и страх потерять то, что чудом обрел, отражались на лице государя. Куда подевались его изысканные манеры и высокомерный вид самодержавного правителя? Он выглядел неопытным и беспомощным и явно не знал, куда поставить ногу и что делать с руками.
При виде него у меня защемило сердце… Я встала и подошла к императору… Он замер, сделал несколько шагов, протянул ко мне руку – и тут же отдернул, словно опасаясь все испортить опрометчивым действием. Его жесткий напор бесследно исчез.
– Я…
