Через Сибирь - Фритьоф Нансен

Но вот впереди открывается пролив и показывается Тихий океан, вернее, одна из его «частей» — Японское море. Далеко на горизонте виднеется скалистый остров с построенной на нём крепостью. И на всех высоких скалах по обеих сторонам пролива также возведены неприступные укрепления.

Затем мы повернули обратно. Вид на город с моря очень красив, и вряд ли Владивосток уступает в этом отношении какому-то другому городу. Расположенный на террасах, он очень напоминает Неаполь. Правда, тут нет на заднем плане Везувия, зато прекрасная гавань и красивые острова.

В четыре часа поезд отходил в Хабаровск. Я должен был попрощаться с моим любезным и очень приятным в общении спутником — бароном фон Гюйнинген-Гюне.

Инженер Вурцель во Владивостоке всё время был занят делами, и ему ещё много предстояло обсудить с генерал-губернатором, который ехал в особом вагоне в нашем же поезде по дороге в Николаевск.

Воскресенье, 5 октября.

Южная часть Уссурийского края, по которой мы сначала ехали, очень плодородна. И именно эта часть, как я уже говорил, наиболее заселена — особенно в окрестностях Никольска и по направлению к озеру Ханка.

Севернее, к Хабаровску, дорога идёт по плодородным районам, у которых, и в том нет сомнений, прекрасное будущее, но сейчас они лишь ожидают своих земледельцев. Это большие пространства, удобные для хлебопашества в долине между двумя горными цепями.

И на всём протяжении нашего путешествия вдалеке виднелся Сихотэ-Алинь, высокие отроги которого отлого спускаются к берегам реки Уссури и её многочисленных притоков. На западе же от нас, не так далеко от Уссури, в Китае шёл горный хребет Хехцыр, который тянулся вдоль реки до самого Амура и в своей южной части достигал высоты 600–1000 метров. Уссури петляла по равнине к западу от нас, где встречалась со своим притоком Викином.

Здесь очень красиво. Горы покрыты лесами. Лес отчасти хвойный — на южных склонах Хехцыра, отчасти лиственный. На ближних к нам отрогах растут березняк, осинник и дубравы.

Тут богатая природа: встречаются пробковый дуб и другие ценные породы деревьев, в лесах даже вызревает дикий виноград, вот только плоды его очень мелкие и кислые. Нельзя сказать, чтобы тут совершенно не обрабатывали землю. Нам всё время попадались возделанные участки, но они разбросаны в отдалении друг от друга и попадаются на глаза не часто, хотя, исходя из плодородности почвы, можно было бы ожидать совершенно иного. Вероятно, объяснением этому может служить примитивный способ здешнего ведения хозяйства. Здесь невероятные пространства необработанной земли, поросшие травой и редким лесом. Большая часть земли принадлежит казакам, живущим в деревнях, а они, насколько я понял, не очень искусные земледельцы. Зато охотно сдают землю в аренду трудолюбивым корейцам, которые исправно платят им деньги, а сами казаки проводят время в кабаках.

Часто в отдалении видели мы на полях глинобитные хижины — жилища корейцев. Они очень примитивны и строятся прямо на полях. Корейцы — очень усердные землепашцы и, кроме того, отличные огородники. Поэтому они постоянно богатеют, в то время как казаки, которые ничего не делают, всё более и более беднеют. Между деревнями простираются большие пространства, поросшие травой. Трава здесь жестка и суха и не имеет никакой ценности. И потому, как я уже говорил, её выжигают осенью или весной. Сейчас в какую сторону ни брось взгляд — повсюду виднеются дымки. Это горят трава и лес. Воздух пропитан гарью от пожаров, а горы окутаны густой серой мглой. Солнце кроваво-красного цвета и лишь слабо просвечивает сквозь дым, заволокший всё небо. Пожар в надвигающихся красных сумерках на фоне раскалённого неба представляет собой совершенно фантастическое зрелище.

Наш поезд подолгу стоит на станциях. Это поезд «местного значения», а потому всё здесь происходит в медленном темпе, непривычном для жителей стран, в которых жизнь бьёт ключом. Эта дорога — ответвление Восточно-Китайской, подчинена тому же управлению и даже ещё не соединена в единую сеть с остальными русскими железными дорогами. Но как только постройка Амурской дороги будет завершена и сеть станет единой, всё, надо полагать, заработает по-другому.

В десять вечера мы наконец добираемся до Хабаровска. Несмотря на позднее время и тьму, нас радушно встречал на вокзале градоначальник вместе с председателем отделения местного Географического общества, путешественником по Сибири Арсеньевым, членами Географического общества и другими лицами. Мы с Вурцелем отправились было в город на извозчике. Но это заметил управляющий местным отделением большой немецкой торговой фирмы «Кунст и Альберс» и тут же вместе с сопровождавшей его женой вышел из своего элегантного экипажа и заставил нас сесть в него, а сами они отправились в город на нашем извозчике. Поистине гостеприимная страна!

Мы отправились поужинать в ресторан. Публика в основном состояла из инженеров и офицеров с дамами. Хабаровск, как и Владивосток, — важный военный пост, а потому в светской жизни активное участие принимают офицеры, а теперь, в связи с постройкой железной дороги, — и инженеры. В ресторане была хорошая живая музыка — выступали немецкий пианист с итальянским виолончелистом. Они сыграли несколько русских мелодий, затем песню русских цыган, такую же заунывную, как эти бесконечные голые равнины. Но тут вдруг раздались знакомые звуки. То была «Песня Сольвейг» — и над городом в голубой дымке показались высокие горы Норвегии! Разве не удивительно здесь, на Дальнем Востоке, неожиданно встретиться с Григом и Ибсеном в исполнении немца и итальянца! Вот уж воистину невелика наша земля!

Понедельник, 6 октября.

Мы переночевали на борту большого парохода, принадлежащего Амурской железной дороге, где было просторно и очень удобно. Пароход носит имя инженера Вурцеля.

Рано утром мы отправились вниз по Амуру, оставив позади Хабаровск в лучах встающего солнца. Город очень красиво расположен на нескольких горных хребтах при слиянии двух больших рек — Амура и Уссури. Хабаровск — город средней величины. В 1908 году в нём проживало 34 452 человека, не считая обитателей гарнизона, из них 15 482 русских мужского пола и 9431 русских женского пола. А в 1910 году число жителей увеличилось уже до 515 000. Как и везде в Сибири, женщин здесь подавляющее меньшинство.

Когда мы проплывали мимо городского парка и установленного на высоком утёсе памятника графу Муравьёву-Амурскому[112], основателю города, я обратил внимание, что и на этой широкой великой реке правый берег намного выше плоского левого. Тянувшиеся по левому берегу острова и отмели входят в дельту, образованную слиянием больших рек — Уссури и Тунгуски.